Когда Сталину в 1945-м доложили о самоубийстве Гитлера, он сказал одно: «Доигрался, подлец»... Что было в этой короткой фразе? Констатация? Да!

Сожаление о несбывшемся? Возможно... А скорее, тоже — да!..

Суть реального Сталина лучше чем в любых его делах при жизни выявилась в первые дни после его смерти: страна плакала. Что значат по сравнению с этим все опусы волкогоновых?

Когда умер Брежнев, страна ухмыльнулась.

А по Сталину она рыдала.

Не по разверстке обкомов и горкомов, а по сердечной боли. Между прочим, реального 5 марта, реального, а не рационального 1953 года величайший богослов XX века Карл Барт говорил, что он годами молился за Сталина...

Посреди обыденной жизни порой натыкаешься на неприметного человека, на мелкую деталь, а за ними — серьезная суть. Бывший солдат Иван Сорокин, рассказавший мне эту историю, родом из лесных приволжских мест. Оттуда же и его старинный друг, служивший в охране Сталина. Не «детско-арбатский» офицер НКВД, а фронтовой сержант из полковой разведки, направленный в конце войны через несколько отборочных комиссий в распоряжение начальника охраны Сталина, генерала Власика. Под конец службы часто стоял на внутренних постах. Стоял и около столовой на кунцевской даче. Слышал неспешный разговор за столом и знал, когда обед подходит к концу. Компот выпит, звякнула ложечка о блюдце — значит, через минуту Сталин выходит в коридор.

Пришел срок демобилизации, однако Власик домой не отпускал. Мол, это не он решает, а товарищ Сталин. Но сам же и разрешил: «Проси».

И вот солдат стоит на посту, волнуется, напряженно вслушивается... Вот и знакомое звяканье, а чуть позже — шаги.

Вот Сталин и рядом, а вот уже солдат и шагнул вперед... И Сталин, удивленный непривычным поступком, смотрит на него немного встревоженно, но внимательно.

Вот и слова сказаны:

— Товарищ Сталин, срок службы вышел, хочу уволиться. А генерал Власик говорит, что ваш приказ нужен...

Молчание, а потом:

— Вам что, плохо здесь?

— Не плохо. Да в деревне родители больные, помочь надо.

— А если мы ваших родителей в Москву выпишем, поможем?

И растерялся солдат. Других поводов не заготовил и растерялся. А Сталин улыбнулся и спрашивает:

— Что, ничего больше не придумал? Зачем врать-то? Домой хочется?

— Домой...

— Так бы сразу и сказал. А врать — не надо. Ну раз так, ладно.

И пошел по коридору.

А солдат?

Солдат уехал домой.

Правозащитники, правда, возопят: «Вот оно, самодурство! Хочу — окажу барскую милость, а закон ему был не писан». Да что нам, читатель, правозащитники? У них вместо сердца — «права человека».

А вот солдату без сердца нельзя, и Сталин до конца занимал в нем место немалое. Не оттого, что домой отпустил, а оттого, что не в тот момент, а задолго до него убедился солдат: этот человек строг, но он — добрый. Правда, только для тех, с кем можно быть добрым, для тех, у кого совесть чиста. Не перед Сталиным, а перед Родиной.

Редко рассказывал солдат о своей «сталинской» службе даже близким друзьям, а чаще просто говорил: «Эх, не знаете вы, что это был за человек!»...

Кажется, арабы говорят: «Извинение хуже проступка».

Да, бывает, что и страстная защита Сталина порой чуть ли не вреднее самой подлой хулы на него.

Доктор исторических наук Жухрай написал книгу «Сталин: правда и ложь». Жухрай за Сталина — горой. Но вот приводит он данные по танкам Германии и СССР к июню 1941 года: у немцев 3712, у нас, мол, 1800. Вывод ясен: немцы имели-де подавляющее преимущество. А ведь чепуху написал Жухрай, и так «подставляясь», он подрывает у внимательного читателя веру в свою правоту вообще.

Ведь в действительности у Красной Армии тогда насчитывалось одних KB и Т-34 ни много ни мало 1861 (636 и 1225 соответственно).

И это были только новейшие машины. Такие, что поражали основные немецкие танки с полутора тысяч метров в лоб, а те доставали KB и «тридцатьчетверки» лишь с пятисот метров, да и то в борт или корму

Вообще же танков у нас было примерно (то ли более, то ли менее) десяти тысяч. Другое дело, что многочисленные, устаревающие (но не так уж и уступающие большей части танков вермахта) наши легкие Т-37А, Т-38, Т-26, БТ-5 и 7, Т-28 нуждались в среднем и капитальном ремонте. Да и не лучшим образом эксплуатировались, не лучшим образом осваивались в войсках.

Эти танки в начале реальной войны 1941 года очень нам помогли, однако распорядиться ими в полной мере мы тогда не сумели...

Но причем здесь Сталин? Его делом перед войной было создать в России такую индустрию, чтобы у Красной Армии были эти танки.

Он это вместе с народом и сделал.

А то, что танки не лучшим образом использовали — это вина военных.

Вина заместителя наркома обороны, начальника вооружений РККА Тухачевского, бездарно проводившего политику государственного оборонного заказа как раз тогда, когда все эти Т-37А, Т-38, Т-26, БТ-5 и 7, Т-28 и прочие разрабатывались.

Вина руководства Наркомата обороны, Управлений РККА и вина командующих особыми приграничными военными округами.

Не забудем и о вине Генерального Штаба РККА и его начальников... Маршала Егорова... Маршала Шапошникова (Борис Михайлович был хорошим теоретиком, но жизни требовались такие концепции, которые стали бы руководством для практических дел по строительству армии, а он их дать не смог)... Генералов Мерецкова и Жукова, не сумевших переломить оторванность Генштаба от потребностей войск...

Знаменитого командарма Первой конной армии в гражданскую войну Семена Михайловича Буденного все считают противником танков и приверженцем конницы. А вот что он говорил в декабре 1940 года на совещании высшего руководящего состава РККА: «Дебаты с точки зрения применения подвижных родов войск как в тактике, так и в оперативном искусстве новых и уже массированных родов войск — танков, авиации и мотопехоты — всегда упирались в однобокость. Рассуждали абстрактно»...

Маршал Буденный был, конечно, прав... Не Сталин, а великие «военные теоретики» все 1930-е годы выдвигали «блестящие» общие доктрины, но постоянно путались в редком леске из трех сосен конкретного дела...

А Буденный-то танки, напротив — защищал. Весьма последовательно и весьма конкретно, заявляя:

«Оперативная мысль о применении танков гнездилась в армии в свое время таким образом, что танки могут действовать в оперативном масштабе без всякой поддержки конницы, мотопехоты и вообще пехоты.

Потом пришли опять к другому заключению, что танки не могут действовать самостоятельно... И вот последовал Хасан (неудачные бои у дальневосточного озера Хасан с японцами. — С.К.). Мы в танках там понесли лишние потери и поэтому некоторые сделали выводы, что танки сейчас отжили свой век. Танки, конечно, в горах действовать успешно не могут.

На финском театре (там, к слову, «ловил» не столько финских снайперов-«кукушек», сколько «ворон» будущий начальник Генштаба Мерецков. — С.К.) так же, не зная условий театра, применяли танки неудачно.

После этого вновь раздаются голоса, что танки не оправдали надежд. Так огульно подходить к оценке родов войск и к их использованию было бы неправильно....

Решение сейчас вопросов, связанных с организацией наступательной операции, ... использование танковых соединений играет исключительно огромную роль для нашей армии»...

Вот как оценивал значение танков маршал—«конник». А «теоретики» шарахались то к ним, то как видим, от них. Мог ли тогда Сталин найти время, чтобы разобраться еще и в том, в чем должны были разбираться профессионалы военной науки? Сталин-то был не бог... Для крыльев — хотя бы ангельских — френч у него на спине прорезей не имел.

Вернемся еще раз к книге Жухрая, где он пишет о «фальшивках» антисталинистов, расписывающих ужасы чудовищного голода на Украине в начале 1930-х годов.

Но голод-то был.