Воспоминания послушницы Елены П.: «Мне было 14 лет, когда перед Пасхой 1992 года мы с мамой и младшим братиком (ему было 11 лет) приехали в Оптину пустынь и остались здесь работать на послушании. Инок Трофим полюбил моего братишку, брал с собой на звонницу и научил звонить. Они звонили с братом, а мне тоже так хотелось быть звонарем!

Инок Трофим много помогал нашей семье. Помню, у нас в келье не было замка, а он принес и врезал замок. А еще он подарил брату четки, смастерил нам кадильницу и давал ладан для нее. „Обязательно надо ходить на полунощницу, — говорил он. — Проспишь полунощницу, и весь день кувырком — ничего не ладится. А сходишь на полунощницу и живешь весь день иначе, как по воле Божией“.

Однажды инок Трофим вдруг попросил у нас прощения „за все“, сказав: „Кто знает, может, я скоро умру. Может не доживу…“ Мы не поняли, о чем он: „умру“, „не доживу“? На Прощеное воскресенье перед своей последней Пасхой инок Трофим стоял у иконы Божией Матери „Умиление“. Я подошла к нему, а он весело: „Ну, что, будешь просить прощения?“ И положил мне в ноги земной поклон, прося у меня прощения: „Кто знает, может, не встретимся больше, а я провинился, может, пред тобой“.

Потом я стояла на отпевании у гроба инока Трофима как раз на том месте (ни метра в сторону), где он положил, прося прощения, земной поклон. Никогда до этого дня у меня даже мысли не было о монашестве. Но Пасха 1993 года была таким потрясением, что душа отвергла мир. Мне показалось — во всем мире и в Оптиной что-то сильно изменилось, а у нас появилось трое новых молитвенников перед Господом. И я молилась у гроба инока Трофима, чтобы помог мне устроить мою жизнь. Молилась о поступлении в монастырь, просила терпения и смирения, а еще так хотелось быть звонарем. А вскоре мой духовный отец сам заговорил со мной о монашестве, и через год я поступила в монастырь, где и стала звонарем.

Через день после погребения было явлено чудо — стали мироточить все три креста на могилах новомучеников. Я это видела своими глазами. Было обильное благоухание, и все приходили помазываться. Помазалась и я, начав с того дня молиться новомученикам. И вот несколько случаев помощи по их молитвам.

29 августа 1995 года наша матушка игуменья благословила меня съездить в Оптину, строго-настрого наказав, чтобы я вернулась в тот же день. В Оптиной я задержалась на всенощной и спохватилась лишь в семь часов вечера. Помолилась на могилках Оптинских старцев и новомучеников, попросив помочь мне добраться до Шамордино. И тут раба Божия Фотинъя вызвалась проводить меня.

Идем мы в сумерках через лес, как вдруг из кустов вышли трое мужчин с гитарой и стали к нам приставать. Мы быстрей от них, а они за нами. Нам стало страшно. Мы с Фотиньей очень испугались и стали молиться: она — Оптинским старцам, а я — новомученикам. Призываю их поименно и вдруг слышу — в лесу тишина. „Оглянись, — шепчу Фотинъе. — Я боюсь“. Оглянулись, а на шоссе пустынно, и в лесу не слышно шагов. Будто не люди это были, а призраки, и исчезли вдруг. Тут нас нагнала машина из Оптиной и довезла до деревни Прыски.

Полдороги проехали, а до Шамордино еще шагать и шагать. Стемнело уже. Идем с Фотинъей в темноте по шоссе, а я переживаю: попадет мне, думаю, в монастыре из-за того, что ночью вернулась. Стала снова взывать о помощи к новомученикам. Вдруг возле нас тормозит машина, ехавшая нам навстречу, а шофер говорит: „Куда подвезти? Садитесь“. Развернулся и довез нас до Шамордино. „За кого молиться? — спрашиваем шофера. — Скажите ваше имя“. А он улыбается: „Василий Блаженный.“ А это имя о. Василия в монашеском постриге, и мы поняли, кто нам помог.

Однажды у меня сильно разболелся зуб, а была моя череда петь на клиросе. Боль нестерпимая, а подменить меня некем. Стою на клиросе и так мне плохо, что уже не молюсь, но „вопию“ новомученикам. Вдруг боль исчезла. Я сперва не поверила. Все жду, что зуб опять заболит, но зуб уже больше не болел».

Паломница из Брянска Галина Кожевникова прислала в Шамордино свои воспоминания: «Когда в 1991 году я впервые приехала в Оптину, то чувствовала себя здесь так одиноко, что думала: чужая я всем. Помню, чистила на послушании подсвечник пальцем, а тут подошел послушник Алексей (о. Трофим), дал мне металлический стержень, помог, пошутил. Он посоветовал мне с детьми почаще бывать в Оптиной. А когда мы приезжали, хлопотал, чтобы получше устроить нас, и приносил детям просфорки, фрукты, конфеты.

Он был всегда радостный и не ходил, а летал, так что его светлые волосы и подрясник даже вихрились от быстрой ходьбы. Время о. Трофим ценил необычайно, и я все удивлялась: только что видела его в храме, а он уже выезжает на тракторе из монастыря.

В те годы вышла книга „Христа ради юродивые“. Послушник Алексей стоял за свечным ящиком и читал ее. „Видишь, — говорит, — читаю — не оторвешься“. Он посоветовал мне купить ее, но денег на книгу у меня не было, и он по почте прислал ее мне.

Уже после смерти о. Трофима с этой книгой вышла такая история. Один человек оклеветал меня, а батюшка, поверив, сказал мне такое, что я ужаснулась. Уныние было страшное. Наутро заказала панихиду об убиенных оптинских братьях, умоляя их помочь. А вечером батюшка вызвал меня к себе и, разобравшись во всем, так утешил, что я пришла домой ликующая. Взяла книгу „Христа ради юродивые“, а оттуда выпала записка, пролежавшая пять лет незамеченной: „Если в дальнейшем что-либо вам понадобится, сообщите. Алексей“. Рассказываю потом про эту записку батюшке, а он говорит, улыбаясь: „Теперь поняла, кто тебе помог?“

Когда я жила в Шамордино, местные жители рассказывали: там, где о. Трофим сажал картошку стареньким бабушкам, колорадского жука почти не было, хотя на соседних огородах его было полно. А у одной бабушки вообще не было, причем несколько лет подряд. Местные жители даже специально ездили в Оптину, чтобы узнать: какую молитву от жука читал о. Трофим? Но инока в Оптиной не нашли. А когда позже о. Трофима спросили про молитву от жука, он ответил: „Да я одну только Иисусову молитву читал“».

Послушница Юлия рассказала: «После смерти о. Трофима некоторые местные жители брали земельку с его могилы и, разведя водой, кропили ею огороды с верой в помощь новомученика в избавлении от колорадского жука. Один человек сказал мне, что жуки у него после этого исчезли».

В Оптиной пустыни и поныне ходит легенда, будто инок Трофим отчитывал бесноватых, а возникла легенда так.

Рассказывает Александр Герасименко: «В скиту в одной келье с о. Трофимом жил одно время бесноватый паломник. Во время приступов он взвивался в воздух и по-звериному изрыгал такое, что все убегали из кельи. А о. Трофим жалел болящего и старался ему помочь. Однажды, когда бесноватый стал извиваться, Трофим зажал его между колен, кропит святой водой и, что есть мочи, читает молитвы „Да воскреснет Бог…“ и „Живый в помощи“, и всех святых на помощь зовет. Особенно, помню он взывал о помощи к преподобному Серафиму Саровскому. А бесноватый кричит не человеческим голосом: „Не молись! Меня жжет!“ В общем, я от этого крика сбежал. А когда вернулся, они уже мирно пили чай.

После этой „отчитки“ вызвали о. Трофима к отцу наместнику, и он уже больше не отмаливал бесноватого, но лишь обмахивал ему лицо скуфейкой, когда он после приступов без сил лежал.

Самое интересное, что через три года после смерти о. Трофима в Оптину приехал диакон. Я узнал его и спросил, помнит ли он, как о. Трофим „отчитывал“ его. „Ничего, — говорит, — не помню, что было в болезни“. А я так обрадовался его исцелению, что и расспрашивать не стал».

Каждому кто знает чин отчитки, ясно, что инок Трофим, конечно же, не отчитывал. Но война с бесами у него шла насмерть, ибо он воочию видел их. Как-то раз он проговорился об этом москвичке Тамаре Савиной, живущей на даче близ Оптиной.