Владение испанским языком, небольшой рост, живость мимики, жестов и смуглая кожа требовали того, чтобы вымышленной родиной разведчика стала одна из латиноамериканских стран.

В конце концов было решено, что границу предстоит пересекать по мексиканскому паспорту, а легализовавшись, он будет представлять собой молодого уругвайского предпринимателя – главу коммерческой фирмы, пользующейся приличной репутацией. По докладу бельгийского резидента Отто с этой целью якобы уже были созданы в нескольких европейских странах филиалы фирмы, которые ждали своего включения в рабочий процесс. Одну из них в Стокгольме предстояло возглавить А. М. Гуревичу.

У А. М. Гуревича в силу неопытности даже не возник вопрос: «А не слишком ли это мудрено для обычного радиста?», в качестве которого его готовили в разведцентре.

Вместо этого одолевали иные мысли. В частности, было страшновато бросаться в омут конкуренции и других проблем коммерческой деятельности, не имея опыта даже продавца в сельпо. Кроме того, он интуитивно чувствовал, что плановое социалистическое хозяйство не может дать нужного опыта выживания в условиях жестких рыночных отношений.

Пугало полное незнание истории, традиций, культуры Мексики и Уругвая.

О том, сколь примитивно велась подготовка разведчика, говорит тот факт, что изучать свои «родные» страны он вынужден был не под руководством специалистов, а самостоятельно, получив допуск к работе в спецхране библиотеки имени В. И. Ленина.

Вместо серьезной психологической подготовки А. М. Гуревичу внушали недопустимость и опасность интимных связей с женщинами, среди которых якобы было много контрразведчиц.

Это обучение было сродни парижскому опыту обкладывания телефонного аппарата подушками, которым Анатолий и без того владел в совершенстве.

Комбрига Бронина справедливо беспокоило умение подопечного держаться в обществе, носить элегантные костюмы, культурно есть, вести светские беседы. Специальной подготовки по этому вопросу не предполагалось. К счастью, на первых порах мог выручить уже имевшийся личный опыт разведчика.

Грустное впечатление создавалось у А. М. Гуревича от тех специалистов, которым было доверено готовить кадры для военной разведки. Позже он пришел к выводу, что тут значительную роль сыграли органы ОГПУ, а позже – НКВД. Многие из их сотрудников, как доверительно рассказывали Анатолию, были внедрены в ГРУ РККА. Представляя в своем лице конкурирующую организацию, эти сотрудники делали многое для дискредитации Главного разведуправления или, как называли его разведчики, «Центра». Постоянные интриги велись вокруг «директоров» – начальников этого ведомства С. П. Урицкого, а позже Я. К. Берзина, пока незадолго до появления там А. М. Гуревича он не был репрессирован. Тюрьма, пытки, расстрелы и, что особенно страшно, – опорочивание честных имен для многих сотрудников ГРУ стало в те годы жуткой реальностью.

Но было бы слишком примитивным представлять тайных сотрудников ОГПУ, внедренных в разные структуры Главразведупра, в виде эдаких злобствовавших монстров, которые не знали других забот, кроме как вставлять палки в колеса органам военной разведки. Нет. В большинстве случаев все было куда прозаичнее. Основная цель тайных чекистов состояла в том, чтобы «приглядывать» за деятельностью военной разведки: корректировать ее по своим возможностям и разумению, информируя о положении дел собственное начальство. Для ГРУ со стороны НКВД это была не единственная беда. Не меньшей, хотя и не столь заметной, была беда другая. Дело в том, что сотрудники НКВД, являясь специалистами в деле политического контроля, не могли одновременно быть и по-настоящему профессиональными организаторами внешней военной разведки. Это был, как говорится, не их профиль. «Приглядывая» за сотрудниками ГРУ, они часто не умели по-настоящему делать свое дело, а порой им просто некогда было этим заниматься: все силы отнимала работа «по смежной специальности».

Таким образом, к концу 30-х годов причин, обусловивших низкое качество подготовки советских военных разведчиков, было две: аресты многих профессионалов военной разведки и пополнение ГРУ неквалифицированными и занятыми работой иного свойства «совместителями» из НКВД.

Разумеется, в 1938 году А. М. Гуревич ничего этого знать не мог. Он понимал, что «легенда», разрабатываемая в недрах управления, имеет много слабых сторон. Правда, отсутствие у него опыта разведывательной работы, не позволяло пока ещё осознать эту опасность в полной мере.

Одной из самых сильных сторон молодого разведчика была его поразительная способность к обучению, в том числе и к самообучению.

Этот редчайший дар был не просто дан Анатолию от природы. Он развивался в нем в силу жизненных обстоятельств – среды, в которой он жил, воспитания, тех испытаний, которые выпали на его долю.

Под способностью к обучению ни в коем случае нельзя понимать только феноменальную память и невероятное упорство, усидчивость – качества, которые у А. М. Гуревича, безусловно, были и есть по сей день, несмотря на солидный возраст.

Эффективность обучения разведчика, как и представителя любой творческой профессии, зависит от предрасположенности обучаемого к восприятию внешней информации за счет широчайшего диапазона органов чувств. В быту это часто называют «нюхом», хотя к обонянию прямого отношения это не имеет. Психологи порой называют это интуицией, но она – лишь знание, помноженное на опыт, и является усеченным представлением о сути вопроса.

В последнее время ученые стали утверждать, что значительная часть считывания информации человеком происходит за счет сложной субстанции, не имеющей пока точного научного определения, но которую мы привыкли понимать под абстрактным понятием «душа». Это – не химера, не выдумка поэтов и священнослужителей. Это – область знаний, пока плохо исследованная...

А. М. Гуревич, готовясь к предстоящей работе разведчика, по-настоящему увлекся новым делом. Для него это было не просто занятие, а жизнь, которую он вдыхал радостно, с наслаждением. Он творил! И этот счастливый процесс стал для него той творческой лабораторий, которая в дальнейшем позволила выжить.

Опираясь на опыт своих инструкторов и, в первую очередь, комбрига Бронина, Анатолий вместе с тем до многого доходил своим умом. В чем-то ему пришлось стать гениальным самоучкой – эдаким Кулибиным от разведки.

Занимаясь в библиотеке, он выделил два направления самосовершенствования: во-первых, он читал все, что хоть как-то относилось к разведке, и, во-вторых, он пересмотрел, перечувствовал всю литературу о Мексике и особенно об Уругвае.

Метод его исследования можно было бы обозначить как метод перевоплощения: он не просто запоминал какие-то сведения, цифры, имена – он жил всем этим.

Имея опыт общения с испанцами, ему нетрудно было моделировать стиль поведения жителя испаноязычной страны – уругвайца. Он мысленно бродил по улочкам «родного» Монтевидео, где согласно «легенде» в то время продолжали жить его богатые родители и невеста, с которой он был обручен якобы еще с детских лет.

Не очень трудно было запастись знаниями истории, национальной литературы, быта уругвайцев. Даже не так сложно было определить «дозу» этих знаний, которая бы соответствовала социальному статусу и особенностям воспитания и образования уругвайского студента, готовящегося стать преуспевающим бизнесменом.

Куда труднее было сконструировать образ того себя самого, который бы, с одной стороны, соответствовал представлению об уругвайце, как характерном антропологическом типе, а с другой – с которым бы он смог «ужиться внутри себя самого» на протяжении долгих лет нелегальной работы. Позже разведчик пришел к выводу, что проще было добыть ценную информацию, чем адаптироваться в совершенно чужой обстановке. Может ли понять тот, кто не прошел через это, что значит, долгие годы не говорить ни слова на родном языке и даже запретить себе думать на нем?!

Тут бы очень помогла работа с этнопсихологом, не говоря уже о лингвистах, но об этом даже думать не приходилось. А. М. Гуревич становился «уругвайцем», не видев настоящего уругвайца ни разу в жизни!!! Это ли не проблема для разведчика?