Хозяин Башни прервал их беседу:

– Я не нашел в записках твоего дяди ничего о чешуйках дракона на теле человека. Нет даже намека на то, зачем и как это делается. Возможно, это вообще случилось впервые. – Он закрыл толстую книгу и вернул на полку. – В любом случае здесь кроется опасность. Этот нарост нужно немедленно удалить.

– Если верить рыцарю, Дамон сразу умрет.

– Сама чешуйка может убить его. Может быть, она убивает его прямо сейчас. – В голосе Хозяина послышалось раздражение. – У вас же есть лекарь на борту. Гном должен использовать все средства, чтобы не дать Дамону Грозному Волку погибнуть.

– А я бы не стал рисковать, – запротестовал Темный Чародей. – В словах рыцаря есть правда, Маджере. Ты рассказывал, что знак был у него на груди, но как только он сорвал его, тут же умер. Самое мудрое решение – дождаться встречи с Золотой Луной. Она куда более опытный целитель, чем Джаспер.

Палин смотрел на обоих соратников, на их плащи и капюшоны. Невозможно было прочитать выражение их лиц или угадать мысли.

– Пока что с ним ничего плохого не случилось. Действительно, лучше подождать, пока Золотая Луна не разберется, в чем дело.

Темный Чародей кивнул Палину:

– Он единственный, кого жрица прочит в вожди. Пусть и спасает своего избранника.

Закутанные в меховые плащи, купленные в порту на последней стоянке перед прибытием на Южный Эргот, они напоминали трех медведей. Ворчун выделялся высоким ростом, а Алина и Гилтанаса было невозможно отличить даже с близкого расстояния. Дикий скакал позади, увязая по брюхо в снегу. Его морда была припорошена ледяной пылью. Волк с любопытством тянул ноздрями незнакомый морозный воздух.

У Гилтанаса стучали зубы.

– Не прошло и месяца, как я попал из раскаленных Северных Равнин в эту холодину, – прокричал он, понимая, что Алин ничего не слышит сквозь толстый шерстяной капюшон и свист ветра. – Мало кому такое понравится. Полдень – самое теплое время. Что же будет вечером?

Эльф знал, что родина Каганести покрылась льдом из-за белого дракона, который изменил климат по своему вкусу, но он даже представить себе не мог, какой здесь мороз. Холод проникал сквозь мех плаща и рукавиц, щипал нос и уши, ноги коченели, несмотря на теплую обувь.

Ветер выл, точно сонм привидений, нагоняя тоску. Гилтанас оглянулся на белую бухту, усеянную маленькими айсбергами. Посреди нее темным пятном выделялась «Наковальня Флинта». Бросив прощальный взгляд на корабль, эльф продолжил путь вглубь острова, он был уверен, что ни стужа, ни тьма не помешают ему найти верную дорогу.

Местами снег слежался так плотно, что образовалась твердая корка. Это облегчало движение путников, хотя их одежда была громоздкой и тяжелой. Там, где снег был мягкий и рыхлый, Гилтанас, который шел первым, поначалу проваливался по пояс. Ворчун помогал ему выбираться, стараясь не увязнуть сам. Чтобы окончательно не попасть в ловушку, приходилось предварительно прощупывать дорогу. Грозное копье Дамона, которое мореход и так одолжил скрепя сердце, нашло необычное для себя применение.

Вскоре после полудня небо окончательно затянулось. Бледный, расплывчатый пейзаж не предвещал ничего хорошего.

– Месяц, – сказал эльф. – Поиск Усыпальницы и Копья у нас займет целый месяц. – Он взглянул на Алина. – Может, чуть больше. Ты раньше расставался с женой так надолго?

Алин покачал головой:

– Да, это очень трудно. Я люблю ее и детей. Но одной любви мало. Чего-то недостает в моей жизни.

– И ты думаешь найти это в ледяной пустыне?

– Я хочу познать этот мир. С помощью магии и с помощью разума.

– В тебе так много от твоего великого дяди и отца.

«Младший Маджере свяжется с отцом, если мы… когда мы, – поправил себя Гилтанас, – достигнем своей цели. Тогда Палин с помощью волшебства заберет нас отсюда. Вернуть друзей домой куда легче, чем посылать в неизвестность». Он хорошо помнил, с каким трудом дались магу прощальные слова: «Может случиться, что вы навеки останетесь в этих ледниках».

Гилтанас, Алин и Ворчун постепенно сбавили шаг и еле тащились. Дикий переносил непогоду лучше остальных. Изредка он отбегал в сторону, если обнаруживал особо интересный запах, прижимал уши и крался, поводя носом.

Алина не покидало ощущение, что за ними наблюдают. Теперь ему стало ясно, почему Дикий выглядит таким взволнованным. Не было никаких явных признаков чьего-либо присутствия, хотя Маджере мог поклясться, что дважды видел сзади на тропе темный силуэт. Однако, как только он хотел попросить Гилтанаса или Ворчуна посмотреть, все исчезало.

Ночь застала их сидящими внутри выгнутого подковой сугроба. Алина не покидали мысли о видениях. Он понимал, что здесь не лучшее место для ночлега, но все настолько устали, что просто не могли искать другое.

Ветер разогнал облака, на небе проглянули звезды. Их свет падал на снег, рассыпаясь по равнине тысячами бриллиантов. Эльф зачарованно смотрел вокруг, не забывая, тем не менее, про себя ругать холод.

– Может, это был великан, – предположил Гилтанас, – а может, Диковатый Эльф, не покинувший остров, слоняется здесь один, боясь приближаться к чужестранцам.

Защищенные от свистящего ветра, они впервые, с тех пор, как вступили на землю Южного Эргота, смогли нормально расслышать друг друга.

Алин отрицательно покачал головой. Тот, кого видел маг, не походил ни на одно существо, встреченное им раньше, тем более на Каганести. Рост его был слишком высок, а тело имело бочкообразную форму. Правда, этот кто-то находился слишком далеко, чтобы можно было рассмотреть детали.

Гилтанас прислонился спиной к ледяной стене их убежища и закрыл глаза. Эльф очень устал, но жаловаться не имело смысла, потому что он сам предложил направить их маленькую группу на поиски Усыпальницы Хумы и со всей убедительностью доказал, что должен возглавить поход.

Копье Дамона было воткнуто в снег и торчало возле сугроба без всякого присмотра.

– Скорее всего, оно нам не понадобится, – объяснил эльф. – Риг все жаждал убить дракона, но, даже если оно выковано для борьбы с ними, против владыки такое оружие бессильно.

Алин кивнул и задремал. Он тоже добровольно согласился участвовать в поисках Копья на Южном Эрготе. Его любовь и уважение к отцу были безграничны, но возможность проявить себя не просто как сын Палина Маджере представлялась очень важной.

«Я взрослый человек, а всю жизнь провел в тени великих предков, – думал Алин. – Здесь же я сам по себе».

Гилтанас плотнее завернулся в плащ и крепче прижался к младшему Маджере. Он старался думать о горячих песках, просыпающихся ручьях в весенних дубравах, о почках, набухающих на деревьях, – только не о лютом морозе, но и это не помогло согреться.

Спустя неделю путники заметили необычных существ, в руках у которых были не то копья, не то посохи.

– Выглядят они не очень дружелюбно, – сказал эльф.

В тот же день обнаружилась цепочка следов, тянущаяся в том же направлении, в котором шли трое друзей. Отпечатки были слишком маленькие, чтобы принадлежать великанам или тем могучим созданиям, что следовали за ними. Стало ясно, что впереди шли люди. Судя по следам, их было девять.

– Не нравится мне все это, – сказал Гилтанас ночью на привале в маленьком сосновом леске. – Что им понадобилось в таком диком месте? Какие сокровища?

– Вот именно – сокровища! – воскликнул Алин. – И заметь, они идут туда же, куда и мы, – прямо к Усыпальнице Хумы. А еще эти… позади, – добавил он, дожевывая кусок вяленой говядины, – непонятно, кто такие. Настроены-то они враждебно, раз вооружены, но держатся на расстоянии. Пожалуй, и сами боятся.

Ворчун, не принимавший участия в разговорах, потянул носом воздух. Ветер принес до боли знакомый запах, чуждый этим краям, – запах моря и рыбы. Полулюдоед взволнованно огляделся, склонил голову и пошел на запах.