Вот только недооцененных. Она перестала улыбаться и, нахмурившись, потянулась в седле, потерла уставшую спину, разгладила платье. Пальцы прошлись по осиной талии, стройным бедрам, она чувствовала под роскошной материей свою упругую плоть – две беременности не повредили ей.

– Сколько еще до реки? – повернулась к своим вассалам Алиенора.

– Не больше мили, – ответил граф де Шательро, показывая куда-то вперед. – Смотрите, там вдалеке Блуа.

Алиенора увидела огоньки, мерцающие в темноте, – вероятно, это факелы на стене замка. В Блуа был мост через Луару, туда-то они и направлялись.

– Даст Бог, переберемся через мост незамеченными, – пробормотала Алиенора.

– Мадам, – с опаской сказала Торкери, чей слабый голос был едва слышен на вечернем ветру, – мы все сможем вздохнуть спокойно, только когда вы будете в безопасности – в Пуатье.

Пуатье! Восторг снова охватил Алиенору, когда она услышала это название. Дом. Какая же благодать оказаться снова дома! А когда Генрих сдержит обещание… Алиенору пробрала дрожь, еще одна волна непрошеного желания обуяла ее плоть. Она не чувствовала опасностей путешествия – была уверена, что в целости доберется до дому, должна добраться… Она чувствовала себя неуязвимой.

С собой они взяли еду на дорогу, и несколько часов назад Алиенора поела – холодный каплун, белый хлеб и ароматное, сладкое вино ее родины. Простая еда, но какой же она показалась вкусной, тем более что этому способствовало прекрасное настроение. Теперь Алиенора снова чувствовала голод, но готова была мириться с пустотой в животе. Завтра они смогут пополнить припасы, а сейчас предстояло кое-что поважнее еды. Пока им нужна была только лошадиная прыть.

Они приближались к Блуа. Впереди возвышалась темная громада Тур-де-Фуа, часовым поставленного у реки Луары. К ним навстречу в тусклом свете скакал всадник на покрытом пеной коне – один из разведчиков, высланных вперед, чтобы выяснить обстановку.

– Госпожа, не езжайте дальше! – предупредил он, переводя дыхание и низко кланяясь ей в седле. – Этой дорогой скачет отряд вооруженных людей. На них герб графа Тибо Блуаского.

– Может быть, господин граф желает отдать дань уважения и предложить нам свое гостеприимство, – с озорной улыбкой ответила Алиенора.

Конечно, это маловероятно, ведь их семьи давно враждовали. Но то было в прошлом, а теперь, возможно, забыто и прощено. Они все теперь должны стать друзьями.

– Нет, госпожа. Мне удалось подслушать их разговор. Они собираются ждать в засаде. Они говорили, что у графа Тибо какие-то планы касательно вас.

– Неужели? – мрачно отозвалась Алиенора. – Ну да, он же вдовец, а я хорошо знаю, что собой представляют вдовцы. Ты поступил благородно, предупредив меня.

Вассалы Алиеноры советовали поскорее покинуть это место, их напряженные лица выдавали тревогу. Ведь именно этого они и опасались.

– Мадам, мы не можем рисковать и ехать на мост. Надо выбрать другую дорогу, – настоятельно говорил граф Ангулемский.

– А moi![11] – воскликнула Алиенора, как это часто делали ее предки на поле боя, и пришпорила коня. Чтобы избежать катастрофы, они должны как можно быстрее убраться из этого места. Она не имела ни малейшего желания закончить дни графиней де Блуа.

Осторожно двигаясь вдоль берега реки, один из капитанов Алиеноры наткнулся на баркас, пришвартованный к пристани. Они обрадовались находке и тут же ее присвоили. Сгрудившись на баркасе, куда затолкали весь багаж, какой удалось вместить, Алиенора и ее спутники не проронили ни слова, пока суденышко беззвучно скользило по воде в направлении Тура. И только когда забрезжил рассвет, они успокоились и принялись обсуждать дальнейший путь.

– Давайте двинемся на юг к Вьенне и пересечем Крёз у Пор-де-Пи, – решила Алиенора.

На другом берегу их ждали воины с архиепископом, которым разрешили пересечь мост в Блуа, после того как они убедили стражу, что всего лишь сопровождают его милость в епархию.

Чем дальше на юг от Луары уходили они, тем в большей безопасности чувствовала себя Алиенора. Но едва они приблизились к Пор-де-Пи, прискакал еще один разведчик.

– Не езжайте туда, мадам! – воскликнул он. – Там вас поджидает засада.

– Черт побери! – вырвалось у Алиеноры. Архиепископ поморщился. – Еще один искатель состояний! Кто на сей раз?

– Боюсь, это молодой Жоффруа Анжуйский, мадам, брат герцога Генриха.

– Этот молодой идиот? Да у него еще молоко на губах не обсохло. Ну что ж, мой ангел-спаситель – а ты и в самом деле мой спаситель, – мы разочаруем его: он не дождется добычи. Господа! – Алиенора повернулась к двум графам, которые с мрачными лицами ждали, сидя на своих скакунах. – Что вы предлагаете?

– Мы должны уйти на юг, мадам. Туда, где сможем перебраться вброд через Вьенну, а потом совершить бросок на Пуатье.

– Разумно, – согласилась Алиенора, другие тоже поддержали этот план, тогда как усталый архиепископ испросил разрешения герцогини самостоятельно отправиться в Бордо.

Наскоро и горячо попрощавшись со стариком, Алиенора развернула и пришпорила коня. Она улыбалась про себя, представляя ярость юного Жоффруа, когда тот обнаружит, что его провели. А как взбесится Генрих, узнав, что собственный братишка пытался хитростью занять его место!

Когда плоские луга в долине Луары уступили место громадной равнине Пуату с ее буйной зеленью, разбросанными там и здесь замками, мощными храмами в романском стиле и каменными домами с красными черепичными крышами, сердце Алиеноры восторженно забилось. Эти красные крыши особенно тронули ее. Таких крыш не увидишь на мрачном севере. Скоро она будет дома!

Алиенора распустила волосы в знак своего нового положения незамужней женщины, наслаждаясь тем, как они полощутся у нее за спиной на теплом ветерке, долетавшим с Атлантики. Она скакала с прямой спиной, жадными глазами вглядываясь в дорогу впереди – дорогу, которая вела в ее город Пуатье. Он был уже где-то неподалеку. При подъезде к дому Алиенора облачилась в свой алый блио[12] с плотно подогнанным корсетом и широкой юбкой с золотой оторочкой, а поверх надела великолепную синюю мантию. И вот он появился впереди – ее прекрасный город, величественно расположившийся на мысе над рекой Клен. Сюда в древности пришли римляне. Здесь Карл Мартель[13] много веков назад победил сарацин. Здесь в великолепной церкви в стенах города упокоились благословенные мощи святой Радегонды, царственной святой покровительницы города Пуатье. И там был ее народ – они выливались через ворота, бежали навстречу ей, их возвращающейся герцогине.

Как они радовались, когда Алиенора скакала по запруженным улицам в окружении своего эскорта и со штандартом впереди! Они благословляли Алиенору за ее красоту, потому что она была одной из них и вытолкала под зад ненавистных французов. Герцогиню принесли в огромный собор Святого Петра, чтобы она возблагодарила Господа за возвращение домой, и тут Алиенора поклялась себе, что отныне посвятит жизнь своему народу и больше никогда не поставит править над ними презренного чужака.

После воскресной пасхальной мессы Алиенора во главе большой процессии направилась в герцогские покои в башне Мобержон дворца Пуатье и заняла свое место на высоком троне предков в палате Совета. Стены из песчаника украшали цветастые знамена, расписанные сценами давних сражений. Основные вассалы Аквитании, которые по зову Алиеноры собрались на празднование, расселись перед ней за длинным столом.

Вассалы в нетерпении разглядывали ее – свою только что вернувшуюся герцогиню, желая поскорей узнать, какой будет их новая правительница и, что важнее, кого она выберет своим мужем. Никто из них даже не рассматривал возможность ее единоличного правления: Алиенора – женщина, а женщины – существа слабые, не приспособленные для того, чтобы командовать мужчинами. Но все вассалы были преданы Алиеноре, дочери своего отца, и не собирались изменять ей, если, конечно, она не возьмет себе мужа, который уничтожит их автономию и станет вмешиваться в дела герцогства. Они только что избавились от ненавистных французов и не хотели больше терпеть чужаков. Но герцогиня, конечно, должна выйти замуж и родить наследника, и у нее должен быть сильный защитник – против этого никто не возражал. Всем уже было известно о ее намерении выйти за Генриха Анжуйского, и вассалы сходились на том, что, несмотря на свою репутацию, молодой герцог Нормандский, который после смерти отца стал еще и графом Анжу и Мена, не представляет для них особой угрозы. Он, скорее всего, посвятит себя своему северному королевству – Англии, которая в один прекрасный день, судя по всему, тоже будет принадлежать ему. Кроме того, Генрих Анжуйский еще слишком молод, и все полагали, что смогут подчинить его своей воле.