Ее никто не стерег, а разбудившие ее голоса все еще раздавались внизу, в холле. Они звучали приглушенно и сердито; похоже, там обсуждали, что делать с Элизабет. И поскольку она имела полное право знать, что ее ожидает, она быстренько спустилась по лестнице вниз.

Подойдя к двери кабинета, она различила голоса Дугласа и его дяди, главы клана Маккиннонов. Третий голос она не узнала, но именно он и звучал громче остальных. Она уже приготовилась постучать в дверь и потребовать, чтобы ей рассказали об уготованной ей участи, как вдруг услышала слова главы клана, от которых руки ее опустились:

– Никто не может быть сильнее огорчен таким поворотом событий, Маклин, нежели я. Но это ничего не значит. Эта девушка вернется в Англию в конце месяца. Дуглас объяснил мне, как все получилось. Брак был неизбежен. Ему пришлось жениться против собственного желания, а потом ему не позволили развестись, в противном случае он не мог бы вернуть свои права на Дьюнакен. Это был самый настоящий шантаж, но ее отец обещал, что по прошествии двух месяцев он добьется расторжения брака и устроит так, что Дьюнакен и графский титул будут возвращены Дугласу. И тогда мой племянник будет свободен и женится на вашей дочери, как и было уговорено.

Дыхание у Элизабет сперло. В глазах у нее потемнело. Ей пришлось опереться рукой о стену, потому что пол у нее под ногами, казалось, вот-вот закачается.

Дуглас собирается жениться на другой!

Поначалу ей хотелось думать, что она не все расслышала, что собравшиеся говорили о ком-то другом. Как же это? Ей хотелось закричать. Почему Дуглас не сказал ей об этом тогда, когда все еще только начиналось? Он ведь целовал ее. Он зашел гораздо дальше в своих ласках и при этом все время знал, что обещался другой!

Какой же набитой дурой она оказалась!

Элизабет распахнула дверь. Четыре пары глаз уставились на нее, а она подошла прямо к Дугласу, отвела назад руку и ударила его по щеке.

Он даже не попытался уклониться.

– Вы негодяй! – сказала Элизабет, ужасаясь тому, что не сумеет сдержать слезы. – Вы мне лгали.

В его синих глазах, в самой глубине что-то мелькнуло. Была ли то боль или сожаление? Будь это так, ей стало бы легче. Но это не было ни то, ни другое.

Лицо Дугласа оставалось суровым, только след пощечины пылал на его щеке.

– Элизабет, оставьте нас.

– С какой стати, милорд? Мне всегда казалось несправедливым, когда о человеке говорят столь откровенно в его отсутствие. – Она повернулась к остальным и увидела незнакомое лицо. – Разрешите представиться.. Я леди Элизабет Маккиннон, жена этого человека.

Элизабет была так огорчена услышанным, что не заметила свирепого выражения лица незнакомца.

– Довольно, Элизабет, – пробормотал Дуглас.

Но девушка была не в состоянии внимать доводам рассудка:

– Мне еще есть что сказать.

Дуглас, казалось, едва сдерживался. Его глаза потемнели, рот сжался в мрачную и гневную линию. Он посмотрел на Родерика, с ужасом наблюдавшего за тем, что происходит.

– Родерик, немедленно верните ее на ферму.

– Пойдемте, миледи, – сказал молочный брат Дугласа.

– У меня нет ни малейшего желания покинуть эту комнату.

– Прошу вас, миледи.

Но Элизабет сложила руки на груди и стояла твердо, не собираясь никуда уходить, с очень гордым видом.

Родерик посмотрел на Дугласа.

Тот кивнул.

Прежде чем Элизабет поняла, что происходит, Родерик легко схватил ее в охапку, перекинул через плечо таким же изысканным и осторожным жестом, словно она была мешком овса, и направился к двери.

– Отпустите меня!

Элизабет боролась и брыкалась, пиналась и молотила руками по спине Родерика, но одолеть его хватку так и не смогла.

– Вы не смеете так со мной поступить…

Дуглас долго смотрел в пустой дверной проем, борясь с желанием следовать за Родериком. Он знал, что, если он это сделает, его жизнь и будущее его клана под угрозой.

Ему необходимо заставить Маклина думать, будто Элизабет для него ничего не значит. Если этот человек хотя бы заподозрит, что Дуглас питает к Элизабет какие-то чувства, ночью он их всех перережет.

– Больше она не станет нам докучать, – сказал он, стараясь, чтобы в голосе его прозвучало безразличие, которого он вовсе не чувствовал.

С другого конца комнаты на Дугласа пристально смотрел Малкольм Маклин.

– Хорошо бы это было так, Маккиннон. Хорошо бы это было так.

Всю дорогу от замка Элизабет кричала не умолкая.

Она кричала, когда Родерик ее нес через двор, через арку ворот, увитых плющом, который видел прибытие в Дьюнакен по меньшей мере семи шотландских королей. Она оглашала своими воплями окрестные холмы, вопила, пока Родерик шел по берегу моря. Пока замок не остался далеко позади, она ругалась почище любого матроса. Ее крики привлекали внимание множества изумленных людей.

Боже, думал Родерик, покряхтывая, когда Элизабет молотила по его спине кулаками. Счастье, что никто из этих людей не понимает английского.

Он не останавливался и ни разу не передохнул, пока не добрался до фермы. Честно говоря, юноша просто боялся, что, если он остановится, эта девица как-нибудь вывернется из его рук, и ему придется гнаться за ней до самого Дьюнакена.

Только тогда уже ругаться и кричать будет он.

Подойдя к дому, Родерик ударом нога распахнул дверь и, тяжело вздохнув, поставил Элизабет на ноги. Сакская девушка была в такой ярости, что ее рыжие волосы, казалось, теперь горели пламенем.

– Что вы себе позволяете? – напустилась она на юношу. – Как вы смеете так со мной обращаться? Вы хоть представляете себе, кто мой отец?

Родерик молча смотрел на нее. Никаких сакских герцогов он не боялся.

– Прошу прощения, миледи. Я просто сделал то, что мне было велено.

– А вы делаете все, что вам велят, мистер Маккензи?

Родерик на минуту задумался.

– Да.

Он смотрел, как она расхаживает перед ним, ломая руки, и попытался ее успокоить.

– Лэрд придет навестить вас, когда выберет время.

– Когда он что?.. – Элизабет глубоко втянула в себя воздух, чтобы снова не взвиться и удержаться от крика. – Он будет разговаривать со мной, когда этого пожелаю я! То есть сейчас! Немедля!

Она направилась было к двери, но Родерик быстро схватил ее за руку.

Она сердито посмотрела на него:

– Отпустите меня.

– К сожалению, я не могу этого сделать, миледи.

– Опять делаете то, что вам было велено, мистер Маккензи?

– Да.

Она вырвалась, потом скрестила руки на груди:

– Я закричу!

Родерик не мог не улыбнуться:

– Да вы всю дорогу только это и делали. Лучше сядьте и смирно ждите, как хорошая барышня. Лэрд сейчас придет.

Он подвел ее к стулу, удивившись, что она села без всяких возражений. Элизабет мрачно посмотрела на него и так сильно нахмурилась, что ее брови почти сошлись. Но все равно – Родерику стало ясно, почему Дуглас так увлечен ею.

У этой девушки была необыкновенная сила духа.

Родерик закрыл дверь и прислонил к ней буфет, чтобы Элизабет не смогла убежать.

Когда он повернулся, она держала в руках разделочную доску и готовилась запустить ее в него.

– О-го-го! Как вы думаете, девушка, к чему это приведет? У меня будет трещать голова, а вас я привяжу к стулу!

Элизабет подумала немного и опустила руку. Можно было не сомневаться – доску она оставила для Дугласа.

Или, точнее, для головы Дугласа.

К тому времени, когда более чем через час появился Дуглас – Элизабет придумала для него тридцать семь ужасных пыток. На самом деле тридцать восемь. Последняя, однако, могла привести ее в тюрьму, так что она ее отставила. Пусть она сейчас в ярости, но вовсе не намерена провести остаток дней своих в Ньюгейтской тюрьме. Единственное, чего она хотела, – это чтобы Дуглас чувствовал себя так же ужасно, как и она.

– Благодарю, Родерик, – сказал Дуглас, настороженно глядя на Элизабет, словно ждал, что она в любой момент может броситься на него. – Можешь идти.