— Не горюй, приятель. — Он говорил с трудом, изо рта вырывалось булькающее дыхание. — Мне конец. Никуда не денешься. — Ноги его судорожно дернулись. Умирающий выпустил пистолет, и он со стуком упал на пол. — И все-таки я достал эту свинью… и тебя выручил…
Держа в руке кольцо, Грэхем переводил взгляд с разведчика, лежащего у его ног, на траурную фигуру убийцы. За стенами, грозно рыча, снова разверзся ад; здание содрогнулось, посыпалась штукатурка, но Грэхем не обращал внимания на эти звуки. Что делал смертельно раненный оперативник у самого входа в Разведывательное управление? Почему в офисе ни вчера вечером, ни сегодня утром никто не отвечает на звонки?
— Оставь меня, все равно мне конец! — Умирающий слабо попытался оттолкнуть руки Грэхема, который расстегивал его окровавленный пиджак. Загляни наверх — и скорее назад! — Он захлебывался кровавой пеной. — В городе… полно придурков! Они открыли психушки, и все дурики… бродят на свободе! Торопись, дружище!
— Проклятье! — Грэхем выпрямился, убедившись, что лежащий у его ног разведчик отошел в мир иной. Взяв оброненный им пистолет, он рванулся к ближайшему лифту. Снаружи все еще валились обломки, но Грэхем не слышал шума. Что ожидает его наверху?
«Загляни наверх — и скорее назад!»
Сжимая в руке пистолет с сегментными пулями, устремив взгляд сверкающих глаз к вершине лифтовой шахты, он приплясывал от нетерпения, пока пневматический диск, казалось, нестерпимо медленно воспарял вверх.
Едва он заглянул в нью-йоркскую штаб-квартиру Лимингтона, как его внутренности свела страшная дурнота. Там была форменная бойня. Он быстро пересчитал трупы — семь! Трое лежали у окна. На холодных лицах застыла неизгладимая печать постигшей их дьявольской участи. Бесполезное оружие так и осталось в кобурах. Им даже не дали шанса пустить его в ход.
Еще четверо валялись кто где. Эти успели достать оружие и воспользоваться им. Одним из четверки был полковник Лимингтон. Его изрешеченный пулями труп сохранил достоинство даже в смерти.
«Тройку у окна прикончили витоны, — решил Грэхем. Отогнав охвативший его поначалу ужас, он заставил себя как можно спокойнее взвесить ситуацию. — Остальные перестреляли друг друга».
Мгновенно забыв о совете скорее возвращаться назад, он подошел поближе к столу шефа, чтобы как следует рассмотреть позы трупов и их расположение. Восстановить ход событий не представляло труда. Очевидно, пара у дверей — они появились последними — открыла огонь по Лимингтону и его напарнику, но оказалась не слишком расторопной. Лимингтон с помощником сделали ответные выстрелы одновременно с вошедшими. И вот естественный результат: современные сегментные пули обладают явно большей убойной силой по сравнению со старыми, цельными.
Но вот в чем загвоздка: все трупы принадлежали бывшим сотрудникам Разведывательного управления! Все еще сжимая в руке пистолет, Грэхем обошел комнату, пытаясь найти разгадку. Лоб его избороздили глубокие морщины.
«Похоже, витоны сначала прикончили тех троих у окна, а Лимингтона с напарником оставили невредимыми или, во всяком случае, живыми. — Он нахмурился еще сильнее. — Двоих они оставили в живых. Но почему, черт возьми? Здесь что-то ужасно странное! — Осматривая трупы, он присел на край стола. — Потом пришли еще трое — может быть, их вызвал Лимингтон. Они поднялись в офис и, должно быть, почуяв неладное, прямо с порога начали пальбу. Все пятеро получили по пуле. Четверо вырубились сразу и на веки вечные. Пятый выполз в коридор и спустился вниз. — Он взвесил на руке пистолет. Вот только совершенно непонятно, почему началась пальба?»
Сжав зубы, он снял с пальцев убитых гладкие кольца с иридиевым покрытием и опустил их в карман. Что бы ни случилось, все эти люди были его коллегами-разведчиками, доверенными сотрудниками самой доверенной службы дядюшки Сэма.
В углу негромко прозвенел звонок. Подойдя к приемнику теленовостей, он открыл его и увидел на экране первый выпуск «Таймс». Демонстрация трудящихся требует немедленно открыть арсеналы ядерного оружия. Ситуация в Европе резко обострилась. Тридцать вражеских стратопланов сбиты над южным Канзасом во время самого жестокого воздушного боя за всю историю войны. Прицельным залпом с расстояния четыре тысячи миль взорван военный склад азиатов; разрушения на площади сто квадратных миль. «Дело за бактериологическим оружием», — заявил Корнон, Конгресс запретил культ обожествления витонов.
Газетная страница уползла с экрана, уступив место городским новостям. Грэхем прочитал их, и лицо его озарилось пониманием. Людьми овладевает безумие! По всему Нью-Йорку и в большинстве крупных западных городов людей похищают, уносят в небеса, потом возвращают на землю, но при этом их душевное состояние резко изменяется.
Заоблачная суперхирургия! Он крепче сжал пистолет. Сквозь туман, окружающий резню в офисе, стали проглядывать контуры ужасной истины. Да, удар прямо-таки мастерский! Он должен обеспечить решающую победу и одновременно произвести еще больше эмоционального меда силами ничего не ведающих новобранцев, мобилизованных прямо из рядов антивитонской коалиции!
Что говорил тот бедняга внизу? «В городе полно придурков!» Вот в чем дело! Трое у окна погибли, оказав сопротивление, или их просто прикончили как материал, непригодный для целей суперхирургии. Лимингтона с напарником схватили, прооперировали и вернули. Но вернулись они уже рабами своих грозных противников. Офис превратился в западню, коварно подстроенную для того, чтобы заманивать в нее разведчиков — основной стержень сопротивления — по одному, парами или целыми группами.
Но трое последних, которые пришли все вместе, каким-то образом почуяли опасность. С неколебимой преданностью долгу, столь характерной для их братии, они пристрелили Лиминггона вместе с напарником. Без всяких колебаний эти трое прикончили собственного шефа, предав его быстрой кровавой казни, ибо молниеносно поняли: это уже не шеф, а умственно исковерканное оружие врага.
Штаб-квартира оказалась западней, а может быть, она и сейчас — западня! Эта мысль пронзила мозг Грэхема и заставила его метнуться к окну. Выглянув наружу, он увидел, что редкие облака уплыли, обнаружив ясное голубое небо, залитое ярким светом утреннего солнца.
В этой лазурной чаше могут роиться сотни, тысячи витонов — одни стягиваются все ближе, другие охраняют западню, готовясь нанести удар. Даже гениальная формула Бьернсена не может помочь человеку разглядеть сияние витонов на фоне обычной сияющей голубизны. Оба одинаково сверкают под лучами раннего солнца, становясь совершенно неразличимыми.
Сознание того, что его тревожный взгляд сопровождают столь же тревожные мысли, а психические вибрации могут привлечь ждущих у западни охотников, заставила Грэхема без лишних промедлений броситься к двери. Лучше убраться, пока не поздно! Он вскочил в лифт и ринулся вниз.
У входной двери маячили двое. Он разглядел их через прозрачные стенки шахты, когда диск, подскочив, как мячик, остановился на уровне земли.
Не выходя из шахты, он быстро прикинул: «Будь эти типы в норме, они проявили бы любопытство, обнаружив два трупа, лежащие у них на виду. Но они не проявили никакого интереса — значит, они не в норме. Значит, это витонские придурки!»
Диск еще не кончил подпрыгивать, а Грэхем уже послал лифт вниз, и высокая атлетическая фигура разведчика скрылась из глаз поджидающей его парочки. Они остолбенели от изумления, потом бросились к шахте. Оба были вооружены.
Диск остановился пятью уровнями ниже. Грэхем вышел из вертикальной трубы и пересек подземное помещение, где невидимые компрессоры как раз закончили выдох. Нырнул под главную лестницу и услышал наверху топот ног. Сжав в руке пистолет, он промчался по длинным пустым коридорам и добрался до выхода, находившегося в дальнем конце здания. Выбрался через стальной люк и с наслажде— . нием вдохнул свежий воздух — приятное разнообразие после подвального, пахнущего гнилью и крысами. Обладателям колец было известно шесть таких выходов, о которых обычные люди не знали и даже не нодозревали.
