— Я не была уверена, что это подействует, — произнесла девушка невнятно. — Я никогда раньше такого не пробовала. Нашла заклятие в старом запрещенном гримуаре. Мне не полагалось знать о нем. Технически только настоящая чародейка в состоянии осуществить подобное заклинание. Но я откуда-то знала, что у меня получится. Потому что это было нужно. Я понятно говорю?

— Как обычно, — нежно откликнулся Чанс. — Как думаешь, ты сможешь встать, если обопрешься на меня?

— Думаю, смогу, Аллен, — ответила Тиффани. — Обещай, что не уйдешь?

— Я всегда буду рядом, когда понадоблюсь тебе, Тифф, — улыбнулся юноша.

Они медленно поднялись на ноги. Сил у квестора хватило на обоих. Они улыбались, глядя друг другу в глаза, и ни одни не заметил, что вокруг них дождем сыплются розовые лепестки.

— Что ж, это было интересно, — заметил Магус.

— Это все, что вы можете сказать? — возмутилась королева Фелиция. — Вы считаетесь официальным магом этого двора. Почему же этого не сделали вы?

— Потому что подобное заклятие почти наверняка уничтожило бы меня, — признался чародей. — Подобный выплеск энергии должен был спалить Тиффани дотла.

— Тогда почему же этого не произошло?

— Черт его знает! Но это интересно.

— Что это за история с колоколом? И эти тени! Что это значит?

— Я думаю, это значит, что нечто внутри Опрокинутого Собора просыпается, — медленно проговорил Магус. — Но в данный момент я не в состоянии точно сказать, кто или что это может быть.

— Пользы от тебя как от козла молока. — Королева рухнула обратно на трон. — Харальда моего ты спасти не смог и двор, как теперь выясняется, тоже. Этим пришлось заниматься ведунье из Академии! Я знала, что не зря позволяю им болтаться здесь. Кто-нибудь, приведите ко мне эту девицу.

Чанс подтолкнул Тиффани вперед, в она присела перед троном в изящном реверансе:

— Я Тиффани, ваше величество. К вашим услугам.

— Посмотри на себя, девочка, — невольно улыбнулась королева. — Я не выглядела так хорошо даже в твоем возрасте. А это было чертовски давно. Ты хорошо потрудилась, Тиффани. С этого момента я назначаю тебя своим придворным волшебником. Вы с квестором объединитесь в деле защиты двора от всех его врагов, внешних и внутренних. Работать с Магусом или нет — на твое усмотрение.

— Почту за честь, ваше величество, — снова присела в реверансе Тиффани.

— Можешь начать работу с уборки этих чертовых лепестков. — Королева окинула взглядом тронный зал. — На сегодня у нас было достаточно развлечений! Мне требуется на пару часов задрать ноги, а то опять голова разболится. Герцог Арлик, мы дозволяем вам удалиться в ваши покои. Ваших гвардейцев мы вам пришлем, как только хирурги их заштопают. Сэр Вивиан и сэр Роберт, поберегите вашу тему для другого раза. Хок и Фишер, добудьте мне ответы на некоторые вопросы. Заседание объявляю закрытым.

Она медленно, громко хрустя суставами, встала с трона, и гордо удалилась, пока все прочие застыли в поклонах и реверансах. Гвардейцы поспешили за ней следом. Хок повернулся к сэру Вивиану:

— Нам понадобится квартира. Принц Руперт сказал, что мы можем занять его старые апартаменты в северо-западной башне.

— Вам туда нельзя! — воскликнул сэр Вивиан. — Эти помещения предназначены исключительно для особ королевской крови.

— Там сейчас кто-нибудь живет?

— Э… нет, — признал сэр Вивиан. — Мы держали их для принца Руперта и принцессы Джулии. Но было бы неправильно…

— А мы ничего не делаем правильно, — перебила Фишер. — Но можем сильно разозлиться, если выходит не по-нашему.

Супруги выразительно поглядели на раненых и контуженных гвардейцев герцога Арлика, а затем снова перевели глаза на сэра Вивиана. Один из ближайших гвардейцев выбрал этот момент, чтобы пошевелиться. Фишер стукнула его каблуком по затылку, и он благодарно отключился. Все, кто это видел, поморщились — включая Хока и сэра Вивиана.

— А черт, будут вам эти проклятые комнаты! — сдался сэр Вивиан.

Спустя некоторое время Хок и Фишер готовились ко сну в покоях, которые некогда принадлежали принцу Руперту. Ему приятно было увидеть, что они сохранились в том самом виде, в каком он их оставил. Все та же старая кровать да самый минимум мебели. Кто-то предупредительно сунул в постель грелку, чтобы выгнать холод из простыней. Ванна в соседней комнате сверкала чистотой. Никаких украшений и безделушек — вообще ничего, кроме основных удобств. У Руперта и раньше не находилось времени на подобные вещи.

Он присел на край кровати, пытаясь понять, ощущает ли себя по-прежнему дома в этой комнате. Фишер вышла из ванной, заворачивая мокрые волосы в полотенце.

— Слава богу, краска держится. Надеюсь, мы покончим со здешними делами прежде, чем покажутся светлые корни. — Она без интереса оглядела комнату. — Здесь всегда была такая спартанская обстановка?

— Теперь ты понимаешь, почему я никогда тебя сюда не приглашал.

Хок нахмурился. Здесь юный принц Руперт прятался от мира. От замка и всех его обитателей, которые хотели причинить ему боль или использовать его.

— Что-то ничего хорошего на память не приходит. По большей части я только помню, как боялся темноты после того, как прошел через Черный лес. Долгая ночь наложила на меня несмываемый отпечаток. Я спал при запертой двери и зажженном ночнике. Однажды я даже забаррикадировал дверь комодом. Знаешь, я, в конце концов, вообще не уверен, что мне хочется спать здесь.

— Все с тобой будет в порядке, — резко отозвалась Фишер. — Это было давным-давно. Ночная мгла больше не представляет для нас угрозы.

— Уверена? Видела, что творилось в тронном зале, когда начал бить этот колокол? Тени очень напоминали мрак долгой ночи, а то, как ведунья выкликала свет, до странности походило на то, как я вызывал Радугу.

— Не рассматривай все в терминах прошлого, любовь моя, — проговорила Фишер, усаживаясь рядом на кровать. — Теперь мы вместе, а вместе мы справимся с чем угодно.

Хок взял ее за руку.

— До тех пор пока мы вместе. Не позволяй им разлучить нас, Изабель.

— Никогда, — обещала Изабель Фишер. — Больше — никогда.

Сквозь вечную тьму, через мертвую землю, где никогда не светит солнце, шествовал Джерико Ламент, Пешеход, Гнев Божий в мире людей. Он быстро шагал меж гниющих деревьев Черного леса, устремив спокойный взгляд прямо перед собой. В одной его руке высоко пылал факел, пламя которого никогда не ослабевало, а в другой покачивался длинный деревянный посох, окованный с одного конца сталью, с другого серебром. Одет был странник в длинный плащ поверх изношенной кожаной рубахи и штанов, а задники его сапог истерлись за бесконечные мили, пройденные на службе у Господа. Худое лицо покрывали глубокие морщины, а глаза отливали синевой, как небо над бескрайними ледяными полями. Нос был некогда сломан в нескольких местах, легкая улыбка казалась еще холоднее, чем взгляд; и львиная грива седых волос спадала из-под широких полей видавшей виды шляпы.

При ходьбе Пешеход наклонялся вперед, словно готовясь прорвать грудью финишную ленту, которая всегда оставалась где-то далеко впереди. В окружающем его мраке, прячась за деревьями, на безопасном расстоянии за ним следовали демоны. Несмотря на безусловное численное превосходство, никто из них не смел вступить в небольшой круг негасимого света, в котором шествовал Ламент. Они непостижимым образом знали, кто он такой, и боялись его.

Порой Джерико испытывал желание спеть гимн-другой воинственного содержания, и тогда его сильный уверенный голос разносился в неподвижной тишине Долгой ночи, оставаясь там навеки.

Пешеход мог выбрать окольный путь, но ему хотелось проверить себя и свою веру перед лицом духовного мрака Черного леса. Он оделся мужеством, будто плащом, и, не колеблясь, ступил из света во тьму. Страшный гнет долгой ночи обрушился на него, словно тяжелый физический удар, но Гнев Божий не сбился с шага и не замедлил поступи. В этом месте, где никогда не светило и не засветит солнце, неземной холод пронизывал до самых костей, высасывая из тела тепло жизни, и долгая ночь давила тяжким бременем, как те ужасные пустые часы раннего утра, когда человек не может заснуть от мыслей о собственной бренности.