Третий этап развития среднего женского образования во второй четверти XIX в. шел в русле николаевских образовательных контрреформ, с их стремлением к единообразию, унификации всего и вся, ужесточению правительственного контроля над образованием, усилению сословного принципа в школьном деле. На этом этапе узкопрагматическая концепция женского образования вплетается в сформированную министром народного просвещения С. С. Уваровым общую доктрину «охранительного просвещения» – «просвещение должно сохранять самодержавные устои государства», которая становится стержнем образовательной политики николаевского правительства [63, с. 57—96]. При некотором незначительном количественном развитии среднее женское образование к концу данного этапа вступает в полосу явного застоя и с началом новой эпохи получает резко негативную оценку как в общественных, так и в правительственных кругах.

Четвертый этап эволюции женского образования приходится на «эпоху великих реформ», неотрывной частью которых стали кардинальные изменения в образовании. Преобразования средней женской школы, как уже отмечалось, существенно опережают другие школьные реформы, становятся их своеобразным прообразом. Именно в этот период в России окончательно складывается, формируется система среднего женского образования.

Пятый этап развития среднего женского образования – это решительные, но неудачные попытки контрреформирования женской школы, свертывания ее развития, начавшиеся в конце 1870-х и окончательно лопнувшие в середине 1890-х гг.

И шестой этап – стремительный, бурный рост женской средней школы в середине 1890—1900-х гг. Созданная в 1860-х гг. фактически заново, она не только заняла достойное место в общей системе российского образования, но и в своем динамичном развитии достаточно быстро опередила другие звенья этой системы, в частности мужскую среднюю школу. Истоком, ведущим фактором этого опережения, качественного и количественного роста средней женской школы вплоть до 1917 г. оставалась общественная инициатива, общественная деятельность в сфере женского образования. Уже с конца 1850-х гг. данная сфера выстраивалась как общественно-государственная. Это был принципиально новый феномен в политической и социальной истории российского образования.

Женское школьное образование, как уже отмечалось, – поздний результат развития образовательных систем. В первой половине XVIII в. в России, как и в Западной Европе, женское образование лишь косвенно попадало в круг государственных интересов и государственной деятельности, без вовлечения в общую официальную образовательную систему. Его существование и развитие, по сути, было всецело предоставлено частной инициативе.

Мысль о создании в России первого женского учебно-воспитательного заведения, «питомцы которого, вступая в общество, вносили бы в него зачатки гражданских и семейных добродетелей» [35, с. 19], принадлежала Петру I. Основав орден Св. Екатерины, он хотел устроить под его покровительством одноименное женское училище. С этой целью, будучи во Франции, Петр осматривал в 1717 г. знаменитое женское учебное заведение в Сен-Сире (деревне, расположенной менее чем в одной миле от Версаля). Оно было основано в 1686 г. г-жой Ментенон (необъявленной, но законной женой Людовика XIV).

Намерение Петра создать женское училище осталось неосуществленным; его черед пришел только через полвека. Однако Петр все же не оставил этой мысли. 24 января 1724 г. он издал указ, в котором предписал «монахиням воспитывать сирот обоего пола и обучать их грамоте, а девочек, сверх того, пряже, шитью и другим мастерствам». Этот указ, по существу, также отразил лишь намерение, оказав весьма незначительное влияние на развитие женского образования.

Как справедливо отмечал известный историк отечественного образования и педагогики П. Ф. Каптерев, «в петровские времена мало понимали все трудности насаждения просвещения». Государству казалось, что стоит только проявить добрую волю, издать указ – и «просвещение быстро распространится по всей России». Сподвижник Петра I Ф. С. Салтыков полагал, например, что для развития отечественного просвещения надо лишь «велеть во всех губерниях учинить» по одной или две академии по образцу Оксфорда или Кембриджа, «и в те академии собрать мастеров из иных государств, набрать учеников дворянских, купеческих и всяких иных разных чинов», «учинить штраф» за уклонение от обучения. И через семнадцать лет «мы по сему образцу сравняемся со всеми лучшими европейскими государствами».

Петр сочувствовал плану Салтыкова, который таким же скорым, принудительным путем намеревался просветить и женщин – «чтобы женский народ уравнялся с европейскими государствами равно» [78, с. 124—125].

В целом, несмотря на благие намерения, государство в первой половине XVIII в. практически ничего не предприняло для организации женского образования в России. И тем не менее оно постепенно зарождалось и делало первые шаги. Двумя основными направлениями его развития были домашнее образование и создание частных женских школ и пансионов. Единичные школы для девочек, в основном для дочерей иностранцев, существовали при церквах: в Москве – при лютеранской церкви (с 1694 г.), в С. – Петербурге – при церкви Св. Петра (с 1703 г.).

На протяжении почти всего XVIII в. преобладало женское домашнее образование. Уровень его был весьма различен, что обусловливалось и разным характером образовательных запросов, и высокой стоимостью обучения. Как отмечал автор известного исследования, посвященного русской женщине XVIII в., В. О. Михневич, «хорошее женское образование было в те времена редкой роскошью, которою могла пользоваться только богатая знать, и, следственно, являлось вполне аристократическим. Масса женщин среднего класса усваивала только внешнюю оболочку образования и, главное, светскости, а в сущности стояла на крайне низком уровне умственного развития» [109, с. 87—88].

Воспоминания одной из наиболее просвещенных русских женщин того времени княгини Е. Р. Дашковой дают представление о том, что в XVIII в. называлось «превосходным воспитанием»: обучение четырем языкам, музыке, танцам, рисованию, светским манерам и т. д. «При таком модном внешнем образовании, – пишет Дашкова, – кто бы мог усомниться в совершенстве нашего воспитания? Но что было сделано для того, чтобы облагородить сердце и развить наш ум? Решительно ничего».

Если таким было образование одной из выдающихся русских женщин XVIII столетия, то что говорить о массе. Сама цель женского образования в соответствии с понятиями времени состояла «вовсе не в достижении высшего усовершенствования духовной природы девушки, не в развитии ее ума и сердца… Родителей и ее самое озабочивала прежде всего суетная мысль составить возможно более блестящую «партию», то есть как можно выгоднее и счастливее выйти замуж. Это был единственный всепоглощающий идеал девушки, и для его достижения ей давалось «превосходное» воспитание, систематически рассчитанное единственно в этом смысле» [109, с. 67].

И вместе с тем – все это лишь общий фон картины. Каждый извлекает из своего воспитания то, что может и хочет извлечь. И здесь решающая роль принадлежит самообразованию. «Лишь только я получила возможность читать, – вспоминает Дашкова, – как с величайшим рвением принялась за книги; любимые писатели мои были Бэль, Монтескье, Буало и Вольтер… С детских лет политика была для меня самым занимательным предметом. Я надоедала своим любопытством всем иностранцам, художникам, ученым и посланникам, посещавшим дом моего дяди. Я расспрашивала каждого из них о его отечестве, о форме правления, о законах… »

При всех своих выдающихся достоинствах Дашкова не была редким исключением. Любознательность и обширная начитанность отличали многих передовых женщин XVIII столетия. Не случайно в воспоминаниях иностранцев, посещавших в то время Россию, нередко отмечалось, что русские женщины были подчас более развиты и стояли выше по образованию нежели мужчины. «Многие из них знали до полдюжины разных языков, умели играть на различных музыкальных инструментах и близко знакомы с творениями лучших поэтов Франции, Германии, Англии» [109, с. 29].