В результате после оживленных прений в совете, где у Христофора Колумба было только два сторонника – сборщик податей в Арагоне дон Луис де Сант-Анхель и директор финансов в Кастилии дон Алонсо де Квинтанилья, – предложение Колумба было решительно отвергнуто, к полному удовольствию короля Фердинанда, человека сомневающегося и прагматичного, и к большой печали королевы Изабеллы, одухотворенной и благородной женщины.

Что же касается врагов Колумба, а их у него при дворе было много, то они считали решение совета неизменным и были уверены, что навсегда отделались от назойливого мечтателя с его фантастическими обещаниями. Но они не приняли во внимание дона Иниго Веласко и его тетку, маркизу Беатрису де Мойя. Действительно, на другой день после того, как архиепископ дон Фердинанд де Талавера передал Колумбу отказ их католических величеств – отказ, который так старались отвратить дон Луис де Сант-Анхель и дон Алонсо де Квинтанилья, не желавшие лишать бедного мореплавателя надежды, – донья Беатриса вошла в молельню королевы и удрученным голосом попросила у нее аудиенции для своего племянника.

Королева Изабелла, удивленная расстроенным видом своей подруги, внимательно посмотрела на нее, а потом спросила с той мягкостью в голосе, которая была ей свойственна в разговорах с близкими:

– Что ты сказала, дочь моя?

Так королева Кастилии обращалась порой к самым преданным своим подругам.

– Я имею честь просить ваше величество от имени моего племянника, дона Иниго Веласко, о прощальной аудиенции.

– Дон Иниго Веласко? – повторила королева, пытаясь вспомнить того, о ком шла речь. – Не тот ли это молодой капитан, что так отличился во время последней войны при штурме Ильоры и Моклина, блокаде Велеса, взятии Гибальфаро и во множестве других случаев?

– Да, это он! – радостно воскликнула донья Беатриса, гордая тем, что имя ее племянника пробудило у королевы подобные воспоминания. – Да, да, ваше величество, именно он!

– И ты говоришь, что он уезжает? – спросила королева.

– Да, ваше величество.

– В далекое путешествие?

– Боюсь, что так.

– Он покидает Испанию?

– Мне кажется, да.

– Почему же?

– Он как будто считает себя виновным в том, что не может больше оказать никаких услуг вашему величеству.

– А куда он направляется?

– Я думаю, – сказала донья Беатриса, – что королева разрешит ему самому ответить на этот вопрос.

– Чудесно, дочь моя, скажи, чтобы он вошел.

В то время как маркиза де Мойя направилась к двери, чтобы привести своего племянника, королева Изабелла, скорее по требованию этикета, чем из желания потрудиться, принялась за вышивку хоругви[19] в честь Святой Девы, заступничеству которой она приписывала счастливую сдачу Гранады, капитулировавшей, как известно, без кровопролития.

Минуту спустя дверь вновь отворилась – вошел молодой человек в сопровождении доньи Беатрисы и остановился, почтительно держа в руке шляпу, в нескольких шагах от Изабеллы.

Дон Иниго Веласко, которого мы только что представили нашим читателям как прекрасно сохранившегося старика лет шестидесяти – шестидесяти пяти, в эпоху взятия Гранады был красивым молодым человеком тридцати – тридцати двух лет, с большими глазами и длинными черными волосами. На его бледном лице запечатлелось меланхоличное выражение – след несчастной любви, так часто вызывающий участие в сердце женщины, будь она даже самой королевой. Лоб его пересекал ярко-красный рубец. С годами и первыми морщинами он стал незаметным, но в то время рана его едва успела зажить и свидетельствовала о том, что он лицом к лицу сражался с маврами, чей палаш[20] и оставил кровавый след на его челе.

Королева часто слышала рассказы об этом юноше как об обольстительном кавалере и славном воине, но видела его впервые. Дон Иниго возбудил в ней двойной интерес: как племянник ее лучшей подруги и как кавалер, который так достойно сражался за короля и за веру.

– Вы дон Иниго Веласко? – спросила Изабелла, и в молельне воцарилось глубокое молчание, хотя там, кроме королевы и дона Иниго, находилось еще с десяток лиц, расположившихся рядом с королевой или поодаль от нее в зависимости от ранга.

– Да, ваше величество, – ответил дон Иниго.

– Я считала вас за rico hombre[21].

– И вы не ошиблись, ваше величество.

– Почему же вы в таком случае стоите перед нами с непокрытой головой?

– Уважение к женщине не позволяет мне воспользоваться правом, о котором мне напоминает королева.

Изабелла улыбнулась и обратилась к юноше на «ты», что и теперь в порядке вещей при общении королей и королев Испании с грандами.

– Итак, дитя мое, дон Иниго, ты хочешь отправиться в путешествие? – спросила она.

– Да, ваше величество, – ответил молодой человек.

– А почему?

Дон Иниго промолчал.

– Мне кажется, – продолжала между тем королева, – что при моем дворе найдется место, достойное молодого победителя, подобного тебе.

– Ваше величество, вы ошибаетесь относительно моей юности, я уже успел состариться, – печально произнес дон Иниго, склонив голову.

– Ты? – удивилась королева.

– Да, сеньора, в каком бы возрасте ни был человек, он начинает стариться с той минуты, когда его надежды разбиты! Что же касается титула победителя, которым вы меня наградили, как какого-нибудь вождя, то скоро я утрачу его, так как, покорив Гранаду и свергнув последнего короля мавров Абу-Абдуллаха, вам уже некого завоевывать.

Молодой человек произнес эти слова с такой глубокой грустью, что королева изумленно взглянула на него, а донья Беатриса, очевидно, осведомленная о несчастной любви своего племянника, смахнула слезу, медленно покатившуюся было по ее щеке.

– Куда же ты хочешь поехать? – спросила королева.

– Я хочу поехать во Францию, ваше величество.

Изабелла слегка нахмурилась:

– Разве король Карл Восьмой пригласил вас на свое бракосочетание с наследницей Бретани или предложил вам службу в армии, которую, как говорят, он собирает для покорения Италии?

– Я не имею чести знать короля Карла Восьмого, ваше величество, – ответил дон Иниго, – и какую бы должность в своей армии он ни предлагал мне, я, конечно, не принял бы ее, так как это значило бы, что я пошел служить против своей государыни, горячо мною любимой.

– Зачем же ты направляешься во Францию, если ты не ищешь для себя нового господина, лучшего, чем мы?

– Я сопровождаю друга, которого вы прогнали от себя.

– Кого же?

– Христофора Колумба, ваше величество.

Повисла пауза, в кабинете короля едва слышно скрипнула дверь.

– Мы, слава богу, не прогоняли вашего друга, дон Иниго, – сказала в свою очередь Изабелла, не будучи в состоянии скрыть грусть. – Наш совет постановил только то, что условия, выдвинутые генуэзцем, непомерны и мы не можем принять их без ущерба для нас и для нашей власти. Если бы, дон Иниго, ваш друг согласился на некоторые уступки, то добрая воля короля Фердинанда и мое участие в этом деле позволили бы осуществить этот проект, который ваш друг сам обрек на неудачу.

Изабелла замолчала, ожидая ответа от дона Иниго, но он тоже молчал.

– Во всяком случае, – продолжила она, – даже если оставить в стороне вопрос о шарообразности земли, противоречащий текстам Священного Писания, вам должно быть известно, что выдающиеся ученые считают Христофора Колумба пустым мечтателем.

– Не надо быть мечтателем, ваше величество, – ответил племянник доньи Беатрисы, – чтобы уметь отстаивать свои надежды и свое достоинство. Колумб говорит о государстве, которое в десять раз больше Испании, и потому его притязания вполне соответствуют важности его замысла. Я его понимаю.