«Что ж ты нс возмутился? — мысленно спрашивал Все­вышнего Судских. — Какая-то безродная дрянь измывает­ся, а ты молчишь?»

Небо оставалось немо.

«Видать, совеем отказался от России Творец-...»

Небо над Россией оставалось немытым.

— Отправляйтесь к себе, господин генерал, — сказал напоследок пакость Толмачев.

И все же прорвавшаяся очарованность Судских возы­мела действие. У Толмачева частенько случались пациен­ты, привозимые органами, только чаще это было во вре­мена устойчивые, когда сам он находился под зашитой органов, а сейчас начальство менялось чаше, чем носки чистюли, и в какую сторону будет мести метла, неизвест­но. И не сигнал ли это, что последнее время очень редко к нему присылали подобных пациентов? Этот был исклю­чением, за пару недель сто пребывания здесь никто не спросил о нем, и кому это надо, если вся страна дурдом?

— Сергей Алексеевич! — запыхавшись, влетела Сич­кина. — К нам рэкет-шмскст пожаловал!

— Ты откуда примчалась? — выпучил глаза Толмачев. — Какой рэкет, какой шмекет?

— Велели быстро вас позвать, они у входа! — облизну­ла губы Сичкина. Ребят со стрижеными затылками она панически боялась.

— Велели, — передразнил Толмачев. — Не велики на­чальники... Сейчас выйду, чтоб их...

Прямо бампером на крыльцо стоял синий «БМВ», у бампера двое парней в спортивных штанах и кожаных ко­ротких куртках. Глаза жесткие. В машине Толмачев раз­глядел еше троих — средний вроде как изрядно перепил, клонился на соседа.

— К чему я вам понадобился? — грубовато спросил Толмачев.

— Это я вам звонил, — ответил один из стоящих у бампера. — Примите у нас пациента.

— С какой это стати? Откуда вы?

— Из Красной Армии, — с усмешкой сказал л рутой. — Привет иам от Гены Крокодила с того света.

Толмачев похолодел. Пе хотелось бы ему сейчас, и ио- обше никогда, слышать это имя.

Уж и забылось, когда он влачил жалкое существование в районной больнице, и сто дежурство привезли под утро парня с огнестрельным ранением. Толмачев заартачился, потребовал сообщить в милицию, тогда один из сопро­вождавших, молодой, спортивного кроя мужчина, достал из-за снины пистолет и властно сказал: «Я Гена Кроко­дил, а ты врач, твое дело людей спасать. Угробишь това­рища — пристрелю, спасешь — отблагодарю». «Но я не хирург!» — пробовал выкрутиться из щекотливого поло­жения Толмачев. «Начхать, — ответил тот. — Меньше слов, больше дела. Мы вас от черномазых спасаем, отплати доб­ром за это». Две пули — одна в левом плече, другая у самого позвоночника — сидели плотно. Особенно вторая: малейшая ошибка, и раненый останется паралитиком на всю жизнь. Звать кого-то под утро па помощь бесполезно, ситуация сложная, времени не оставалось, молодой маль­чишка истекал кровыо. Толмачев воззвал к небу и взялся за скальпель. Бывают чудеса — операция удалась. Прямо с операционного стола сопровождающие увезли раненого, да и сама операция проходила в их присутствии.

Через неделю он возвращался с дежурства в постылом настроении и безденежье. У самых дверей квартиры путь ему преградили двое парней.

— Вам привет от Гены Крокодила, — сказал один и передал пакет. — Это подарок.

Оба тотчас ушли, оставив Толмачева в недоумении. Развернул сверчок и нашел внутри пятьдесят тысяч руб­лей. Деньги, которых ему не заработать и за пять напря­женных лет, упали прямо с неба. Ну да, конечно, за ис­полненный долг. И тогда в нем еще теплился огонек веры в справедливость... .

Неуверенными шажками Толмачей вошел в квартиру, ; дотелепался до кухни, пе зная, радоваться деньгам или отказаться от данайского дара. Зазвонил телефон, и Тол­мачев машинально снял трубку.

— Сергей Алексеевич, спасибо за товарища. Это Ген­надий. Вилите, как просто зарабатывать?

Толмачев не нашелся с ответом и только слушал.

— Я думаю, наше сотрудничество будет долгим и пло­дотворным. Хотите перебраться в клинику поприличнее?

— Я как-то не думал об этом. К тому же я дантист. Это ■•.' не так просто, — пробормотал Толмачев.

— Просто дня людей большого роста. Я беру на себя f решение этого вопроса, — услышал Толмачев властные

нотки.

V — Но кто вы такой? — заикаясь от робости, спросил Толмачев.

Г . — Начальник Красной Армии. — Смех в ответ. И уже серьезно: — Нам нужен лазарет, и мы хотим закрепить его ... за вами. Платить будем в валюте, оборудование поставим.

— Но вы, надеюсь, представляете государственную Г структуру? — пытался развеять сомнения Толмачев.

j• — Сергей Алексеевич, сейчас ни одна госструктура не защищает своих граждан от чужеродных, позволяет делать ^ из нас рабов. Вот мы сами и защищаемся от насилия. Слу­чаются раненые, их выхаживать надо. Достаточно отве­тов? Так что готовьтесь принять небольшую, но милень- .V кую клинику.

«у И трудно было судить Толмачеву, кто именно помог xj ему получить назначение в этот диспансер, шутил ли Гена ^.Крокодил или сделал как обещал. Через месяц, к зависти ( профессорского сынка, Толмачев получил новое назначе- ; нис — сюда. Официально клиника проходила как диспан- сер для душевнобольных, однако через полгода здесь обо- ^ рудо вал и прекрасный онербдок, изменилось к лучшему Ьфинансирование. Толмачев не доискивался причин, он во-

I

f          337 обще не любил задавать вопросов, которые могут принять за глупые, будто на партийном собрании, а когда стадо меньше поступать пациентов с пулевыми ранениями, а тех, кого настоятельно просили излечить от перекосов пси­хики, больше, он и тут не удивлялся: если появляются сума­сшедшие — значит, это кому-то надо. Он продолжал со­блюдать молчаливое согласие, из клиники выписывались кроткие и законопослушные граждане. У себя под лопат­ками Толмачев драконьих выростов не находил.

Больше он никогда не слышал о Гене Крокодиле вплоть до одного злого дня. Стал забывать нечаянного благодете­ля, как вдруг случилась с ним пренеприятная история. При­ехали однажды двое пожилых азербайджанцев и упросили взять на излечение племянницу. Толмачев долго отнеки­вался, но предложили крупную взятку, а у Толмачева «оме­ле к» требовал ремонта или замены, и он согласился. Пле­мянница оказалась бойкой девчушкой не старше пятнадцати. Толмачев опять не удивился, тем более что она проявляла несговорчивость но всякому поводу, кри­чала о высоких покровителях и даже исцарапала ему в кровь лицо. Назначение одно: двойная доза психотропов, пока не уймется. Через неделю она уже не вставала с по­стели, только глаза ярились, когда он входил в палату. Подумаешь... Толмачев давно заматерел.

— Сломаю, милочка, сломаю, — ласково увещевал он. — За неделю сломаю, шелковая станешь на благо родины.

А в конце недели опять же у дверей квартиры его же­стоко избили двое крепышей, он едва вполз в квартиру, и опять звонок от Гены Крокодила:

— Мудак, если разучился отличать русских от черно­жопых. С таким зрением долго не протянешь. Понял, Сер­гей Алексеевич? Завтра к тебе приедут люди и заберут не­счастную девчушку.

— Какую? — едва прошамкал разбитыми губами Тол­мачев.

— Ту самую, которую привезли двое нелюдей. Пере­стань забываться, Сергей Алексеевич, тебе контору рус­ские создали, и только с ними обязан иметь дело. Понял?

Неделю, отведенную дня усмирения девчушки. Толмачев сам провалялся в постели и обе недели носил отметины для лучшей памяти. И вот привет от благодетеля с того света...

— Слушаю вас, — покорно сказал Толмачев.

— Совсем тупой. — усмехнулись посланцы. — Опре­дели пациента, законченный нарком. Так ты его продол­жай держать на игле, помогает вроде...

Парни захохотали.