– Хорошо, – ответил один из бандитов, – пусть приходят, мы их знаем, мы видели, как они проходили вчера. У нас есть заминированные подземные ходы в горах.

– Да и с чего ты взял, – вмешался другой разбойник, – что мы хотим убить тебя? Если ты так думаешь, то ошибаешься. Мы убиваем только бедняков, с которых нечего взять, а о благородных сеньорах, таких как ты, способных заплатить выкуп, мы, напротив, очень заботимся. Ты, размахивая саблей, ранил двух наших, а тебя даже не задели! Это тебе ни о чем не говорит?

В это время звонкий и нежный голосок примешался к грубым крикам и угрозам. Это заговорила донья Флор, впервые за все то время, что она находилась в плену.

– Пусть будет по-вашему, сеньоры! – сказала она. – Если все дело в выкупе, то он будет внесен, можете не сомневаться.

– Клянусь святым Иаковом, мы это и сами прекрасно понимаем! Потому-то мы и хотим, чтобы этот почтенный сеньор, ваш отец, немного успокоился… Дело делом, черт возьми!.. Разберемся во всем и покончим с этим! Драка все запутает, но ваш отец, похоже, только этого и желает.

И действительно, дон Иниго предпринял новую попытку защититься. Обломком шпаги, который не могли вырвать из его рук, сжимавших это оружие, будто тисками, он ударил в лицо какого-то бандита.

– Богом клянусь, – воскликнул разбойник, державший кинжал у горла старика, – еще одна глупая попытка, и тебе, благородный господин, придется договариваться о выкупе с Богом, а не с нами!

– Отец, не надо! – взволнованно воскликнула девушка, делая шаг вперед.

– Да, – сказал один из бандитов, – послушайте эту прекрасную девицу: ее слова – золото. Ее уста подобны устам арабской принцессы, с которых при каждом слове слетали жемчуга и алмазы. Не теряйте спокойствия, храбрый господин, дайте нам слово, что больше не будете пытаться спастись. Вручите нашему достойному другу, хозяину гостиницы, пропуск, который позволит ему беспрепятственно пройти в Малагу. Там ваш управляющий даст ему одну, две, а может, и три тысячи крон, – одним словом, столько, сколько будет угодно вашей милости. Как только хозяин гостиницы вернется с деньгами, мы освободим вас.

– Но учтите, – грозно предупредил другой разбойник, – если он не вернется, то вам придется ответить за это. Око за око, зуб за зуб, жизнь за жизнь!

– Отец, отец! Послушайте этих людей, – уговаривала девушка, – не рискуйте собственной жизнью из-за нескольких мешков серебра.

– О, сеньор, – обрадовался один из бандитов, – так невозмутимо рассуждать о богатствах может только дочь князя или вице-короля, а может, даже самого короля или императора, не так ли?

– И что же вы будете делать с нами в этом разбойничьем логове, – спросил старик, наконец-то снизошедший до объяснений с бандитами; до сих пор он довольствовался лишь тем, что ругал или бил их, – пока ваш достойный сообщник, хозяин гостиницы, будет разыскивать моего управляющего?

– Разбойничье логово! Ты только послушай, сеньор Калабасас, как называют твою венту «Король мавров»? Разбойничье логово! Ух, задал бы я тебе хорошенько, отважный идальго![29]

– Ты спрашиваешь, что мы с тобой сделаем? – вмешался другой бандит, не дав возможности дону Калабасасу защитить свою венту. – Что ж, я скажу тебе. Это очень просто. Прежде всего ты дашь нам слово дворянина, что не сбежишь.

– Дворянин не дает своего слова бандитам.

– Отец, дворянин дает слово Богу, – пролепетала донья Флор.

– Послушай хоть раз это прекрасное дитя, ведь сама небесная мудрость говорит ее устами, – вновь пытался урезонить дона Иниго разбойник.

– И что же вы сделаете, если я дам слово? Предположим, я его дам.

– Прекрасно, но мы все равно не спустим с тебя глаз.

– Как, – вскрикнул дон Иниго, – вы не позволите мне продолжить дорогу, даже заручившись моим словом?

– О, прошли те времена, – усмехнулся бандит, – когда евреи Бургоса ссудили Сиду тысячу золотых марок за ларчик, наполненный песком[30]. Мы не будем уподобляться евреям и обязательно заглянем в ларец, прежде чем отсчитать тысячу марок.

– Презренные! – прошептал дон Иниго.

– Отец, – увещевала старика донья Флор, – отец, во имя Неба!

– Хорошо, и как же вы собираетесь следить за мной?

– Мы привяжем тебя крепкой цепью к этому железному кольцу. – И бандит указал на кольцо, вбитое в стену, которое, как видно, служило для подобных случаев.

– Вы привяжете меня, как мавританского раба? Меня? – неистовствовал старик.

Эти слова так возмутили его гордость, что он быстрым и резким движением отбросил бандита, упиравшегося коленом в его грудь, и приподнялся с угрожающим видом.

Подобно тому, как волна, разбившись о скалу, через мгновение наступает на нее снова, бандитская шайка моментально окружила дона Иниго. Пять или шесть разбойников силой, которая сломала бы гордецу руку, если бы он не уступил, вырвали у него эфес шпаги. В это же время бандит, пристыженный победой старика, приближался к нему с занесенным кинжалом, клянясь, что настал последний час узника. Увидев сверкнувшее лезвие оружия, донья Флор испустила ужасный крик и бросилась к отцу. Но тут какой-то разбойник одной рукой остановил донью Флор, а другой – разъяренного товарища.

– Висенте! Висенте! – кричал он обезумевшему от гнева бандиту, уворачиваясь от его кинжала. – Какого черта ты творишь?

– Я заколю его!

– Ты этого не сделаешь!

– Убью! Клянусь святым Иаковом, что убью!

– Ты хочешь продырявить мешок с золотом? Хочешь, чтобы весь выкуп утек в эту прореху? У тебя дурной нрав, Висенте, я всегда говорил тебе это. Дай мне побеседовать с этим почтенным господином, и ты увидишь, что я сумею убедить его.

Висенте наконец понял справедливость слов товарища и, что-то ворча себе под нос, удалился. Под словом «удалился» мы не имеем в виду, что он вышел из комнаты, нет, он только отошел на два-три шага назад, словно раненый ягуар, готовый снова прыгнуть на свою жертву. Бандит, выступивший в роли посредника, занял место Висенте.

– Будьте рассудительны, сеньор кабальеро[31], – начал он. – Вас не привяжут к железному кольцу, а удовольствуются лишь тем, что посадят в погреб с винами, где дверь так же крепка, как и в тюрьмах Гранады, и выставят часовых у этой двери.

– Негодяй! Да как ты смеешь говорить такое человеку, занимающему столь высокое положение?

– Отец, я буду с вами! Я не покину вас! – воскликнула донья Флор. – Два-три дня пролетят очень быстро…

– К нашему сожалению, прекрасное дитя, – сказал один из бандитов, – мы не можем вам этого обещать.

– Как? Чего вы не можете обещать?

– Что вы останетесь с отцом.

– Бог мой! Что же вы хотите сделать со мной? – вскрикнула донья Флор.

– С вами? – повторил посредник. – Увы, у нас нет прав решать это. Девушка ваших лет, с вашей красотой и положением, – личная добыча атамана.

– О боже мой! – прошептала донья Флор, а старик испустил злобное рычание.

– Не бойтесь, – рассмеялся бандит, – наш атаман молод, красив и, как уверяют, происходит из хорошей семьи. Итак, что бы ни случилось, вы, храбрый человек, найдете утешение! Будь вы хоть королевской крови, мезальянса не получится.

Только теперь донья Флор поняла весь ужас случившегося. Она испустила крик и быстрым, как мысль, движением выхватила из корсажа маленький кинжал, острый, как игла; его лезвие блеснуло у нее на груди. Бандиты, увидев это, отступили на шаг. Донья Флор, спокойная, смелая, решительная, подобная статуе богини, одна осталась у стены.

– Отец мой, – обратилась она к старику, – что вы прикажете мне?

И взгляд, и голос целомудренной узницы говорили о том, что по его первому слову острое лезвие вонзится в ее сердце. Дон Иниго ничего не ответил, но это безвыходное положение на какой-то миг придало ему сил. Неожиданным толчком он отбросил двух бандитов, висевших на нем, и одним прыжком встал на ноги. Раскрыв объятия, он закричал: