— Все в порядке, Джордж. Я готов. Начинай учебу.

— Самое главное теперь — спокойствие. Мы можем сидеть тут хоть месяц и поджаривать им пятки, если они подойдут слишком близко…

— Джордж, я не имею ничего против этих людей и никому не хочу поджаривать пятки. Давай начинай свою лекцию и выпускай меня на старт.

— О'кей. — Голос Куина в наушниках казался чужим. — Справа от тебя рычаг КПТ — контроль подачи топлива. Сдвинь его на одно деление. Одновременно нажми красную кнопку прямо перед собой. Двигатели начнут работать с минимальной тягой, на прогрев им нужно не меньше двух минут. Следи за указателем температуры дюз…

Армстронг флегматично исполнил указания и почувствовал, как задрожало кресло. Он представил, что сейчас творится на полигоне, как повсюду носятся истошно вопящие люди, как направо и налево сыплются бестолковые команды, — но видеть и слышать это он не мог.

В наушниках продолжал звучать голос Куина. Повинуясь, Армстронг увеличил тягу, и его внезапно прошиб пот, когда Куин воскликнул:

— А теперь — пошел! Только, Бога ради, держи на нуле индикатор крена…

Армстронг передвинул рычаг через деление «пуск». Корабль издал рев, словно чудовищный зверь, и будто нехотя оторвался от земли. Завеса от огненного выхлопа стала непроницаемой, скрыв в иллюминаторе землю. Рев нарастал, одновременно становясь все тоньше. Корабль, казалось, продирался сквозь густую, вязкую массу. Куин сыпал скороговоркой: — Плюнь на иллюминатор? Плюнь на небо и на землю тоже! Гляди только на приборы! Корректируй боковой снос, не позволяй ему отклоняться от перпендикуляра… Следи за креном, черт побери!

Корабль внезапно перестал дрожать и рванулся вверх, уходя в небо как реактивный лифт. Голос Куина в наушниках становился все слабее на фоне помех.

— …полную тягу… держи… следи… индикатором крена… Ты меня слышишь, Джон?

— Еле-еле.

— Нормально. Теперь моя очередь.

Голос Куина исчез. Армстронг, вдавленный перегрузкой в кресло, чувствовал, как шумит двигатель и сотрясается корабль. Внимание его было приковано к приборам.

Внезапно ракета отклонилась от курса. Ненамного, всего на два градуса. Армстронг быстро включил рулевые дюзы и убрал крен. Но через некоторое время корабль снова отклонился — уже на три с половиной градуса. Армстронг выправил курс, но ненадолго. Ракета уходила вбок все чаще, и угол крена увеличивался. Час спустя в эфире появился Куин.

— Эй, Джон, где ты тут? Ты меня дождался или улетел сам? Джон, ты меня слышишь? Отвечай, Джон!

Молчание. Секунды ползли, складываясь в минуты.

— Джон, ты меня слышишь? Ты летишь, Джон? Я не слышу тебя!! В чем дело? Давай на этот раз без твоих дурацких шуток! Если ты слышишь, ответь! Джон!!

И опять никакого ответа. Единственными звуками, которые мог слышать Куин, были его собственный голос и грохот двигателей его собственного корабля.

— О небо! — воскликнул он наконец и выключил связь.

Положив телефонную трубку, генерал Грегори принялся расхаживать взад-вперед по ковру. Клэр Мэндл, напряженно сидевшая в глубоком кресле, не отрывала от него широко раскрытых раскосых глаз.

— Это звонил Хансен. Сумею ли я отвести обвинения от него и от всех остальных, замешанных в этом деле, всецело зависит от того, что произойдет дальше. Гвоздь проблемы — сенатор Вомерсли, вернее, он и те, кого он представляет в этой стране и за ее границами. Если сенатор решит еще больше накалить обстановку, он может весьма преуспеть в этом. Он и его люди способны создать проблем больше, чем я могу разрешить, несмотря на поддержку Президента и независимых членов кабинета. Норман-банда практически вездесуща, а наша юрисдикция ограничена пределами страны. Это чертовски усложняет дело! — Генерал яростно покрутил усы. — Но если безумная авантюра Армстронга выгорит, то тогда мы накроем всю шайку. Вряд ли они успеют попрятаться. Армстронг, Хансен, Куин и остальные будут тотчас же реабилитированы, этого потребует мировое общественное мнение. — Он взглянул на Клэр и успокаивающе улыбнулся. — Неважно, что гласят законы. Народных героев не судят. А если судят, то не приговаривают!

— Что сказал Хансен? — спросила она.

— Он со своей секретаршей и с одним из агентов в Йеллоунайфе. Под арестом. Вомерсли бьет во все колокола, изрыгает пламя и цитаты из уголовного кодекса, причем обвиняет всех подряд. Ему чертовски не понравится, если он узнает, что я вызволил Хансена из-под ареста и доставил на самолете в Вашингтон.

— Что он сказал о космических кораблях? — настаивала Клэр.

— Они улетели.

— И все?!

— Разве этого мало, леди?

Клэр медленно кивнула.

— Но можно ли выяснить, что с ними случилось? Летят ли они сейчас? Или… Ведь вы понимаете, что я хочу сказать? Они стартовали с Земли три недели назад…

— Я сообщу вам сразу, как только узнаю что-нибудь конкретно, — пообещал генерал.

— Но вы же, наверное, что-то знаете и сейчас… Они должны были пролететь уже больше трети пути… Если только… — Она умолкла.

— Если только им повезет, — закончил Грегори за нее. — В передачах новостей ничего не будет об этом; уверяю вас. Строительство кораблей велось в тайне, и, если… им не повезет, гибель их тоже останется в тайне. Но если им повезет, и хотя бы один из кораблей сядет на Марс, обещаю, вы узнаете об этом сразу после меня.

— Обсерватории следят за их полетом?

— Следят, но всю информацию они будут держать в тайне. Я уже говорил вам почему.

— Может, лучше все-таки сообщить общественности о кораблях? — Клэр явно была недовольна. — Может, так честнее?

— Боюсь, в данных обстоятельствах это даст колоссальный и очень нежелательный эффект. Представьте, что нашим друзьям не повезет… и корабли не долетят до Марса. Некоторые из наших скорых на руку ура-патриотов сразу же обвинят в этой неудаче иностранцев. Те в долгу не останутся и заявят, что, раз мы строили ракеты тайно, значит, у нас был некий вероломный план. Это, в свою очередь, может спровоцировать массовый протест против продолжения строительства корабля номер восемнадцать в Нью-Мехико. Наши недруги постараются извлечь максимум пропагандистской выгоды из наших неудач. Особенно сейчас, когда боги войны точат мечи и в мире нарастает военный психоз, потому что невидимые силы искусно манипулируют массовым сознанием. — Грегори снова заходил по ковру. — Мир сейчас — это пороховая бочка, вокруг которой прыгают сумасшедшие с факелами. Понадобятся неимоверные усилия, чтобы не дать бочке взорваться. Необходимо переключить массовое сознание с навязчивой идеи самоуничтожения на что-нибудь более конструктивное. Это может сделать рев ракетных двигателей у поверхности Марса. Тут Армстронг был прав, хотя мне иногда кажется, что он так же безумен, как и все. — Генерал остановился и посмотрел ей в глаза. — Не знаю, безумие ли это, одержимость или вдохновение, но оно не лишено логики. Он пытается столкнуть безумие с безумием. Как огонь с огнем.

— Это один из аргументов Горовица. Кто должен-определять — что есть безумие? — заметила Клэр. — Цель должна оправдывать средства или средства — цель?

— Горовиц! — Грегори презрительно усмехнулся. — Мы уже знаем, что он родился в Линце. А Линц — не Марс. — Его усы встопорщились. — Он весьма искусно подделывался под Гитлера, претендуя на роль очередного германского мессии.

Клэр взглянула на часы:

— Время дневных новостей. Можно послушать?

Генерал пожал плечами, нажал кнопку, и экран ожил. Они немного опоздали, потому что ведущий, захлебываясь, уже зачитывал какое-то сообщение:

— …из Консепсиона о появлении в небе гигантской ракеты, которая приводнилась в точке с координатами 37 градусов 50 минут южной широты и 80 градусов восточной долготы, примерно в трехстах милях южнее острова Хуан Фернандес, более известного как остров Робинзона Крузо. С борта танкера «Саузерн Трэйдер» сообщают, что летающий объект, чуть было не ударившись о поверхность воды, затем снова набрал высоту и с неимоверной скоростью скрылся с глаз в юго-восточном направлении. — Диктор переложил листы с текстом и продолжил: — Отголоски утренней встречи лидеров новой панъевропейской Лиги проявились, когда Пьер Дьедонн, французский…