- Всеслав! – захохотала она, обжигая своим дыханием. – Я не убью тебя, даже не надейся. То, что тебя ждет, будет хуже смерти. – её коготь начал раздирать кожу на горле, спускаясь вниз. Кровь, горячая, как лава, струилась по моей груди, но я не чувствовал физической боли. Ненависть испепеляла меня, оставляя выжженные раны в душе.

Вытащив коготь из горла, Мел запрокинула голову и приоткрыв губы, поместила палец в рот, жадно, демонстративно слизав мою кровь языком. Затем, она наклонила голову ко мне, и языком провела по губам. Вкус собственной крови и язык ведьмы заставил меня скорчиться и ощутить новый приток злости.

- Знаешь, тварь, а я счастлив, что отверг тебя. Ты не достойна любви. Ты достойна только той жизни, которой ты сейчас живешь и того, к чему привела тебя твоя ненависть. – плюнув ей в лицо, я зажмурил глаза, ожидая чего-то страшного и неминуемого.

На мои слова Мел лишь засмеялась и я внезапно провалился в темноту и отключился.

Очнулся я посреди ночи на берегу моря. Голова разрывалась на осколки, а на горле острой болью ныла рана. Всё обошлось. – успокоив себя вслух, я направился в сторону дома.

Глава 26

Вместе людей удерживает боль, необходимость мучить друг друга. Когда это исчезает ничего не остается... ничего, что стоило бы спасать.

Максим

Шесть утра. Сегодня я снова не мог уснуть. Всю ночь не подвижно простоял у окна, наблюдая как первый снег, пушистыми хлопья покрывал землю. Форточка была открыта, и я ощущал как морозный воздух по – хозяйски бродил в пустой комнате, заставляя меня дрожать от холода. Но я и не думал закрыть окно, или хотя бы одеться потеплее. Странно, но, пожалуй, мне нравилась эта дрожь. Нравилась то, что я хоть что-то чувствую.

Уже прошла неделя после похорон Ильи, но осознание до меня так и не дошло. Нет, конечно, я это понимал, но не принимал. Просто не мог поверить, что больше нет моего друга. Я больше никогда не смогу над ним пошутить, никогда не услышу его смех, никогда не увижу, как он морщит нос, когда злится. Никогда.

Каждый день я испытывал разные чувства. Иногда хотелось плакать, но слёз не было. Иногда хотелось смеяться, но я молчал. Иногда хотелось потеряться, хотелось, что бы все обо мне забыли, а иногда я ничего не чувствовал. Просто неподвижно лежал на кровати и смотрел в белый потолок. Казалось, я мог так лежать всю жизнь, целую вечность...

Я снова посмотрел на часы, было семь утра. Пора собираться на учёбу, но абсолютно нет желания туда идти. Не хочу видеть эти притворные лица, которые якобы собалезнуют. Не хочу отвечать на глупые вопросы. Хотя, пожалуй, есть человек, с которым мне бы хотелось поговорить, но он исчез. Именно сейчас, когда он так нужен, его нет.

Я больше не видел Влада после той злосчастной ночи. Он не появлялся в универе, не отвечал на телефонные звонки. Меня несколько раз посещала мысль прийти к нему домой, но, по правде говоря, я боялся. А что если с ним что-то случилось? Ещё одной потери я просто не переживу. Знаю, в моих словах нет логики, но, пожалуй, так было легче. Просто не знать.

***

Однако сегодня я всё же решился пойти к нему. Через четверть часа я стоял на пороге его дома, настойчиво нажимая на дверной звонок. То ли парень не торопился подходить к двери, то ли его попросту не было дома. Не знаю, сколько я простоял, но когда собрался уходить, дверь внезапно открылась, и на пороге появился мой преподаватель. А точнее то, что от него осталось. Было ощущение, что за эту неделю, мужчина постарел лет на десять. Бледное лицо, тёмные круги под глазами, недельная щетина и даже на расстоянии чувствовался приторный запах спиртного.

- Можно войти? – тихо спросил. Влад, почему-то, не глядя на меня, молча, отступил, назад приглашая.

Я сделал несколько шагов вперёд, и закрыл за собою дверь. Снял куртку, шарф, повесил в шкаф и снова посмотрел на преподавателя. Тот жестом руки указал мне идти на кухню, а сам направился в другую комнату. Через дверную щель я увидел, как он стянул с себя футболку. На его спине было большая татуировка, с изображением большого круга, а внутри что-то похожее на волны. Тут же я вспомнил тату Лукаса, такой же круг, только вместо волн, солнце.

Стало как-то не по себе и я, развернувшись, пошёл на кухню. Обстановка в помещении оставляла желать лучшего. В раковине была гора немытой посуды, на полу, у окна, стояли десяток пустых бутылок из-под спиртного.

- Прости, - внезапно услышал за спиной и невольно вздрогнул. – Не было времени наводить порядки.

Не трудно догадаться, чем он был занят.

- Будешь что-нибудь? – поинтересовался он, глядя на меня пустыми глазами. В ответ я лишь отрицательно помотал головой.

И снова тишина повисла в воздухе. Влад стал нехотя мыть посуду, я же, усевшись на единственный чистый стул, напряжённо уставился в окно.

- Спрашивай, - неожиданно сказал он, не оборачиваясь ко мне. Мне действительно хотелось задать ему миллион вопросов, но я не знал с чего начать. И будто прочитав мои мысли, Влад замешкался. Мои мысли путались, вопросов было слишком много. А ещё был страх. Я искренне боялся знать правду. И всё же, переступив через сомнение, тихо, но твёрдо произнёс:

- Я хочу знать, за что умер мой друг?!

Влад выключил воду, пододвинул ко мне стул и сел напротив. Ещё некоторое время он, молча, смотрел на меня, будто сомневался, стоит ли раскрывать все карты.

- Я должен знать! – теперь я не просил, а требовал, с полной уверенностью, что имею на это право.

И мужчина начал говорить. За всё время я не произнёс ни звука, казалось, даже не шевелился. Он, с нескрываемой тоской, рассказал мне о свой происхождении, о семье. Об отношениях с Лукасом и о его предательстве. О том, что должен был жениться на девушке в то время, когда любил другую. Когда он рассказывал о Ксении, с невероятной нежностью и трепетом, в моей груди тихо защемило, и было ощущение, что сейчас я испытываю всё то, что чувствовал он, восемьсот лет назад. Господи, восемьсот лет назад! Как такое может быть?

Когда разговор дошёл до проклятия, мужчина внезапно замолчал. Медленно поднялся, посмотрел в окно. Так он стоял достаточно долго, в то время как я продолжал молчать.