Она тепло улыбнулась мне и крепко обняла. Я тоже постарался улыбнуться, чтобы скрыть грусть, но, оказавшись в своей комнате, притворяться уже не мог. Я сидел на кровати, смотрел в одну точку и думал о том, что сказала мама.

Жители Графства очень ее уважают. Мама знает о травах и целебных снадобьях больше местного лекаря и всегда помогает повивальной бабке принимать трудные роды. Если мама видит, что ребенок идет ножками вперед, она успевает перевернуть его еще в утробе. А многие женщины нашего Графства просто обязаны ей жизнью.

Истории о маме обычно рассказывает отец – сама она из скромности никогда не говорит о своих заслугах. Мама просто делает то, что должна делать. Того же она ждет от меня, и я хочу оправдать ее надежды.

Но неужели мама вышла замуж за отца и родила шестерых сыновей только для того, чтобы на свет появился я? Это казалось невероятным.

Я сел на старый плетеный стул возле окна, выходящего на север, и погрузился в размышления. Все вокруг было залито серебристым светом луны: двор, два сенокоса и пастбище справа от фермы, которая находилась на полпути к холму Палача. Мне нравился вид из окна, особенно этот далекий холм, едва видневшийся на горизонте.

В течение многих лет я перед сном смотрел в окно и представлял, что скрывается по другую сторону холма. Я знал, что там всего лишь поля, а за ними – небольшая деревушка: полдюжины домов, маленькая церквушка и крохотная сельская школа. Но мое воображение рисовало совершенно другие картины. Казалось, что за холмом расстилается безбрежный океан с каменистыми утесами, или лес, или огромный город с высокими башнями и множеством огней.

Я вглядывался в очертания холма с тревогой и страхом. Он был далеко отсюда, но я ни за что на свете не хотел бы оказаться к нему ближе. Думаю, вы уже поняли, что холм Палача неспроста получил такое название.

Три поколения назад на нашей земле началась гражданская война, и все мужчины Графства отправились на фронт. Война была свирепой и жестокой – она разрушала семьи, заставляя брата идти на брата.

В последнюю зиму войны в миле к северу от деревни произошло большое сражение. После его окончания победители отвели своих пленников на этот холм и повесили их в лесу на его северном склоне. Они казнили также и нескольких своих людей – за трусость. Но существует и другая версия легенды: говорят, воины были повешены за то, что отказались воевать против соседей.

Джек не любил работать на северной окраине фермы, даже собаки опасались уходить в лес далеко от ограды. Я же совсем не мог находиться на северном пастбище – ведь я чувствовал то, о чем другие и не подозревали. Я слышал, как скрипят веревки и трещат ветки под тяжестью мертвецов. Я слышал предсмертные хрипы на той стороне холма…

Мама сказала, что во всем Графстве для нее нет человека роднее меня. Это так – мы с ней действительно очень похожи. Она тоже видит то, что скрыто от взоров других. Однажды зимней ночью, когда я был совсем маленьким и все братья еще жили дома, звуки, доносившиеся с холма Палача, стали такими громкими, что я отчетливо услышал их из своей комнаты. Братья безмятежно спали, а я плакал, дрожал и просил маму посидеть со мной. И каждую ночь она сидела у моей кровати, хотя утром ей нужно было вставать ни свет ни заря.

Наконец она решила положить этому конец и отправилась на холм Палача. Ночью. Одна. А когда вернулась, странные звуки прекратились и много месяцев подряд все было тихо.

Знаете, чем мы с мамой отличаемся друг от друга? Она намного храбрее меня.

Я проснулся за час до рассвета, а мама уже готовила на кухне мой любимый завтрак – яичницу с беконом.

Пока я собирал хлебом по тарелке остатки еды, на кухню спустился отец – попрощаться. Он вытащил из кармана и протянул мне маленькую вещицу – старую трутницу[1]. Отец очень дорожил ею: ведь давным-давно он тоже получил ее от своего отца – моего деда, а тот, в свою очередь, – от моего прадеда.

– Сынок, я хочу, чтобы ты взял это с собой, – сказал папа. – Трутница может тебе пригодиться. Не забывай нас и приходи навестить в любое время, мы всегда будем тебе рады!

– Пора в путь, твой учитель уже у ворот. Не заставляй его ждать, – сказала мама, крепко обнимая меня.

В нашей семье не приняты долгие проводы, поэтому во двор я вышел один.

У ворот я увидел высокую темную фигуру Ведьмака в капюшоне и с посохом в левой руке. Держа небольшой мешок со своими пожитками, я подошел к нему. От волнения ноги меня еле слушались.

Ведьмак открыл калитку, вошел во двор и произнес:

– Ну что, парень, нам пора! Следуй за мной!

Я думал, что мы пойдем по дороге, но, к моему большому удивлению, Ведьмак направился прямо к холму Палача. Через несколько минут мы уже шли по северному пастбищу, и от страха мое сердце готово было выскочить из груди. Подойдя к границе фермы, Ведьмак с неожиданной ловкостью перемахнул через ограду. А я встал как вкопанный и не мог сдвинуться с места – я вновь услышал, как скрипят ветки под тяжестью мертвецов.

– В чем дело, парень? – спросил Ведьмак, оглянувшись. – Еще не успел отойти от дома, а уже весь дрожишь от ужаса. Чувствую, толку от тебя не будет.

Я тяжело вздохнул и перебрался через забор. Мы пошли вверх, с трудом пробираясь сквозь чащу леса, и постепенно свет зари тускнел за спиной. Чем выше мы поднимались, тем становилось холоднее, и вскоре меня уже била мелкая дрожь. Это был не просто холод, а леденящее предчувствие опасности, от которого по спине бегут мурашки, а волосы на затылке встают дыбом. Я испытывал такое и раньше, но не часто – только если рядом оказывалось существо из потустороннего мира.

Когда мы добрались до вершины холма, я их увидел. По меньшей мере сотня тел в старой солдатской форме. Они висели по двое или даже по трое на каждом дереве, и руки их были связаны за спиной. Некоторые тела раскачивались с такой силой, что ветки под ними трещали и гнулись, а некоторые лишь едва покачивались.

Вдруг в лицо мне ударил сильный порыв ветра, до того холодного и колючего, что сразу стало ясно – это необычный ветер. Он заставил деревья пригнуться и стряхнул с них листву. Через мгновение лес вокруг стоял голым. Когда ветер утих, Ведьмак положил руку мне на плечо и подвел меня ближе к повешенным. Мы остановились от одного из них всего в нескольких шагах.

– Посмотри на него, – сказал Ведьмак. – Что ты видишь?

– Мертвого солдата, – дрожащим голосом ответил я.

– Как ты думаешь, сколько ему лет?

– Не больше семнадцати.

– Хорошо, парень. А теперь скажи: тебе все еще страшно?

– Немного. Мне не очень нравится находиться к нему так близко.

– Почему же? Его можно не бояться, ведь он не причинит тебе вреда. Подумай лучше о том, что ему пришлось пережить. Сосредоточься на нем, а не на себе. Что он чувствовал в момент смерти? Что было для него самым страшным?

Я попробовал представить себя на месте этого солдата – каково ему было умирать такой мучительной смертью. Он чувствовал боль и не мог дышать, но было кое-что и похуже этого…

– Он знал, что умрет и больше никогда не вернется домой, не увидит свою семью, – сказал я.

После этих слов я почувствовал невыносимую грусть и отчаяние. И вдруг мертвецы стали медленно исчезать прямо на глазах, а на деревьях вновь появилась листва.

– Что ты чувствуешь теперь? Опять страх?

Я покачал головой и ответил:

– Нет, только грусть.

– Молодец, парень. Этот урок пошел тебе на пользу. Мы с тобой – седьмые сыновья седьмых сыновей, и у нас есть дар чувствовать и видеть то, что скрыто. Но этот дар иногда становится проклятием. И когда мы боимся, нашим страхом питается нечисть. Нужно сосредоточиться на том, что ты видишь, и не думать о себе. Это всегда помогает. Да, зрелище было ужасным, – продолжал Ведьмак, – но это всего лишь неупокоенные души. Мы ничего не можем с ними поделать, но с течением времени они исчезнут сами. Лет через сто от них не останется и следа.