— А? — произнес Хансен.

— А потом ребята повернулись и погнали свое стадо обратно на пастбище, и снова вокруг была тишь, гладь и благодать. Вот так-то. Где мы, Джордж? — окликнул он Куина.

— Над Тихой рекой. Уже скоро.

— Тихая река, — повторил Армстронг. — Вы верите в приметы? — спросил он Хансена.

Солнце превратилось в пылающий оранжевый шар над западным горизонтом, когда Куин наконец позвал Армстронга к себе. Джон посмотрел в иллюминатор, и сердце его сильно забилось.

Йеллоунайф лежал в дымке чуть в стороне по правому борту. Внизу отливало медью Большое Невольничье озеро, над которым возвышались отроги горного хребта. Самолет стрелой промчался над самой водой между Йеллоунайфом и Провиденсом, потом набрал высоту, описал крутую дугу сперва на восток, затем на юг, и только тогда Армстронг заметил железнодорожную ветку, ведущую из Йеллоунайфа в Рельянс. Она проходила через Стартовый комплекс марсианских кораблей, находившийся в двадцати милях к востоку от Йеллоунайфа.

— Оно и есть, — бросил Армстронг, и Куин моментально положил самолет в вираж, уводя его от комплекса. Снизившись до двухсот ярдов, они потратили почти четверть часа, чтобы найти подходящую площадку, пока наконец Куин не посадил машину на плато длиной в полмили. Фермы комплекса отсюда не были видны, но сам городок Йеллоунайф отлично просматривался на западе.

С облегчением отпустив штурвал, Куин встал, потянулся и проговорил:

— Самое время убедиться, что мы не получили щелчок по носу. — Открыв люк самолета и жадно вдыхая свежий воздух, он озабоченно оглядел темнеющее небо. — Радаров тут должно быть как грязи. Если нас засекли, очень скоро сюда кто-нибудь явится посмотреть.

— Знаю. — Армстронг протиснулся мимо и спрыгнул на твердую холодную землю. — Но я надеюсь, что мы еще держим удачу за хвост. И я хочу доиграть до конца. Черт побери! Нам повезло, что мы оказались здесь в это время года. Зимой тут, наверное, все спрятано под десятью футами снега.

— С десятью фунтами бифштекса я справился бы сейчас запросто, — проворчал кто-то из хансеновских агентов.

— Очень здравая мысль, — одобрил детектив.

Вомерсли угрюмо облизал губы.

— В хвосте есть большой ящик с едой, — сообщил Армстронг. Он улыбнулся, когда проголодавшиеся сорвались со своих мест и ринулись в багажное отделение самолета.

Куин выпрыгнул из люка, продолжая внимательно следить за небом. Последний краешек солнца уже спрятался за горами, и с востока наползала завеса темноты. Вся местность к югу казалась безжизненной, и только за горизонтом угадывалось слабое желтоватое мерцание — именно там находился пусковой комплекс. Небеса оставались пустынны, никто не прилетел проверять плато на ночь глядя. Значит, посадка прошла незамеченной, ила операторы радаров ничего не заподозрили — ведь на их экранах отметка цели явственно отклонилась в сторону.

С пакетом сэндвичей из самолета выпрыгнул Хансен.

— Однако здесь не Майами! — проговорил он с набитым ртом и вопросительно посмотрел на Армстронга: — Ну и что дальше?

— А дальше — нам осталось захватить оба космических корабля, либо погибнуть при этой попытке, — произнес Армстронг задумчиво.

Хансен выронил из рук сэндвич, поднял его, сунул в рот, прожевал и, прикусив язык, длинно и витиевато выругался.

— Ты серьезно? — осведомился Куин.

— Джордж, я никогда в жизни не был настолько серьезным. Ты же сам отлично понимаешь — «Норман-клуб» не стал бы тратить силы и средства, с маниакальным упорством гробя корабли, если бы за этим не стояла определенная и очень важная для них цель. А цель их состоит в том, "чтобы не дать человечеству выйти в космос, приковать его к Земле навсегда, потому что человеком в оковах управлять гораздо легче, чем человеком, свободным от оков. Ты понимаешь?

— Продолжай.

— Но если хотя бы одна ракета достигнет Марса, если хотя бы один человек ступит на поверхность другой планеты, это вызовет психический взрыв такой силы, что мир обязательно должен будет перемениться. И заговор рухнет! Он рухнет по той простой причине, что из-под него будет выбита самая главная опора. Заговорщики рассеются, беспомощные и растерянные, как проповедники конца света, который должен был наступить в прошлый понедельник! — В сгущавшихся сумерках фигура Армстронга казалась медвежьей. — Эти ублюдки хотели придушить младенца в колыбели. Черта с два! В подушке оказалась дырка! Потому что ракета на Марсе — это мат в один ход!

— Я готов лететь, но откуда ты знаешь, что корабли готовы? — запротестовал Куин. — И почему ты решил, что какая-то из этих двух ракет долетит, а ее не собьют на полпути?

— А вот это нам рассказал наш дражайший друг сенатор Вомерсли. И можешь мне поверить, соврать в тот момент он был не в состоянии. Обе ракеты практически готовы, со дня на день они должны уйти в пробные рейсы. Об этом тоже известно. После испытаний им потребуется незначительная доработка — это месяц, не больше. Если же война начнется раньше, эти корабли никогда не уйдут к Марсу; их переделают, поставят на них боеголовки и отправят — сам знаешь куда. Дальше: на кораблях стоят катушечные двигатели, и я почти уверен, что дефектный участок проволоки намотан в самом конце. То есть взрыв должен произойти на конечном отрезке пути, при подлете к Марсу. Теперь снова вспомним о пробном полете. На него ведь тоже требуется топливо, десять процентов от расчетной длины катушки… Ты понимаешь?

— Да, черт возьми! Если они стартуют неопробованными, у них будет десятипроцентный резерв топлива. И если дефектный участок катушки находится внутри этих десяти процентов, то корабль успеет сесть на Марс! — Куин в возбуждении замахал руками. — Но каков риск! Какая авантюра! Только самый последний придурок в нее ввязался бы! Почему ты уверен, что топлива хватит и корабль не взорвется, уже коснувшись поверхности? Или топлива-то хватит, но система жизнеобеспечения полетит к чертям на первом миллионе километров — корабли-то не опробованы… А кстати, ведь их два! Это увеличивает вероятность. Кто второй пилот?

— Я.

— Вот теперь я точно знаю, что этот мир — сумасшедший дом, — сказал Хансен, проглотив, не жуя, огромный кусок сэндвича.

Куин, казалось, потерял дар речи.

— Ты! — выдохнул он наконец. — Когда ж это ты в последний раз водил космический корабль?

— Теоретически я знаю, как это делается. Вопрос только в практике. И сейчас самое время ею заняться. Ты будешь моим учителем.

— Господи! Матерь Божья! Вы послушайте, что он такое говорит!

— Два корабля строились одновременно не просто так, — терпеливо объяснял Армстронг. — Они предназначены именно для совместного полета, и это значит, что они могут поддерживать связь друг с другом. Ты будешь рассказывать мне, какие ручки повернуть, какие кнопки нажать…

— Ага, только позволь тебе сказать сразу, что управлять ракетой на старте труднее, чем оседлать пьяного мустанга. Неужели ты думаешь, что я способен совладать с сотнями тонн, которые с космической скоростью рвутся вверх на огненном столбе, и при этом еще методично объяснять тебе, как делать то же самое?..

— Нет, конечно. Поэтому я стартую первым — по твоим указаниям. Вот когда я выйду на орбиту или рухну обратно, тогда полетишь ты.

— Это самоубийство, — безапелляционно заявил Куин. — Если ты хочешь покончить с собой, я могу посоветовать пару способов попроще.

— Когда ты геройски собирался лететь на обреченной Р18, я то же самое думал о тебе. Почему ты считаешь, что только у тебя одного есть право свернуть себе шею?

— Вы оба сумасшедшие, — сказал Хансен мрачно. — Чокнутые. Слава Богу, тут только два корабля, а не три или четыре. Вы заставили бы лететь меня и Мириам.

— Именно так, — кивнул Армстронг. — Нет уж, извините. Я знаю, что я нормальный, без всяких психотронов.

— А если я откажусь участвовать в этой безумной затее? — сказал Куин.

— Ты наш самый главный козырь, Джордж. Без тебя мы пропали. Но я все равно полечу. Я не затем зашел так далеко, чтобы у самой цели повернуть назад.