– Разве вам так уж нужно выезжать в ночь? Это не опасно? Может быть, лучше подождать утра, когда рассветет?

Адриан отрицательно покачал головой:

– На самом деле безопасней ехать именно ночью, а не среди бела дня, когда эти ирландские бунтовщики следят за дорогой. Я вернусь, как только смогу. Вы будете в безопасности, только не отходите далеко от замка и берите с собой Дейви, если поедете на прогулку.

Вам ничего не нужно в городе? Если хотите, я могу подождать, пока вы не закончите письмо к матери, и взять его с собой, чтобы отправить оттуда.

Мара сделала отрицательный жест:

– Не надо, в этом нет необходимости. К тому же я устала и не в состоянии уже ничего написать. Это может подождать. В городе мне ничего не надо, но спасибо вам за предложение. Только поскорей возвращайтесь.

Адриан улыбнулся.

– Я постараюсь. – Он подошел и обнял ее. – А когда я вернусь, то, надеюсь, мы продолжим наши попытки сделать ребенка. Первая меня обнадежила.

Мара почувствовала, что краснеет, и потупилась – Это хорошая идея.

– Арабелла, знаю, вам говорили, что такие вещи нельзя обсуждать открыто и моя откровенность смущает вас. Но если разговор идет между мужем и женой, то тут нечего смущаться. Совсем не зазорно, если вы дадите мне понять, что вам нравится делить со мной постель. Откровенно говоря-, я был бы даже доволен этим. Нет также необходимости в полной темноте при этом, как будто нам надо скрывать, чем мы занимаемся.

Вы не должны меня стесняться.

– Извините, Адриан. Просто меня приучили думать, что подобные отношения между мужчиной и женщиной есть нечто такое, что необходимо скрывать. Что их не обсуждают открыто.

– Арабелла, если бы мужчины и женщины не совершали этот акт, то не было бы продолжения человеческого рода. Жизнь, какой мы ее знаем, прекратилась бы. Я никогда не понимал, почему матери так упорно вбивают в голову своим дочерям, что совокупление с мужьями есть только их долг, нечто неприятное, через что они должны пройти. Разве вы нашли это неприятным?

Мара снова потупилась, чтобы скрыть краску, вновь бросившуюся ей в лицо:

– Нет.

– Прекрасно. Тогда с этой поры вы не должны прятаться под глухими ночными рубашками или в темноте. Когда я вернусь, мы займемся задачей развенчания всего, что вам наговорили об отношениях с мужем, начиная с теории полной темноты. Я хочу видеть, да и слышать тоже, получаете ли вы удовольствие от того, что я с вами делаю. Тогда и вы будете получать большее удовольствие.

– Адриан!

– Тут нечего стыдиться. Доверьтесь мне. Я покажу вам, как не права была ваша мать. До моего возвращения у вас есть пять дней на подготовку. Я хочу, чтобы к тому времени все эти ваши девичьи ночные рубашки были преданы огню, и привезу новые, из шелка с кружевами И будут гореть свечи, чтобы можно было видеть, как вы выглядите. Пять дней, Арабелла.

С этими словами Адриан поцеловал ее так требовательно и чувственно, что у нее закружилась голова. Она не имела никакой возможности возразить ему, потому что, как только Адриан оторвал от нее свои губы, он вышел и закрыл за собой дверь.

На следующее утро Мара проснулась, когда солнце только начало показываться из-за поросшей вереском вершины Сливердаг Хиллз. Немного отойдя от шока, вызванного откровенными словами Адриана, и проведя большую часть ночи в беспокойстве из-за его планов – по возвращении лечь с ней в кровать средь бела дни, – уже утром она поняла, что его отъезд также предоставил большие возможности для осуществления ею своих планов.

Теперь, когда Адриана не было и некому было отказать ей, Мара могла предпринять что-нибудь, что могло бы помочь жителям деревушки. В глубине души она была уверена, что Адриан в действительности хочет помочь им. Может быть, он просто не знает, как это сделать. Средства для этого у него наверняка были, и первым делом она собиралась выяснить, какой суммой могла располагать.

Не удосужившись даже позавтракать, Мара быстро надела простое серое шерстяное платье и белый передник, гармонирующий с таким же белым льняным чепчиком, и прямым ходом направилась в комнату, в которой каждый день работал Хорас Кроу, управляющий поместьем. Она тихо постучала в закрытую дверь. Не услышав ответа, Мара постучала настойчивей, а потом взялась за ручку двери.

В комнате никого не было.

Она была небольшой, раньше, вероятно, ее использовали для хранения продуктов, потому что в ней было несколько вделанных в кирпичную стену полок, а из других стен торчали крюки для подвешивания продуктов. Лучи раннего утреннего солнца проникли в комнату сквозь высокое узкое окно, расположенное почти у самого потолка и выходящее на восток. Рядом со столом стояла маленькая жаровня, наполненная горячими углями из камина в холле и дающая возможность мистеру Кроу согревать ноги.

Под окном стоял занимающий большую часть комнаты, заваленный бумагами стол; в чернильнице немного легкомысленного вида стояло несколько перьев. На расположенной над столом полке лежало несколько гроссбухов, содержащих записи о приходе и расходе средств имения за последние несколько лет и пара книг с метеорологическими данными, начиная с начала столетия.

Мара уселась в стоявшее возле стола кресло и раскрыла лежащий перед ней гроссбух. Ей хотелось выяснить, на какую сумму они могли рассчитывать, чтобы помочь селянам. Быстро просмотрев колонки, она без труда разобралась в системе записи мистера Кроу.

Мара также заметила несколько небольших ошибок в расчетах, но знала, что этого следовало ожидать. Но только заметив цифру «четыре», явно зачеркнутую и замененную на девятку, она начала внимательно сверять числа, записанные ровными, аккуратными колонками.

Обнаружив ряд ошибок, Мара взяла чистый лист бумаги из ящика стола и начала проверять результат.

Дойдя до конца первой страницы, она выявила довольно значительную разницу. Проверив еще несколько страниц, она на каждой обнаружила по два-три небольших несоответствия, на первый взгляд казавшихся незначительными, но в итоге составляющих вполне приличную сумму.

И все они были в статье прихода.

Теперь уже заинтересовавшись, Мара начала копаться в куче сваленных на столе счетов от торговцев, иногда даже из самого Лондона. Сравнив их с записями в книге, она вновь заметила несоответствия. Мара позвала миссис Денбери, как раз проходившую мимо открытой двери, и попросила принести чаю. Через три с половиной часа она выпила весь чай и закончила проверять последнюю страницу гроссбуха.

Мара взглянула на итоговую сумму. Она была больше той, что большинство местных семейств зарабатывало за всю свою жизнь. Каждый месяц Хорас весьма успешно обворовывал Кулхевен и Адриана на суммы, гораздо большие, чем мог надеяться заработать честным путем.

Имея в своем распоряжении такую сумму, Мара могла не просто немного помочь жителям деревушки – она могла спасти их жизни.

Встав, Мара потерла поясницу, затекшую от многочасового сидения в очень неудобном кресле. Она одновременно ощущала радость оттого, что сможет оказать селянам помощь, в которой они так нуждались, и гнев, вызванный беспардонным воровством Хораса Кроу Закрыв гроссбух и положив все на прежнее место, Мара вышла из комнаты, захватив с собой листок, на котором была выписана общая сумма хищений.

Она направилась прямиком в кабинет Адриана к, позвав миссис Денбери, заказала еще чаю и несколько вкусных булочек с изюмом, аромат которых донесся до нее из кухни миссис Филпот. Потом позвала Питера Шипли и попросила пригласить к себе Хораса Кроу по его прибытии в замок.

Поджидая управляющего, Мара начала составлять список самого необходимого для жителей деревушки, начиная с продовольствия. Она исписала уже почти целую страницу, когда в дверях появился Хорас Кроу.

– Вы хотели меня видеть, миледи?

Мара взглянула на часы и заметила, что прошел уже час с тех пор, как Питер Шипли получил распоряжение пригласить к ней управляющего. Интересно, часто ли он начинает рабочий день в полдень, подумала она, но затем решила, что такое опоздание вызвано отсутствием Адриана. Прежде чем предоставить ему доказательство фальшивости его счетов, Мара сняла очки и положила их на стол Адриана.