— О, прекрасно! — обрадовался менеджер, будто Илья принес наличные и не собирается забирать их. — Сейчас мы совершим формальности, и я провожу вас в кассовый зал.

Илья поморщился. Он полагал, что ему обязательно принесут столь крупную сумму прямо сюда, поскольку это он, Илья Триф. Менеджер узрел перемену в липе Трифа и постарался сразу устранить недоразумение:

— Понимаете, наш управляющий фру Андерсен очень педантичный человек. Л поскольку вы доверились нам и очень помогли, я буду откровенен с вами. Суммы обналичиваются очень большие, обязательно в долларах, приток клиентов очень велик, и нам пришлось сделать поправки в расчетах с клиентами. Вы можете перевести указанную сумму в любую страну — это ваше законное право, но можете оставить ваши деньги в нашем филиале, выставив па депозит двадцать три процента закладных сроком на неделю. Мы принимаем ваши вклады и наличные, а получить их вы можете в любом виде и в любом месте. Мы всегда идем навстречу пожеланию кли­ентов. Вы сами банкир и понимаете нас.

nr.

Какой еврей откажется заработать двадцать три про­цента? Не бывает таких даже среди урюпинских евреев, тем более что Илью провели в кассовый зал, расположен­ный в цокольном помещении, и выложили перед ним высокую стопу долларов в банковской упаковке. Как тут не согласиться с менеджером, если упаковать и унести с собой придется более восьми тысяч пачек? Обещанные Трифу десять процентов превратились в астрономическую сумму, эмиссар-швед выполнил условия соглашения до­тошно. Л недельный депозит в двадцать три процента? Илюша считал себя чистокровным иудеем и согласился с

легким сердцем. При нем всю стопу перенесли в нишу, заперли, ключик вручили ему с ласковыми словами:

— Ждем вас через неделю!

Даже педантичная шведка фру Андерсен присоедини­ла свою улыбку к остальным. Еще бы, самодовольно ду­мал Гриф, это он дал банку такую возможность красиво пополнить авуары. Говоря проще — закрома.

Всю неделю Гриф знакомился со шведской столицей, покупал безделушки, обедал в дорогих ресторанах, поле­живал в номере-люкс и удивлялся, насколько жизнь в Ев­ропе дешевле русской. Тут не мерили свой заработок, ори­ентируясь на одежду клиента, пе старались урвать, пользуясь случаем. Как же он зачерствел в России и что ему теперь делать с такой кучей денег? Илья звонил в Из­раиль родственникам, и те исходили на крик, требуя сво­ей доли. Какой доли, каких денег?

«И зачем я поеду туда? — размышлял Триф. — Осяду я лучше где-нибудь в тихом месте, женюсь на порядочной женщине и пойду учиться».

Желание получить настоящий диплом бакалавра жило в нем всегда. Раньше не было времени и денег, теперь появилось и то и другое. И никто не беспокоил, никто не морочил голову, не старался обманом вытянуть из него деньги. Он перестал звонить в Израиль, пусть бесприют­ность соплеменников согревает его на чужбине, пусть он всегда мечтает вернуться через год в землю обетованную.

За лень до отпущенного срока он не стерпел и побы­вал на улице, где располагался его банк и хранились сто миллионы. Старинная архитектура, прочное строение, по­лисмен па углу внушали уважение, и он не переживал, что пока еше не придумал, как распорядиться деньгами, ка­кую страну порадовать ими. Он лучше кинет в кейс мил­лиончик, в портмоне вставит карточки для безналичного расчета и поедет для начала путешествовать, искать для себя подругу на оставшуюся жизнь.

— Боже мой, кош я вижу! — услышал он восклицание за спиной. Оглянулся и увидел приятеля, который клялся мамой.

Кто старое помянет, тому глаз ион. Поэтому они про­чувственно обнялись, беспечно разговорились, как обес­печенные люди, которым выпал случай унести ноги из горячего места. Попутно выяснилось, что оба согласились на депозит и завтра обоим получать наличные. Триф не стал дознаваться подробностей, но жадность приятеля ос­меял про себя. Тот приехал в Стокгольм надень раньше, а срок его депозита дольше. Ну и пусть. Илья Триф не счи­тает чужих денег.

11с приглашая друг друга посидеть где-нибудь, они веж-^ л и во распрощались, как порядочные евреи, и разошлись в разные стороны. Это нелюбопытство приятеля навеяло Трифу мысль, что, давая знакомым телефон шведского эмиссара, он наверняка стриг проценты за услугу. Триф посмеялся. Ему своих десяти процентов хватит.

Утром следующего дня он отправился в банк. Степы здания оставались прочными, архитектура старинной, а у входа стояли два полисмена. И вся уютная плошадка пе­ред банком быта заполнена взбудораженными соплемен­никами. Кричали и голосили о проделке русской мафии, о гигантском обмане, как из доверчивых вкладчиков выу­дили два, три, а то и все десять миллиардов долларов. Никто не понимал, откуда у них образовались такие деньги, но возмущались сильно, на психическом взрыве. Перед бан­ком, тихо осознал Илья Триф, собрались нищие, обездо­ленные люди, пирамида людей, прежние строители пира­мид и среди них он, зачинщик. Есть еще деньги у этих строителей на других счетах, смеха ради они могли соста­вить из оставшихся средств пирамиду внушительнее этой, но как же с ними обошлись жестоко! От группы к группе ползли невероятные слухи, выяснилось попутно, кто кому помог влезть в эту аферу, чаше и чаще на Илью иогля- дывали с затаенным упреком, и сам он понял, как сделали из него подсадную утку и пора бы сделать ноги отсюда, пока взгляды не сменились жестами, и очень доходчивы­ми. На свою раскатанную губу никаких миллионов он не получит. Злорадство поперло из Ильи.

«Ишь, халявщики! — вспомнил он и про двадцать три процента. Клюнули все, и халявщики сбились в кучу, выб­рали из них все до последнего цента, а за несколько часов до выплаты персонал банка сбежал неизвестно куда. — Так вам и надо! А ху-ху не хо-хо?»

Бочком Илья выбрался из толпы негодующих вклад­чиков, поднял воротник и совсем было исчез за углом, как путь ему преградили двое в штатском. Их уверенные тяжеловесные взгляды, одежда и манеры сообщили Илье, что убивать его не собираются, по задержат обязательно. Он даже не успел разобраться со своими чувствами — пла­кать ли о пропавших деньгах или смеяться нал другими одураченными.

— Господин Триф? — дождался он вопроса.

— Да, это я, — не стал оплакивать свою судьбу Илья.

— Интерпол. Пройдемте с нами.

Пго усадили и машину и повезли без новых вопросов по старым улочкам шведской столицы к приземистому зда­нию, не менее внушительному, чем то, где располагался фальшивый банк. Провели в небольшой кабинет. Там их встретил другой джентльмен и также осведомился, кто перед ним.

— Мы не собираемся задерживать вас долго и просим всего лишь чистосердечно помочь нам, — сказал хозяин каби­нета по-английски, но с русским акцентом. — Взгляни­те, — разложил он перед Трифом несколько фотографий. — Кого из этих людей вы знаете или, возможно, встречали?

На двух фотографиях он не задержался долго, зато три остальные пододвинул уверенно.

— Это управляющая банком госпожа Андерсен, это ее главный менеджер, а это эмиссар банка в Москве. Он втя-

fr нул меня в авантюру, он! — тыкал и тыкал в снимок паль­цем Илья.

— Тогда скажите, какую сумму вы полумили б лом банке наличными? — спросил хозяин кабинета.

X Триф еше'не рассчитал орбиту, по какой будет дви- > гаться, не высчитал ее но вопросам, но сообразил, что vпредставителей Интерпола интересует нечто другое, не- \ жели обычная финансовая афера. Лукавить пе стал и вы- ' ложил все начистоту:

— Ничего не получил. Мне показали деньги, колорыс я JL должен получить, и предложили перевести их на недельный i депозит. Так, впрочем, поступили и всс остальные. При мне ?. всю сумму уложили в пишу сейфа, а ключ вручили мне.

.? — Спасибо, господин Триф. А кого вы знаете из тех, }. кто обналичил свой счет сразу? Хотя бы часть денег? | — Честное слово, никого не знаю. По-моему, все хотели ? красиво заработать и клюнули на двадцать три процента.