Стивен обнял немку за обнаженные плечи, ее шелковистые темные волосы касались его лица, но он глаз не спускал с нас с Карлосом. Бетти просто умирала со смеху.

— Выпьем за сегодняшний день, Карлос. — Я высвободилась из его объятий и приветствовала летние мечты пролитым красным вином. — Кислое домашнее вино, — недовольно вырвалось у меня, но после нескольких глотков показалось вкуснее всех дорогих выдержанных вин, что я пробовала в модных деловых ресторанах Нью-Йорка и Лос-Анджелеса. Я начала терять чувство времени.

Крики «Браво!», аплодисменты вернули меня к действительности. К джазовому ансамблю на площади приблизились два гитариста — поклонники фламенко. Отрывки из «Порги и Бесс» сменились мелодиями Гранады. Появился старик с кастаньетами и запел цыганскую песню; посетители кафе стали дружно осыпать музыкантов монетами всех стран мира.

Черная атласная Сузи почти перебралась на стул Стивена и гостеприимно раздвинула ажурные бедра. Я разозлилась на обоих. Надо же, какие удивительные чувства!

— Это глупо, — доверительно бросила я Карлосу. — С чего бы мне ревновать? И это всего лишь после беседы с долей флирта во время длительного перелета. Только и всего… Я почти не знаю его. И никогда не испытываю ревности. Даже Бетти никогда не поддавалась ревности. А эта Сузи, кем бы она ни была, вправе делать то, что делает. Почему так велико желание подойти и ударить ее?

— Si, — согласился Карлос, не поняв ни единого слова. Теперь все свое внимание я направила на него. Он бережно обнял меня, сверкнув серыми глазами. Я выпила еще немного и решила навсегда выбросить Стивена из головы. Не портить мгновения прекрасного дня.

— Camarero, champagne, рог favor, — обратилась я к официанту и отдалась во власть фламенко; теперь палящее дневное солнце уже не обдавало меня жаром. Мне всегда удавалось владеть собой.

Мы с Карлосом подошли к музыкантам с бутылкой шампанского.

— Aqui, aqui, — кричали они, передавая бутылку из рук в руки.

Заказанная мной вторая бутылка исчезла так же быстро, как и первая. Мы с Карлосом прекрасно проводили время. Станцевали фламенко, а когда музыка смолкла, покинули площадь. С песнями и танцами. Оказавшись возле маленькой каменной церкви, я обернулась и увидела долгий печальный взгляд Стивена. Возможно, мне только показалось.

Мы с Карлосом углубились в прохладную тень Баррио Готико. Здания пятнадцатого века преграждали путь солнечным лучам; на время дневной сиесты окна магазинов скрылись за металлическими ставнями. Старинные фонари охраняли пустынную улицу. Мы остановились на углу.

— Те quiero, Bethy.

Карлос провел рукой по моим бедрам.

Я отстранилась, солнечное марево и винная пелена рассеялись, но голос Бетти стал еще требовательнее, настойчивее, Элизабет явственно слышала его. Именно так он звучал в снах… «Помнишь, как мы были счастливы в дни нашей недолгой любви? Помнишь… в дни нашей недолгой любви.

— Те quiero, Bethy, — сказал Карлос. Его светлые глаза откуда-то все знали.

— Те quiero, Bethy, — повторил он.

Я прижалась к нему и коснулась его груди, провела по плечам. Мускулистая и твердая грудь почему-то казалась прозрачной… Можно даже пройти сквозь нее…

«Помнишь… в дни нашей недолгой любви… »

— Те deseo, Bethy.

В светлых глазах, казалось, появились красные крапинки… Я, вероятно, ошиблась. Снова мы шагали по одним ступеням.

Карлос вел меня мимо старинного разрушающегося фонтана. Старик пил воду; на бортике сидел сопровождавший нас флейтист. Еще один переулок, и мы остановились перед самой узкой дверью, которую мне доводилось видеть. Я, словно Алиса, проваливалась сквозь кроличью нору в Страну Чудес. Куда еще могла вести столь узкая дверь? Шаг внутрь — и перед нами рядом с многоугольным сооружением с застекленной мансардой раскинулся сад с лилиями. Миновав сад, мы вошли в студию Карлоса.