Шейх Эдебали постукивал четками. Акча Коджа виновато глядел в пол. Только отец улыбался. Но была в этой улыбке какая-то жалость, от которой Орхану стало не по себе.
— Прикажите! — сказал он, сам удивляясь своему голосу.
— Ты отправил гонца, сынок? — мягко спросил отец.
— Какого гонца?
Орхан лихорадочно пытался вспомнить: когда и почему отец называл его сынком.
— Гонца из Ярхисара...
— Отправил. А что?
— Сколько прошло времени, как он уехал?
— Час.
— Хорошо...— Осман-бей кашлянул.— Послушай, дело твое не выйдет...
— Какое дело? — У Орхана перехватило в горле. Проглотив комок, глухо спросил:— Почему?
— Не выйдет, сказал я... Нельзя!.. Невозможно!..
— Почему? — Ему хотелось закричать, но он все так же спокойно переспросил: — Почему? Согласились ведь? Сами сказали: «Если управится — пусть его».
— Сказали, но только что пришла бумага от друга нашего Руманоса, властителя Биледжика. Собирается он жениться на дочери Хрисантоса...
— Но она не хочет за него... Заставили. Вы ничего не знаете... Ни есть, ни пить не давали ей... Потому и весть подала мне!
Осман-бей чувствовал: его любимый сын, его опора вот-вот расплачется. Изменил тон. Сразу стал строгим и резким. Редко кто видел его таким.
— Если б дело не сладилось, не стал бы просить ее руки Руманос. Руманос, наш друг, попросил, отец ее — отдал.— Он сделал нажим на словах «наш друг».— В воскресенье свадьба у Орехового Ключа.
— Принудили!..
— И пусть себе. Не наше дело. Их товар, им и решать.
— Весть подала, положилась на меня!..
— Молода еще, забудет. Утешится. Да и тебе подрасти надо. Бей и силен, и бессилен, сынок. Иногда что хочет делает, иногда ничего не может. Ибо дело бея — дело всего народа. Кругом полно врагов... Никто не знает, что завтра станется... Единственный друг у нас — Руманос. Только на него положиться можем мы в трудный час. Породнившись с Ярхисаром, он наберет силу. Сила нашего друга во благо нам... Нельзя причинять зло тому, кто по доброй воле дружит с нами, в то время как мог бы стать нашим врагом.
Орхан порывался что-то сказать. Осман-бей поднял руку:
— Сейчас же в седло! Догони гонца...
Орхан медленно направился к двери. Осман-бей остановил его.
— Найди Пир Эльвана. Пусть разыщет старшего чабана, скажет, чтобы отобрал полсотни лучших годовалых ягнят. И пусть сегодня же отправится с ними в Биледжик. Ступай!..
Орхан вышел на террасу. Июньское солнце заливало мир светом, но в глазах его было темно. Не ухватись за перила, наверно, упал бы. Как он теперь скажет обо всем приятелям. Ему казалось, что по трусости не добился он своего, упустил девушку. Впервые за свою короткую жизнь ощутил он в сердце стыд поражения. В какой-то миг захотелось послать за гонцом Керима, а самому убежать, скрыться подальше от людских глаз... Но понял: некуда. Он в отчаянии огляделся и стал медленно спускаться по лестнице, по которой недавно взлетел как птица.
Керим с первого взгляда заметил неладное.
— Что случилось?
Орхан, покачнувшись, попытался улыбнуться.
— Нет, ничего!..
Горькая улыбка скользнула по его губам, когда он посмотрел на оседланного коня. Но тут же мальчишеское лицо его исказил гнев. Передал Пир Эльвану приказ отца отправить в Биледжик баранов. Выругавшись сквозь зубы, раскрутил стремена на Карадумане:
— Поехали...
Медленно, будто везли тяжелый груз, тронули они коней, так и не получил Керим ответа на свой вопрос и не мог понять, то ли не слышал Орхан, то ли не хотел отвечать.
— Почему Мавро не взяли?
— Нужды нет.
— В Ярхисар не едем?
— Почему же? Поедем.
— Что стряслось? Куда мы теперь?
Орхан, не щадя коня, со злостью рванул удила. Не остановить гонца невозможно, но и задержать его — равносильно смерти. Не представлял себе больше Орхан, как будет жить, если навсегда потеряет Лотос. Только сегодня, в тот миг, когда отец отказал в его просьбе, понял Орхан, как любит ее. Впрочем, может, и не так уж сильно любит — просто гордость его была задета. Полагал, что она принадлежит ему. А упустил. Впервые ощутил он свое бессилие. И тяжкий стыд придавил его к земле, точно он понес поражение в бою.
— Скажи наконец, что случилось? Если не уходим на яйлу, зачем Осман-бей посылает в Биледжик стадо?
Орхан хотел было что-нибудь выдумать, лишь бы отделаться от Керима. Потом решил объяснить все в двух словах. Но, сам того не желая, разоткровенничался, чуть не сетуя на свою судьбу. Недаром говорят: «Горе делает человека болтливым». Чтоб им всем провалиться!
Керим подумал: «Лотос согласна... Умыкнули бы — и делу конец...» Но тут же отверг эту мысль... Ведь это значило пойти против Осман-бея. Куда тогда денешься? Смешаться с людьми без роду, без племени, такими, что сбежались в их удел со всех концов света?!
С удивлением припомнил Керим, что никто из них, кроме разве цыган, не привез своих женщин. «Конечно, не станешь таскать за собою баб: свяжут по рукам и ногам. Пожалеешь, а в путь все равно один тронешься!» Как знать, может, дервиши-воины, голыши и абдалы оттого и такие отчаянные, необузданные, что на родине любимых своих оставили. Он вздрогнул при мысли об Аслыхан. Страх, что и с ним когда-нибудь может случиться подобное, и радость, что этого пока не случилось, смешались в его душе.
Увидев выскочившего из-за поворота всадника, Орхан умолк. Но то был не Янаки...
Всадник приблизился, приветствовал их по-гречески. Орхан не ответил. Керим процедил что-то сквозь зубы. Орхан продолжал:
— Ну, как мне признаться им теперь? Посчитали, мол, вы меня за мужчину, да не по зубам эта честь, так, что ли? Хочешь знать правду, приятель...
— Извините, джигиты, можно спросить вас?..
Орхан резко развернул Карадумана, словно собирался выместить свою боль на окликнувшем их всаднике.
А грек улыбался во весь рот, ничего не подозревая.
— Чего надо?
— Вы из Сёгюта? Простите, задержал вас...
— Говори!
— Не знаете, Орхан-бей в Сёгюте?
Орхан чуть не обругал его, но вовремя удержался.
— А на что он тебе? Знаешь Орхан-бея?
— Нет. Два слова надо сказать ему... Очень важных. Вы, видно, его знаете?
— Знаем.— Орхан переглянулся с Керимом.— Откуда ты? Из Ярхисара?
— Нет.
— Откуда же?
— Только Орхан-бею скажу. Как мне повидать его? Чтобы меня никто не видел?
— Орхан-бей тебя знает?
— Нет.
— Кто тебя послал?
— Скажу Орхан-бею.
— Ну так говори! Я — Орхан-бей!
Парень недоверчиво вскинулся. Натужно улыбнулся.
— Не шутите! Будь вы Орхан-бей, чего ради стали бы скрываться?
— Ты приметы Орхан-бея знаешь?
— Да... Родинка за ухом.
— Погляди, не эта ли?!
Грек быстро спешился, склонился в земном поклоне.
— Селям, Орхан-бей! Нужно сказать вам несколько слов...— Перевел взгляд на Керима: — Простите!
Орхан усмехнулся. Второй раз за день сообщали ему весть втайне от товарищей... Пришпорил коня, отъехал. Наклонился в седле. Грек встал на цыпочки, подтянулся к стремени. Керим наблюдал за ними. Что такое? Орхан-бей спрыгнул на землю, бросил повод норовистого Карадумана. Чего доброго, в степь убежит — не поймаешь. «Может, не выдержал властитель Ярхисара, поддался мольбам дочери, снова отказал Руманосу». Только такая весть могла сейчас взволновать Орхана. Вот он схватил грека за плечи, принялся трясти... По лицу Орхана Керим понял — добрая весть. Но ведь грек сказав, что он не из Ярхисара?.. Что-то неторопливо рассказывает Орхану, а тот пытается развязать кошелек. «Руки-то, руки как дрожат!.. Великий аллах, что же все это значит?!»
Орхан сунул парню деньги, обернулся. Карадуман стоял смирно. Схватил поводья, прыгнул в седло, закрутился на месте. И с криком: «Эге-гей! Держись!» — пролетел мимо. Конь под Керимом дернулся, чуть не сбросил его. Керим подобрал поводья, вонзил шпоры в брюхо коня. Знал, что все равно не догонит Орхана, но отставать далеко не хотел.
