– Прошу вас, мистер Железняк, – произнесла она, улыбаясь. – Полковник Боровой рекомендовал вас как смелого мужчину, так что не робейте.

И тут Бондарев повел себя как мальчишка. Взял да и переступил порог.

– По правде говоря, я пришел повидать мистера Такахито, – заявил он, очутившись внутри.

Дом словно подчеркивал совершенство хозяйки, представляя собой типично азиатское жилище с тонкими западными мотивами. Полупрозрачные японские перегородки, шелковые гобелены и низкие столы с подстилками вместо стульев прекрасно сочетались с подковообразным кожаным диваном и креслами. На стенах свободно уживались рядом какие-то полотна в стиле модерн и нежные акварели, изображающие журавлей, бамбуковые рощи и заснеженные вершины. Пока Бондарев осматривался, красавица с улыбкой наблюдала за ним. Недовольный тем, что его вопрос повис в воздухе, Бондарев задал новый:

– Он здесь?

Она покачала головой и произнесла своим грудным голосом:

– Мистера Такахито здесь нет. Во всяком случае, в материальном воплощении.

Если бы не ее красота, Бондарев вряд ли позволил бы шутить над собой. Он порядком устал и постоянно думал об охотниках за своей головой. Его нервы были напряжены, а поводов для веселья он не видел. Наверное, женщина почувствовала его состояние, потому что поспешила добавить:

– Мой муж умер десять лет назад.

Брови Бондарева неудержимо поползли вверх.

– Ваш…

– Муж, – кивнула женщина.

– Мистер Такахито? – уточнил Бондарев.

– Совершенно верно. Я – Мизуки Такахито, его жена… вернее, вдова.

– А я почему-то решил… что Мизуки – мужское имя.

– Нет, как видите.

В доказательство своих слов Мизуки Такахито развела руками, как бы предлагая полюбоваться собой. И Бондарев полюбовался. Не забывая бросать настороженные взгляды на ширму, за которой могли спрятаться сразу несколько человек в черных масках.

Усмехнувшись, Мизуки сложила невесомую перегородку и предложила Бондареву расположиться в одном из кресел или на диване. Он выбрал последний вариант, сел таким образом, чтобы было проще выхватить оружие, и пробормотал:

– Неожиданная новость.

– Разве Боровой не предупредил вас о том, что я женщина?

Бондарев нахмурился, припоминая:

– Он просто попросил помочь своему другу, Мизуки Такахито.

– Я и есть этот друг.

Японка не видела никакой разницы между другом и подругой. Бондарев еще раз прикинул ее возраст, а потом вспомнил, сколько лет его командиру, и спросил напрямик:

– Друг или любовница?

– Любовница, – ответила Мизуки. – Бывшая.

– И давно вы встречались в последний раз?

– Очень давно. Тогда мне было пятнадцать, а теперь сорок. – Назвав свой возраст, она бесстрашно посмотрела Бондареву в глаза. – Считайте сами, когда это было.

Он сосчитал, присматриваясь к собеседнице. Да, в ее глазах и губах угадывалась зрелость, но ее кожа была гладкой и упругой. И эти полные груди, натягивающие голубой шелк! Неужели…

Глядя на него, Мизуки покачала головой:

– Никакой пластической хирургии.

Скрывая замешательство, он вытащил сигарету, закурил, не испросив на то разрешения, и произнес:

– Лучше расскажите, что вас может связывать с Боровым.

Ее ноздри, уловившие запах дыма, сузились. Она сходила за пепельницей, сунула ее Бондареву и на этот раз опустилась не на диван, а в одно из кресел, где забросила ногу на ногу и приняла достаточно горделивую позу.

– Юра Боровой был русским шпионом, когда мы познакомились, – начала Мизуки. – Я спасла его жизнь, он спас мою, а потом мы любили друг друга. Долго. Целых одиннадцать дней.

Курить Бондареву расхотелось. Он потушил сигарету и уставился на японку с неподдельным интересом:

– Как же вы встретились?

– Не думаю, что имею право посвящать вас в детали, – заметила Мизуки.

– А в общих чертах?

– Наша семья тогда бедствовала. Компания отца задолжала огромные деньги, его посадили в тюрьму. Мать была в отчаянии, у нее не было работы, она не знала, как прокормить меня и больного братишку. – Японка помолчала, набираясь решимости, а потом закончила: – Случилось так, что меня пришлось отдать в гейши.

– И сколько же лет вам тогда было? – с любопытством взглянул на нее Бондарев.

– Четырнадцать.

– Сколько?!

– Мне еще повезло, – усмехнулась Мизуки. – Некоторых продают в десять.

– Да, очень удачно получилось, – согласился Бондарев.

Японка не уловила его сарказма.

– А год спустя, – продолжала она, – я встретилась с Юрой.

– Боровой посещал гейш?

– Он был ранен, его преследовали, он вошел в первую попавшуюся дверь. А я его спрятала и перевязала. Так началась наша дружба.

– Хм. Теперь начинаю понимать.

– Еще нет. Между нами не было секса. Только поцелуи, ласки. Ведь он был очень слаб, а я слишком молода. – Глаза Мизуки увлажнились. – Но потом он вернулся и выкупил меня. Я поклялась ему в вечной любви. Он сказал, что на родине его ждет невеста. А еще сказал, что эти деньги – пустяк в сравнении с жизнью, которую я ему спасла. – Она украдкой смахнула слезу. – В общем, мы остались должниками друг перед другом. Но больше никогда не виделись. Телефонные звонки, Интернет…

– Очень романтично, – не мог не признать Бондарев. – Но где же полковник Боровой взял деньги? В те времена российских шпионов держали на голодном пайке.

– Ничего не могу утверждать, но как раз в те дни неподалеку от дома, где меня держали, ограбили ювелирный магазин. Преступника задержать не удалось. По приметам, это был светловолосый европеец, невысокий, очень широкоплечий.

– Боровой, – пробормотал Бондарев.

– Я тоже так думаю. Он не признался, конечно. Уехал, а я осталась с семьей. Отца выпустили, потом мне повстречался молодой человек по имени Наджита Такахито. Очень умный, красивый и богатый.

– Как в сказке.

– Как в самой лучшей сказке на свете, – уточнила Мизуки.

– Если бы ваша мать знала, что так обернется, – заметил Бондарев, – она бы не стала продавать вас в гейши.

– Она так и не узнала. Умерла незадолго до того, как дела пошли на лад. Я вышла замуж за Наджиту. Он выкупил компанию отца и сам возглавил ее. Отец не стал возражать, когда муж решил переименовать ее в «Такахито Той Компани». Для него было главным, что семейный бизнес процветает снова и можно с гордостью смотреть в глаза окружающим.

– А теперь…

– А теперь, – подхватила Мизуки, – компанию возглавляю я. Отец слишком стар, мать в могиле.

– А брат?

– Ну… У него другие интересы.

Она отвела глаза. Бондарев сразу почувствовал какую-то фальшь в ее голосе. Женщина лгала или что-то утаивала.

– Какие? – уточнил он.

– Разные, – уклончиво ответила японка и поспешила сменить тему разговора. – Скажите, мистер Железняк, когда вы увидели меня, сколько лет вы бы мне дали?

Бондарев решил, что не стоит баловать ее комплиментами раньше времени.

– Лучше вы скажите, миссис Такахито, как вышло, что вы не удивились моему ночному визиту? Я ведь не должен был появиться у вас раньше завтрашнего утра.

– Мне звонил Макимото. Он мне все рассказал, – пожала плечами Мизуки.

– Понятно. Что ж, тогда вернемся к главной линии нашей истории. Почему вы попросили помощи у Борового?

– Это было непростое решение. В прошлый раз, когда мы беседовали с Юрой по телефону, он сказал, что ушел на пенсию, но я ему не поверила. Такие люди остаются в строю до конца жизни. Служат своему государству, как верные псы. А тут были затронуты интересы России, вот я и решила, что Юра захочет во всем разобраться.

– Почему интересы России?

– Ну как же? – удивилась Мизуки. – Кое-кто обвиняет русских во взрыве на моей фабрике. Разве вы не знали?

– Знал, – буркнул Бондарев, сердясь на себя за рассеянность.

– Честно говоря, я надеялась, что Юра приедет сам.

«Ага, больше полковнику Боровому делать нечего, как навещать подруг своей бурной молодости!»