Но чего не знала Арабелла и слишком хорошо знал он, так это то, что в намерения Кромвеля не входило восстановление Ирландии руками ирландцев, не важно, были они крестьянами или кем-либо другим. Его целью являлось полное уничтожение ирландской расы и заселение страны английскими колонистами. Но, не желая пачкать руки в крови, вместо того, чтобы поставить всех ирландцев к стенке и одним разом покончить с их несчастной жизнью, он предпочел обречь их на медленное вымирание.

Кромвель был трусом, но был неглуп и без колебаний погубил бы первого же англичанина, осмелившегося не подчиниться, его приказам. Сама эта мысль заставляла вскипать кровь Адриана. Эти люди умирали от голода, были обречены на нищенское существование, а «круглоголовые» наживались на их страданиях. Если бы существовал какой-либо способ помочь жителям деревни, не вызывая подозрений со стороны, он немедленно сделал бы это. Но он должен быть уверен в том, что не попадет при этом в ловушку, чего он просто не мог себе позволить.

Всегда считая себя человеком, распоряжающимся собственной судьбой, Адриан бесился от того, что руки у него связаны подобным образом. Любой случай проявления симпатии по отношению к ирландцам мог привести к конфликту с Кромвелем. Один из его лучших военачальников лишился своего поста и был отправлен в Ньюгейт только за то, что подверг наказанию чересчур ревностного солдата, ударившего пожилую ирландку.

Женитьба англичанина на ирландке была объявлена Кромвелем преступлением, за которое полагались кнут, виселица и четвертование.

Он не доверял никому, подозревал каждого и всегда. предпочитал верить плохому. Так что до тех пор, пока Кромвель не утолит обуревающую его жажду власти, Адриан будет беспомощен оказать поддержку людям Кулхевена, своим людям.

И все же Адриан не собирался быть резок с Арабеллой. Он злился не на нее, а на свою беспомощность.

Она была так же не виновна в этом, как и те люди, которых так смело защищала. Сейчас он понимал, что, обвинив в некотором роде ее в злодеяниях крестного, поступил несправедливо. Но, услышав ее просьбу о помощи селянам и зная, что она права, он понимал также, что его можно винить не более, чем ее.

Завтра утром он загладит свое дурное поведение.

Возьмет ее на пикник и покажет окрестности замка.

Несмотря на случившееся ранее, она хорошо вошла в роль его жены, приняла близко к сердцу проблемы Кулхевена. Собственно говоря, не будь Адриан уверен в обратном, он мог бы подумать, что Арабелла симпатизирует ирландцам.

Адриан только посмеялся про себя над абсурдностью пришедшей ему в голову мысли.

На следующее утро Мара была очень удивлена, когда лакей передал приглашение своего хозяина присоединиться к нему для прогулки по владениям и для пикника.

Она подумала, не является ли подобная предупредительность с его стороны попыткой примирения после их вчерашнего столкновения. Весь вчерашний вечер она провела в своей огромной постели, злясь на решительный отказ Адриана и беспокоясь, не вызвала ли она у него подозрений своим выступлением в пользу жителей деревушки.

Теперь, получив его приглашение, она поняла, что все ее опасения были напрасными, и с радостью приняла его. Сказав лакею, чтобы тот передал его светлости, что она спустится через полчаса, Мара начала готовиться к поездке.

Надевая костюм для верховой езды, Мара решила на время отложить свои попытки помочь селянам. Она, конечно, никогда не оставит заботу о них и их делах, но сейчас она поставила себя в очень опасное положение.

Арабелла никогда бы не стала противоречить своему мужу. Верная жена, которой должна была стать Арабелла, не могла бы разговаривать с ним подобным образом Для нее слова мужа были бы законом, она никогда бы не стала спорить с ним, не усомнилась бы в его правоте.

Мара понимала, что ее опрометчивые слова вызваны чувствами, и ей следовало отложить эти чувства в сторону до тех пор, пока она не сможет продолжить свою прежнюю попытку, не опасаясь обнаружить свою подлинную личность.

Собрав волосы в пучок и спрятав их под высокую шляпу с плюмажем, нацепив на нос очки, она застегнула на все пуговицы жакет и спустилась к ожидающему ее мужу. Он ждал внизу у лестницы, одетый в превосходный синевато-серый камзол и черные бриджи в обтяжку.

Когда он увидел спускающуюся по лестнице Мару, на его лице появилась улыбка, и, когда она достигла нижней ступеньки, он протянул ей затянутую в перчатку руку.

– Благодарю вас за то, что согласились составить мне сегодня компанию, Арабелла. Вы выглядите просто превосходно.

– А я благодарю вас за приглашение, милорд. У вас, несомненно, есть более важные дела, чем прогулка и пикник со мной.

Сент-Обин помог ей сесть на лошадь.

– Я понял, что до некоторой степени пренебрегал вами, и решил загладить свою вину. Иногда мое увлечение управлением Кулхевеном заходит настолько далеко, что я забываю про другие требующие насущного внимания вещи. Такие, как молодая жена. С моей стороны было большим невниманием оставлять вас одну в незнакомом доме незнакомой страны. Примите мои глубочайшие извинения.

Мара улыбнулась и подождала, пока он не сел на своего жеребца. Столь внезапная смена его настроения удивила ее.

– Я принимаю ваши извинения, милорд.

– Да, вы напомнили мне еще об одной вещи, о которой я хотел с вами поговорить, Арабелла.

– О чем же, милорд?

Сент-Обин взглянул на нее:

– Как раз об этом. Теперь мы стали мужем и женой. Мне кажется, будет вполне уместно, если вы будете обращаться ко мне по имени. Собственно говоря, я даже предпочитал бы это.

Мара почувствовала, что краснеет и сама не знает почему. Может быть, дело в некоем чувстве интимности, которое дает обращение к человеку по имени. Такие обращения, как «милорд» или «Сент-Обин», казалось, сохраняли между ними некую дистанцию, как будто они и не были женаты. И его предложение было вполне разумным. Женатые люди не обращаются друг к другу подобным образом.

Он продолжал смотреть на нее, под этим взглядом Мара почувствовала себя не совсем в своей тарелке, поэтому, опустив глаза и глядя на поводья, которые держала в руках, сказала:

– Как вам будет угодно, Адриан.

– Вот так гораздо лучше, вам не кажется?

Мара молча кивнула и была рада, когда мгновение спустя он пришпорил лошадь и поскакал по дорожке, ведущей к северным границам владений. Она тронула лошадь и двинулась вслед за ним. Пытаясь выбросить из головы события вчерашнего вечера, Мара все же не переставала думать о причинах отказа Адриана. Он, несомненно, должен был понимать, что выгода от того, что он поможет этим людям, пересиливает возможный риск. Она не понимала, почему же тогда он решил взять ее сегодня с собой. И как может человек, по-видимому, такой честный и благородный, отказываться помочь тем, сама жизнь которых зависит от него? В этом не было никакого смысла.

Прошло уже довольно много времени, когда Адриан остановился на опушке леса и слез с лошади.

– Я знаю тихое место неподалеку, где мы сможем приятно провести время, – сказал он, помогая ей слезть с лошади. – Стреножим лошадей и дальше пройдем пешком.

Подобрав юбки, Мара последовала вслед за ним через густой лес. Пройдя совсем немного, они очутились на берегу озерка, в котором она купалась в день прибытия в Кулхевен.

На том месте, где Адриан увидел ее в первый раз.

Мара мгновенно насторожилась, пытаясь понять, почему он выбрал для пикника именно это место.

– Какое красивое место. Как вы его нашли?

Адриан положил корзинку, которую нес с собой, на землю и вытащил оттуда шерстяное одеяло.

– Я случайно наткнулся на него, когда преследовал браконьера.

Мара попыталась успокоить себя. То, что он привел ее сюда, было простым совпадением. Откуда ему было знать, что она приходила сюда в тот день?

– Вы нашли кого-нибудь?

– Нет, поиски оказались напрасными. Зато я нашел это прекрасное место и подумал, что оно должно вам понравиться.