Вот что пишет по данному вопросу сам профессор П.И. Ковалевский. «Изложив, однако, вышеприведенные факты (именно те, скандальные, на которые потом и будет опираться русскоязычное “людвиговедение”. — М.3.), мы должны сделать следующую оговорку: наш больной — король, т.е. лицо, по своему общественному положению стоящее вне общества. Его жизнь скрыта от глаз простых смертных. Достоянием общества стали только отдельные случаи, остальная же жизнь сокрыта в душах его приближенных. Приведенные нами факты разбросаны по всей его жизни в течение многих лет, едва ли не 20-ти. Если приведенные случаи слишком ярко и резко обрисовывают болезненное состояние короля, то только потому, что они соединены нами в единое целое; будучи же разбросанными на много лет, они несравненно меньше оттеняют болезненность данного лица. С другой стороны, мы должны добавить, что положение короля, то есть пребывание его вне и выше общества, лишает нас возможности иметь побольше обстоятельств, указывающих на болезненное состояние короля, так как его жизнь стояла вне ведения простых смертных. Очевидно, болезненных явлений было несчетно больше, но они остались для нас неизвестными. Наконец, принимая во внимание особенное положение нашего больного, мы не можем отрицать и того, что некоторые из приведенных нами фактов есть плоды фантазии и праздного воображения людского. Может и это быть. Мы привели только то, что появилось в газетах о жизни короля, и на основании этого делаем свои заключения (курсив мой. — М.З.). Невольно напрашивается вопрос: каким образом, однако, при такой массе примеров, ясно указывающих на очень давнее расстройство умственных способностей короля, он не только мог оставаться королем, но и заслуживать любовь приближенных, расположение окрестных жителей, уважение всех граждан и почтение от иностранных правителей? На это мы ответим: король жил крайне уединенно и одиноко. Его жизнь была известна лицам, только близко к нему стоящим. (Налицо явное противоречие — а как же тогда он смог все-таки заслужить пресловутую любовь “приближенных, расположение окрестных жителей, уважение всех граждан и почтение от иностранных правителей”? — М.З.) Кроме того, министры свидетельствуют, что в государственных делах Людвиг отличался замечательным знанием дела, ясностью понимания и необыкновенною проницательностью. Наконец, самые его болезненные увлечения художеством, музыкой и архитектурой могли в его подданных возбуждать только беспредельное уважение и восхищение»{4}.
Невольно напрашивается вопрос: насколько объективны при сложившихся обстоятельствах выводы, подтверждающие наличие психического заболевания? Напомним, что Людвиг, вплоть до своего ареста и официального признания его недееспособным, не проходил медицинского освидетельствования. Ни один уважающий себя врач никогда не поставит диагноз больному, опираясь лишь на свидетельства третьих лиц, не проведя детального обследования самого больного. Заочный диагноз недопустим ни при каких обстоятельствах. В случае баварского короля мы же имеем именно такой пример. «Как же вы поставили мне диагноз? Вы ведь даже не беседовали со мной?» — спросил Людвиг во время своего ареста. На что получил очень характерный ответ: «Ваше величество, в этом нет необходимости. Мы обладаем информацией, которая нам дает достаточно доказательств». Да, в наше время — прямой повод обратиться в суд. Тем более что в достоверности этой информации есть серьезный повод усомниться. Со временем мы познакомим читателей с обстоятельствами «Дела Людвига II», а выводы предоставим делать им самим…
Но вернемся к трем выше упомянутым «людвиговедческим» книгам, изданным еще в самом начале XX века. Всё (!), что написано на русском языке впоследствии, опирается лишь на эти три источника (вернее два: книга Лаврентьевой практически неизвестна), особенно на «Психиатрические эскизы». Отсюда кочующие из статьи в статью и из книги в книгу «факты», подтверждающие безумие короля, описанные у П.И. Ковалевского, и часто цитируемые дословно без ссылок на его книгу. Приходится признать, что русскоязычное «людвиговедение» крайне бедно, а временами и просто «нечистоплотно»: бесконечные «перепевы» одного и того же фактически можно смело назвать очевидным плагиатом.
Лишь в 2002 году в Санкт-Петербурге в издательстве «Новая Академия» был опубликован очень ярко и эмоционально написанный труд известного петербургского художника Т. Новикова[4] «Белый лебедь. Король Людвиг II», написанный им в соавторстве с художником-единомышленником А. Медведевым и весьма своеобразно трактующий тему. Это первая попытка реабилитации баварского короля в России. Причем «адвокаты» не профессиональные историки, а художники — натуры творческие, глубоко прочувствовавшие и понявшие такую же творческую душу «коронованного художника».
Мы же действительно вынуждены признать, что достоверных сведений о жизни и особенно смерти короля Людвига явно недостаточно. Этому способствовало еще и то обстоятельство, что сразу после трагической кончины материалы «Дела Людвига II» были тщательно засекречены. Кстати, личный архив Виттельсбахов закрыт для исследователей до сих пор. «Только лица из мира официального, так или иначе близкие ко двору или к самому Людвигу, могли дать публике интересные материалы из жизни несчастного короля. Но лица эти не позволили себе полной откровенности и неизбежно лавировали между необходимостью считаться, с одной стороны, с саном Людвига, а с другой — с косвенными виновниками его смерти, новым баварским правительством. Архивы, хранящие дневники Людвига, разные бумаги и приказы его, закрыты для посторонних, а письма к Вагнеру были правительством баварским после смерти последнего под вежливым предлогом отобраны у родственников, и лишь небольшая часть их попала в печать»{5}.
Таким образом, Людвиг II Баварский не только самая загадочная, но, пожалуй, и самая трагическая фигура XIX века. В противовес его кумиру Людовику XIV, которого называли «Король-Солнце», Людвиг II стал, с легкой руки Гийома Аполлинера, «Королем-Луной». И это закономерно: Людовик XIV — расцвет абсолютизма, Людвиг II — даже не закат, не «сумерки[5] богов», а уже ночь. Людовик XIV стал тем недостижимым идеалом, к которому Людвиг II стремился всю жизнь. И чем с большей настойчивостью и страстью старался приблизиться к нему, тем больше отдалялся…
И вместе с этим во многих исторических трудах Людвига прямо называют «безумным королем», не стараясь даже вникнуть в причины его душевного недуга. Однако, исследуя следствие, необходимо начинать именно с причин. Интересно отметить, что еще одна весьма своеобразная реабилитация Людвига II была предпринята в 1972 году, опять же не историком, а деятелем искусств — великим итальянским режиссером Лукино Висконти. Его фильм «Людвиг» — это попытка если не оправдать короля, то по крайней мере показать степень трагичности его личности, заставить силой искусства сопереживать ему, а не просто огульно осуждать поступки человека, якобы ввергнутого в бездну безумия. О герое своего фильма Висконти писал: «Людвиг — это величайшее поражение. Я люблю рассказывать истории поражений, описывать одинокие души, судьбы, разрушенные реальностью»{6}. «Судьба, разрушенная реальностью» — это, пожалуй, самый точный диагноз, который можно поставить несчастному монарху.
Рудольф II
Но пример Людвига в истории не единичен. Можно сказать, что во многом он повторил судьбу «безумного монарха» XVI столетия, императора Священной Римской империи германской нации Рудольфа II Габсбурга. Любители мистики могут даже усмотреть некий знак свыше в том, что даже их отцов звали одинаково: Максимилиан II.[6]
