Он глубоко вздохнул и сделал безуспешную попытку утереть слезы, которые текли по его лицу словно сами по себе.
– Так вот, сегодня ночью, когда я запустил в питомник Люси, вернувшуюся с ночной прогулки, она неожиданно села ко мне на руку, заглянула мне в глаза, и я похолодел. «Смерть» – это слово прочел я в глазах совы.
Он нервно дернулся, а его лицо на мгновение перекосилось от ужаса.
– Меня всего трясло, и я не мог уснуть до самого утра, вновь и вновь отовсюду слыша это слово: «Смерть!», «Смерть!».
Инспектор с живейшим интересом разглядывал парня, его нервные руки, то и дело сжимающиеся в кулаки.
– Успокойтесь, Ларри, теперь все позади, – его голос звучал с долей живого сочувствия. – Итак, сегодня вам сообщили о смерти Питера Санина, и вы поняли, что… Ну, скажем так: что ночью вы слышали предсказание. Вы пришли, чтобы сообщить нам это, я правильно понял? Зачем вы пришли?
Вместо ответа Ларри вдруг побагровел, словно вспыхнув от некой искры, на мгновенье закрыл лицо обеими руками, громко всхлипнул, почти тут же развернулся и выбежал вон без каких-либо объяснений.
Мы с инспектором переглянулись.
– Как вам наш славный Ларри? – улыбнулся Бонд. – Как всегда, в своем амплуа чудика. Думаю, весь Уорвик знает чудака Ларри. – Инспектор покачал головой. – Прибежал, чтобы сообщить интересный факт: его сова Люси еще ночью знала о готовящейся смерти. Жаль, она не назвала также имя убийцы.
Он повернулся к полицейскому, который вел протокол, но вновь ничего не успел сказать – высокие двери в очередной раз с шумом распахнулись, и в зал влетел на этот раз бородач Томми Уингз, в свою очередь, отодвинув в сторону зашуганного констебля, уже пострадавшего от рыжего Ларри.
Громила Томми также рванул прямиком к нам, размахивая в воздухе высоко поднятыми смятыми листами. Сценка смотрелась волнующе, потому как на нем был костюм рыцаря Средневековья, а волосы и борода всклокочены, словно кто-то отчаянно таскал парня за лихие вихры.
– О, господи, инспектор! Сегодня я, наверное, сойду с ума! Сначала этот труп, общая паника, а теперь мне сообщают, что вы приказали срочно изъять у меня списки участников турнира. Нет уж, извините, у себя я ничего не позволю изъять! Я лучше сам принесу вам эти листки и брошу на стол!
С этими словами Томми остановился прямо перед инспектором и эффектно бросил листки на стол, что есть сил прихлопнув сверху своим неслабым кулаком. От грохота инспектор вздрогнул, взглянув на визитера с невольным восхищением. Он тут же перевел взгляд на меня:
– Что скажете?
Словно мы находились на представлении в театре!
Я пожал плечами.
– А что тут скажешь? Одно слово: «Влюбленные в Шекспира»!
Томми выслушал наш краткий диалог, очевидно, не совсем уловил суть, а потому грозно нахмурился и без приглашения рухнул на свободный стул, еще раз с той же мощью бухнув кулаком об стол.
– Давайте, инспектор, спрашивайте, что вас еще интересует насчет турнира, пока у меня есть время!
Естественно и натурально, в такой ситуации инспектору только и оставалось, что допросить желающего.
Глава 9. Горячий день
Честное слово, с самого момента появления Томми меня не покидало ощущение, что его реплики, жесты, мимика и вся сценка с буханьем кулаками по столу и швырянием листков в целом – лишь часть практически гениального спектакля по пьесе Розы-Мимозы, написанной для любительского театра Уорвика.
Наверное, похожие мысли мелькнули и в голове инспектора, потому что на его лице появилась широкая восторженная улыбка – с такими улыбками зрители бешено аплодируют на премьере, выкрикивая «Браво!».
– Я рад, что у вас есть время. – Он кивнул и чуть придвинул свой стул. – Потому не буду зря его тратить. Вы наверняка сможете мне ответить на простой вопрос: как могло случиться, что один рыцарь заколол копьем другого? Расскажите мне в общем и целом, какие копья вы используете для турниров – ведь они должны быть безопасными, чтобы никто не пострадал?
Бородач словно тут же забыл свою роль разгневанного бога – он вдруг нахмурился и согласно кивнул:
– Конечно, у нас все абсолютно безопасно. Если желаете, я покажу вам стандартные копья наших рыцарей – это точная копия тех, что были в ходу у рыцарей средневековых турниров, – с затупленными концами. Общеизвестный факт: удар боевым копьем в одну лошадиную силу смертелен. Потому уже в давние века на турнирах использовали особые копья: на их конце закрепляли диск в форме короны. Удар таким копьем мог только выбить из седла, не более того.
Он перевел дух и осмотрел нас своими глазами цвета светлого неба.
– А здесь было совершенно точно использовано боевое копье. Когда ваши специалисты извлекли оружие из тела, я попросил разрешения осмотреть его, не касаясь руками. Я сразу понял, что это за копье! – Тут обе руки Томми, до того лежавшие на коленях, самопроизвольно сжались в кулаки. – Это – копье с выставки рыцарского обмундирования, расположенной в подвале замка. Между собой мы называли его «Больным» копьем – у него постоянно что-то ломалось. То откололся металлический наконечник и его заново закрепляли, потом в деревянной части вдруг возникла трещина. Вот тут копье взял к себе домой участник нашего театрального клуба и клуба рыцарей, коллега по работе в университете и мастер на все руки – док Пол Перкинс, один из лучших преподавателей университета Уорвик.
Только Томми произнес последние слова, как, словно вдруг нечто вспомнив, резко умолк, едва ли закрыв себе рот обеими руками и прикусив язык.
Мы с инспектором переглянулись.
– Договаривайте, Томми, что вы хотели сказать? – Инспектор произнес это дружеским тоном и улыбнулся своей обаятельной улыбкой.
Бедолага глубоко вздохнул.
– Конечно, глупо молчать, этот факт вы все равно узнаете, задав мне все свои вопросы и ознакомившись со списком участников. Дело в том, что Перкинс и должен был выступать в том самом поединке, где был убит студент. Именно он выступал на турнирах под именем Ланселот Озерный.
Когда прозвучали последние слова, вид у Томми был самый несчастный, и он смотрел на нас, как побитый пес смотрит на жестокого хозяина.
События развивались все более стремительно. Естественно, после допроса Томми, первым делом лично проверив списки и задав еще пару-тройку уточняющих вопросов, инспектор отпустил Уингза, пригласив меня отправиться на его машине, прихватив с собой парочку полицейских, к дому вышеупомянутого доктора Перкинса, который, как вскоре выяснилось, располагался на окраине города, на улочке под романтическим названием улица Серенад.
Надо отметить, что и расположение домика, и сам домик – все было выдержано все в том же романтическом стиле. В двух шагах от калитки, за плавным поворотом узкой дорожки, виднелась река с плакучими ивами по берегу, а сам двухэтажный домик был окрашен в нежно-розовый цвет, с розовыми кустами, высаженными от калитки до входных дверей и источавшими одуряющий аромат.
– Какие прекрасные цветы! Доктор Перкинс, полагаю, ботаник, – сделал предположение инспектор.
В ответ тут же раздалось деликатное покашливание констебля, который чинно шел вслед за нами.
– Извиняюсь, инспектор, но доктор Перкинс преподает историю. Я знаю это чисто случайно: моя кузина – его студентка.
Инспектор только кивнул, решительно толкнул калитку и первым шагнул на территорию профессора; бестрепетно прошествовав к дверям, он нажал на кнопку звонка. На продолжительные настойчивые гудки никто не отзывался. Тогда инспектор толкнул дверь. Она открылась совершенно свободно.
– Смотрите, дверь не заперта, – невольно нахмурился Бонд. – Не нравится мне все это – тишина, открытые двери…
И он решительно вошел в дом. Мы с констеблем (второй полицейский остался на входе) последовали за ним.
Крошечная прихожая, два дверных проема: один вел в уютную чистенькую кухню, второй – в гостиную, где в полумраке из-за плотно задвинутых гардин мы поначалу ничего не заметили.