- Как вам будет угодно, - ответил генерал. - Чилтон выпишет вам пропуск.

- Нет опасности, что сегодня появятся янки? - с тревогой осведомился Дилейни.

- Мой дорогой Дилейни! - засмеялся Ли. - Об этом не может быть и речи, пока ими командует Макклелан. Завтра мы выступаем, но сомневаюсь, что он появится здесь и через три дня.

- В городе смотреть нечего, - мрачно заметил Чилтон, недовольный приказом выписать Дилейни пропуск.

- Один из кузенов моей матери когда-то служил здесь священником, - сказал Дилейни, выдумав причину своего любопытства, - и полагаю, он здесь похоронен.

- Кузен вашей матушки? - нахмурился Ли, пытаясь припомнить родословное древо Дилейни. - Так это был Мэттингли?

- Чарльз Мэттингли, - ответил Дилейни, у его матери и правда был кузен по имени Чарльз Мэттингли, хотя насколько знал адвокат, преподобный Чарльз был еще жив и проповедовал языческим племенам где-то в Африке. - Второй сын Томаса, - добавил он.

- Никогда не был знаком с этой ветвью вашей семьи, - сказал Ли. - Они переехали в Мэриленд, не так ли?

- В Кригерстаун, генерал. Томас многие годы был там доктором.

- И его сын скончался, да? Бедняга, он вряд ли был очень стар. Но ведь как странно думать о вас, как о родственнике священника, Дилейни.

- Чарльз принадлежал к епископальной церкви, генерал, - неодобрительно произнес Дилейни. - Так что это не считается.

Ли, и сам прихожанин этой церкви, засмеялся и открыл крышку карманных часов.

- Мне пора за работу, - провозгласил он. - Приятного вечера, Дилейни.

- Благодарю вас, сэр.

Час спустя, вооружившись пропуском, который давал ему право пройти мимо военной полиции, охраняющей лавки Фредерика, Дилейни вышел в город. В его кармане лежал экземпляр Специального приказа 191, и он был уверен, что военная полиция его остановит, обыщет и под дулом пистолета отправит в путешествие, которое закончится на ричмондской виселице, но охраняющие город солдаты просто прикасались к шляпам, когда он показывал им выписанный Чилтоном пропуск.

Город выглядел пустынным. Присутствие армии мятежников остановило всякое передвижение по боковой ветке железной дороги, и потому сельское население не могло заниматься обычной торговлей во Фредерике. Охраняемые военной полицией лавки работали, но на улицах осталось не так много людей. Над парой домов развевался флаг мятежников, но это было похоже на случайное явление, простую формальность, и Дилейни решил, что когда в город войдет армия Макклелана, он тут же расцветет звездно-полосатыми флагами. Жителей Мэриленда, похоже, не переполняла благодарность в ответ на освобождение южанами. Некоторые радовались, но лишь кучка юнцов вызвалась присоединиться к армии Ли.

Дилейни прошел мимо мебельной лавки, притулившейся между двумя церквями. Бородатый мужчина внутри выворачивал у стульев ножки и поднял глаза на проходящего мимо офицера-южанина, но не откликнулся на его приветствие. Калека, вероятно, раненный на одном из первых сражений войны, сидел на крыльце, греясь на солнце. Он проигнорировал Дилейни, и значит, по-видимому, воевал за Север. Чернокожая женщина, возможно, рабыня, шла в сторону Дилейни с кипой белья для стирки на голове, но свернула в переулок, чтобы с ним не столкнулся. Девчушка с серьезным лицом наблюдала за ним из окна, но скрылась из вида, когда адвокат ей улыбнулся. По улице гнали пару коров, наверное, на дойку, чтобы продать молоко армии мятежников, и Дилейни сердечно поприветствовал девушку-пастушку, но она лишь коротко кивнула и поспешила дальше, видимо, испугавшись, что он попытается отнять у нее коров. Удушающая жара, казалось, сгустила витающий над городом запах свежего сена и навоза, превратив его в мерзкую вонь, щекотавшую ноздри Дилейни. Он переступил через свежую коровью лепешку, и вдруг его осенило, и он был потрясен этим открытием - он ведь предал свою страну только чтобы сбежать от узколобости набожных городков вроде Фредерика. Городков с подозрительным населением, прославляющим простые добродетели и честный труд. Ричмонд был на ступень выше таких мест, но вонял табаком, а Вашингтон находился еще на одну ступень выше, но вонял амбициями, еще выше стояли Нью-Йорк и Бостон, но один вонял вульгарными деньгами, а другой - протестантскими добродетелями, и Дилейни не хотел бы поселиться ни в одном из них. Его наградой за предательство, решил он, станет должность посла: постоянный и хорошо оплачиваемый пост в Риме, Париже или Афинах, все эти города воняли пресыщением и томными ночами. Он дотронулся до кармана, в который спрятал Специальный приказ. То был его пропуск в рай.

Он нашел почтовое отделение на Мейн-стрит. Мысль воспользоваться почтой США для доставки украденного приказа развеселила Дилейни. Она была очевидной и в то же время донкихотской, эта идея отвечала его вкусу к проказам. Он сомневался, что Торн одобрит подобное, потому что жизненно важные сведения приказа уже на день устарели, а к тому времени, как достигнут армии США, устареют еще на два-три дня, но Дилейни не представлял, как еще можно отправить послание.

Контора почтальона представляла собой микроскопическое помещение на задах здания с привычным деревянным прилавком, полкой с отделениями для ожидающих отправки писем и двумя длинными столами, где сортировали почту.

- Что, опять? - простонал почтальон, завидев Дилейни.

- Опять?- озадаченно переспросил тот.

- Нынче утром заходил капитан Кейдж, - возмутился почтальон, - а вчера еще какой-то малый. Как его звали, Люси? - крикнул он одной из женщин за сортировочным столом.

- Пирс! - откликнулась она.

- Майор Пирс, - обвиняюще бросил почтальон. Он был пузатым мужчиной воинственного вида с рыжей бородой. И явно симпатизировал Северу, по меньшей мере, звездно-полосатый флаг вызывающе висел на стене конторы. - Всё там, - он махнул в сторону кипы почты в корзине на прилавке, - так что разбирайтесь сами. Но с тех пор, как проверял капитан Кейдж, ничего нового не пришло.

Дилейни взял почту из корзины и внезапно понял, что имеет в виду почтальон. Все письма были адресованы на Север и все - от военных Конфедерации. Кто-то, очевидно, военная полиция, хотел быть уверенным, что никто не попытается отправить янки какие-либо сведения, и потому вскрывал и читал письма перед тем, как поставить на конверте отметку о том, что их содержимое проверено.

- Я здесь не для того, чтобы читать письма, - сказал Дилейни, хотя и открыл одно из них. Оно было от сержанта Малоуна и адресовалось его сестре в Нью-Джерси. "Бетти родила еще одного сына, но через месяц ребенок умер. Его мать чувствует себя хорошо, насколько это возможно. Кузен Джон получил ранение при Манассасе, но несерьезное".

- Настали печальные времена, - вслух прочел Дилейни, - но мы вспоминаем тебя в молитвах, - он пожал плечами, засунул письмо обратно в конверт и бросил обратно в корзину. - Вы могли бы пожертвовать одним конвертом для армии? - спросил он почтальона.

Тот поколебался, но решил, что нет смысла чинить препятствия. Он открыл ящик и вручил Дилейни конверт. Адвокат не предпринял ни малейшей попытки скрыть свои действия Он вытащил из кармана Специальный приказ 191, засунул его в конверт и закрыл.

- Можно? - спросил он, потянувшись через стол за пером почтальона. Дилейни обмакнул его в чернила, стряхнул лишние о край чернильницы и написал печатными буквами: "Капитану Адаму Фалконеру, армия США, штаб ген. Макклелана". - Не стоит беспокоить капитана Кейджа или майора Пирса, - сказал он почтальону, а потом снова взял в руку перо и очень тщательно скопировал инициалы Кейджа. - Вот, дело сделано. Полагаю, я должен заплатить вам за марку?

Почтальон посмотрел на имя адресата, потом на подделанные инициалы и, наконец, на лицо Дилейни. И промолчал.

- Старый друг, - беззаботно заявил Дилейни, - может, это последний шанс ему написать.

Он рисковал, что почтальон не окажется сторонником Севера, но на этот риск пришлось пойти, как и рискнуть, что военная полиция не проверит корзину с почтой в третий раз.