Аристократическим движением головы он потребовал от персонала внимания. Выждав мгновение, изящно снял безупречно белую перчатку и взмахнул тросточкой. Постоял, приглаживая идеально уложенные усы, потом повернулся ко мне.
— О, моя дорогая Бетти, да? — произнес он.
— Сеньор, — улыбнулась я уголками рта. Неизвестно, что произойдет в следующий миг.
— Теперь ты Элизабет?
Он уставился на меня.
— Какой роскошной, элегантной стала моя Бетти. Это Валентине, да?
Что он ожидал увидеть? Постаревшую копию юной блондинки в мини-юбке?
Мы помолчали несколько долгих мгновений, изучая друг друга, потом обнялись, испытывая взаимное уважение, выстояв во всех испытаниях и личных битвах, что обрушились на каждого за эти годы после нашего романа в Марбелле. Глаза графа по-прежнему опасно посверкивали. В сознании никак не умещалось, что мы теперь равны. Граф был обыкновенным смертным, несмотря на костюм и манеры. Просто он богат и при этом весьма мил. Но разве не мне казалось когда-то, что все мужчины в темных дорогих костюмах обладают какой-то непостижимой властью?
— Я видел твой «Фирензе», — сказал граф чуть позже за коктейлем на палубе своей яхты.
Слуга налил ему «Пеллегрино» в изящный бокал.
— Пришлось закончить мой роман с «Дом Периньон», дорогая, но не стоит обращать внимание.
— Где ты видел мой фильм?
— На частном просмотре. Какую вечеринку мы закатили потом! Какие торжества! Даже имея фотографию, я не мог поверить, что это работа моей Бетти. Ты такая же красивая, но совсем не похожа на ту маленькую Бетти, которая так любила играть. Она была невезучей. Мужчины вечно покидали ее.
— Она была несчастной? — поинтересовалась я.
— Нет, не совсем. Она была очаровательной, но ей далеко до тебя.
— А вы изменились, сэр?
—Что за роли нам приходится играть в этой жизни!
Он посмотрел так, словно теперь, повзрослев, мне удастся его понять.
— Как же легко молодые нам верят. Но так уж устроен мир.
Мы пили, болтали о пустяках, вспоминали старые времена, снова знакомились друг с другом; яхта плыла сквозь нежный средиземноморский вечер.
— Помнишь тот вечер, когда мы ели раков? — спросила я.
— Si, помню очень хорошо. Возможно, ты и не подозревала, но в тот вечер я нуждался в чьем-то обществе, необязательно твоем, однако, наблюдая, как ты выбирала самого крупного рака, я получал особое удовольствие.
— Тот гигантский доисторический рак тогда словно просил: «Выбери меня, выбери меня».
— Ты потрясающе выглядела в замшевой куртке и шортах. Пришлось того рака купить.
— Ты казался мне невероятно элегантным. А за обед заплатил двести американских долларов. Для меня тогда — огромная сумма.
— Помню, как моя Бетти ела раков в разных видах. Ела и ела. Я удивлялся, как в тебя столько влезает. Да и вина выпила немало.
— Повсюду стояли лилии и орхидеи… там был помощник официанта, специалист по ракам.
— Si, он разламывал их для тебя, а ты ела…
— Я ела, он разламывал… Просто потрясающе! Он все разламывал, а я все ела.
— А я смотрел, обожал тебя в этот момент и понимал, что ты никогда меня не полюбишь — старого, некрасивого по сравнению с прекрасным молодым Луисом, заставившим тебя страдать.
— Мне казалось, он меня любит.
— Дорогая Бетти, правду знали все, кроме тебя. Ты приносила ему успех, о котором он не мог и мечтать, а расплачивался с тобой балетными травмами.
— Все верно, но это осталось в той, другой жизни. Прекрасный молодой Луис мертв, а пожирательница раков превратилась в нового человека.
— Но я по-прежнему здесь, моя Бетти… Элизабет. И по-прежнему восхищаюсь тобой. В любых обстоятельствах ты была полна решимости продолжать борьбу и быть счастливой.
— Я нуждалась в счастье сильнее многих молодых женщин. И ты мне помог.
— Может, сегодня меня ждет награда?
По-прежнему деловой граф тотчас принялся прикидывать ее размеры.
— Меня очень интересует твой новый фильм. Знаешь, богатство может отнять у человека жизнь, но вы, молодые, этого не замечаете, а?
Пришлось перевести беседу в новое русло, касающееся получения денег.
Граф составил целый список…
—Ты, дорогая, должна встретиться с…
И объяснил, что наглое государство хочет отнять у его несчастных кузенов-аристократов их последние деньги, хотя не в состоянии толково потратить эти средства.
— Мы образуем совместную кинокомпанию.
Поскольку один из этих кузенов, королевской крови, состоял в правлении французского банка, который изначально выделял Джорджу средства на съемку фильма и теперь, после его финансового краха, обладал всеми правами на картину, представлялось возможным заключить какой-то контракт и там.
— Поражение Джорджа — окончательное?
Мне не терпелось удостовериться.
— Да! У меня очень тесные связи с банком. Думаю, они предоставят мне кредит, чтобы выкупить права. Сейчас они не хотят заниматься кинобизнесом. Давай составим с тобой контракт о партнерстве в качестве сопродюсеров.
Вряд ли меня это устраивает.
— Но если Джордж потерпел крах, разве банк не продаст права другому претенденту, который изо всех сил старался их получить? Тем более что тот готов заплатить любую нужную сумму.
Граф кашлянул.
— Думаю, этот другой претендент вскоре тоже выйдет из игры.
— Почему?
— Потому что не заинтересован в производстве фильма, а заинтересован в гибели Джорджа. Эти двое, Джордж и Боланье, вечно воюют друг с другом.
— Боланье? Ив Боланье?
— Si, Ив Боланье. Тот самый, что имеет отвратительную репутацию среди женщин и великолепную — среди банкиров. Ты не знала, что второй претендент — он?
Кровь ударила мне в голову. Разве можно устоять перед таким соблазном? Я получу свой фильм и…
— Ты уверен, что теперь, когда Джордж вышел из игры, Боланье сделает то же самое?
— Кто может поручиться? В последние годы Боланье занимался кинобизнесом и достиг некоторых успехов. Но нам, вероятно, удастся кое-что предпринять, чтобы заставить его изменить свое решение по этому вопросу. А?
Глаза графа зловеще сверкнули. Он поднял свой бокал с «Пеллегрино», я свой с водкой. Мы снова готовы начать игру.
