Элизабет задумалась. Впервые в жизни она ощутила в глубине души нечто похожее на трепет птичьих крыльев. Это продолжалось всего лишь одно мгновение, а потом прошло.

– Мне ни к чему обзаводиться собственными детьми, Белла, поскольку я буду чудаковатой тетушкой куче деток, которых народишь ты – разумеется, когда встретишь своего сказочного принца. Я буду постоянно потакать их капризам и при всякой возможности портить им сластями аппетит перед ужином.

Но Белла все еще хмурилась.

– Ты знаешь, я буду страшно скучать по тебе. И другие тоже. Кэролайн очень переживает из-за твоего отъезда. Она спряталась под кроватью и не желает вылезать. А Матти совершенно уверена, что в полночь тебя похитят феи. Кэтрин выражает свое неудовольствие игрой на клавикордах и так колотит по клавишам, что я просто слышу, как они умоляют ее остановиться.

Элизабет взяла сестру за руки и крепко их сжала.

– И я буду тосковать без вас. Но ведь два месяца – это, право же, срок недолгий, и подумай, сколько я смогу порассказать вам, когда вернусь. – Она попыталась улыбнуться. – А теперь помоги-ка мне собраться, ведь чем быстрее я уеду, тем быстрее вернусь.

Белла неохотно кивнула и принялась аккуратно складывать сорочки Элизабет в дорожный сундук, а Элизабет рьяно занялась своим гардеробом. Она рылась в шляпках и туфлях, ночных сорочках и чулках, швыряя одни в сундук, другие откладывая в сторону. Работа занимала ее руки. К сожалению, голова при этом оставалась свободной, и она не могла не думать о том, что ее ждет в недалеком будущем.

Как бы ни хотелось ей заставить Беллу и всех родных поверить, что она воспринимает случившееся спокойно, на самом деле она была охвачена ужасом.

Всю свою жизнь Элизабет отстаивала свое желание жить вне брачных уз. В конце концов, не зря же ее назвали в честь английской королевы-девственницы, невозмутимой Елизаветы, которой не нужны были мужчины, чтобы учить ее управлять целым королевством. Но совсем как подросший птенец, который щебечет на краю гнезда, готовясь впервые вылететь из него, что-то в Элизабет цеплялось за надежность и безопасность родного дома.

Каково будет ей жить в стране, которая чужда ей, в стране, населенной грабителями и бунтовщиками? Даже их малые дети учатся воинственным крикам, а не детским стишкам! Увидит ли она снова свой дом, свою семью? Или ей суждено сгинуть на чужбине?

Элизабет настолько погрузилась в свои путаные мысли, что не заметила, как Изабелла подошла к ней поближе.

– Элизабет, а как насчет условия папы, что супружеских отношений между вами быть не должно?

– Ну и что?

– Ты вправду считаешь, что сумеешь устоять?

– Изабелла Анна!

Изабелла тут же зарделась.

– Ничего не могу с собой поделать – мне чуточку любопытно, как это… на что это похоже…

– Отдаться мужчине?

– Бесс! Неужели нельзя быть не такой прямолинейной?

– А как, по-твоему, я должна это назвать? «Плетением корзин», как выражаются дамы, которые приходят пить у матушки пятичасовой чай?

В ответ Изабелла хихикнула, вспомнив, как однажды летним вечером их мать и несколько ее приятельниц обсуждали сложности, возникающие при «плетении корзин», полагая, что присутствующие за столом девочки ничего не поймут.

– Ты же не будешь отрицать, что мистер Маккиннон очень хорош собой.

Элизабет посмотрела на сестру.

– Хорош собой? Да, наверное, – суровой примитивной красотой дикаря.

– Он такой высокий.

– Он просто верзила, – возразила Элизабет, – вымахал под потолок.

– А лицо у него, – продолжала Изабелла, – такое мужественное, будто вырезано из твердого камня.

– Этот человек отрицает необходимость бритья. У него всегда неопрятный вид. Волосы чересчур длинные, и он вечно завязывает их сзади нелепым кожаным шнурком. Право же, как подумаешь, он настоящий варвар.

Однако Изабелла думала иначе: ей представлялись рыцари и благородные девы в сверкающих замках, которые стоят в заоблачных высях. Она пропускала мимо ушей колкие замечания сестры.

– Глаза у него ледяные, как сталь, они такие синие, что от их взгляда можно растаять. А губы большие, твердые, упрямые…

«Но они такие нежные, когда целуют…»

Эта мысль явилась девушке незваной.

– Элизабет, ты хорошо себя чувствуешь? У тебя лицо… ты вдруг так покраснела…

Элизабет прижала руку к щеке, такой горячей, что ей стало противно. Она отвернулась.

– Судя по твоим восторгам, это тебе следует спать в одной кровати с ним, а не мне. Могу поклясться, что ты почти очарована этим человеком. Ну, довольно болтать. Уже поздно, а мне нужно еще полностью собраться. Где же лакей? Мы уже давно позвали его, чтобы вынести сундуки, а он…

Она распахнула дверь своей спальни и остановилась как вкопанная.

– Что вы здесь делаете?

Заполонив собой весь проем, в дверях стоял Маккиннон. Лицо у него было мрачное и бесстрастное. Его глаза, те самые, которые Изабелла только что превозносила в самых поэтических выражениях, жестко, не отрываясь смотрели на Элизабет.

– Я пришел за вашими сундуками.

Элизабет почувствовала, как под его взглядом по спине у нее побежали мурашки.

– Для этого у нас есть лакеи, мистер Маккиннон. – Ничего другого ей не пришло в голову.

– А у меня есть две руки, которые могут это сделать, миледи. – Он прошел мимо, не дожидаясь приглашения. Когда он вошел в комнату, она словно съежилась.

Только сейчас Элизабет поняла, какой беспорядок царит в ее спальне после того, как они уложили ее одежду, и принялась поспешно подбирать валявшиеся на полу вещи.

– Я еще не кончила собираться. Может быть, вы…

– Вот этот можно уносить? – Дуглас указал на сундук у самой двери.

– Да, но лучше подождите лакея. Сундук, право же, очень тяжелый…

Дуглас поднял огромный сундук одним быстрым движением и, поставив его поудобнее на свое широкое плечо, пошел к двери.

– Я вернусь за следующим.

Элизабет молча смотрела ему вслед. Выбирать ей не приходилось.

Когда шотландец ушел, Изабелла подошла к сестре.

– Ты видела? Поднял сундук, точно перышко! А ведь чтобы унести его, понадобились бы два лакея.

Элизабет ничего не сказала.

Не могла.

Она изо всех сил старалась не выказать своего изумления.

Утром на рассвете они отправились в путь. Ехать пришлось верхом, ведь карета, даже небольшая двуколка в одну лошадь, не смогла бы проехать по горной дороге дальше форта Уильям.

Вечером за ужином Дуглас убедил Аларика, что безопаснее будет ехать по суше, поскольку море у западного побережья Шотландии постоянно патрулируется английскими парусниками, которые ищут сбежавшего принца Чарлза. Он заверил герцога, что они будут пробираться тайными тропами, известными только гуртовщикам и охотникам, минуя большаки. Сундуки Элизабет с одеждой, книгами и прочим скарбом будут большой помехой в дороге, поэтому их придется отправить морем. Добравшись через две недели до острова Скай, «молодожены» застанут их уже на месте.

Ровно в шесть Элизабет в своей лучшей амазонке и красивой шляпке набекрень вышла из парадных дверей Дрейтон-Холла, натягивая перчатки. Всего лишь с полчаса как развиднелось. Небо все еще было затянуто низкими тучами. Собирался дождь. Однако хмурое утро вполне соответствовало угрюмому настроению, с которым все семейство Дрейтонов вышло проводить старшую дочь.

Элизабет обняла младших сестер, напомнив об их обещании писать ей каждый день, пока она будет в отъезде. Кэро, которую наконец удалось вытащить из-под кровати, вцепилась пухлыми ручками в пышные юбки старшей сестры, в сотый раз умоляя взять ее с собой. Чтобы уговорить малышку отпустить ее, Элизабет пришлось рассказать ей о том, каким трудным будет предстоящее путешествие, а также о том, что в Шотландии нет лимонного крема. Она обещала, что вернется и расскажет Кэро кучу всяких историй, а прибыв на место, пошлет своей любимице подарок.

Высвободившись из ручонок Кэро, Элизабет повернулась к Белле, которая ей улыбалась сквозь блестевшие у нее на глазах слезы.