– Но, дорогая, ходить тебе вовсе и не понадобится, – утешала Талита.

Уже в такси я неожиданно подумала, что такие сапоги наверняка бы понравились Марку.

– Успокойся, – сказал Том, заметив выражение моего лица. – Я уверен – ему не хотелось бы, чтобы ты похоронила себя заживо.

Но я не могла успокоиться. Я честно старалась, но какое-то время спустя начала переживать из-за детей, и Талита, которая знала Дэниела еще со времен «Британии у экрана», достала телефон и отбила ему такую эсэмэску:

Ответа долго не было, и мы все с беспокойством уставились на телефон, который Талита держала в руках. Потом я вдруг вспомнила, что Дэниел принципиально не пользуется СМС-сообщениями, о чем и сообщила своим спутникам.

– Должно быть, просто не умеет, – хихикнув, добавила я. – Он для этого слишком старый.

Талита позвонила Дэниелу, переключив мобильный на громкую связь, чтобы я могла слышать их разговор.

– Дэниел, это ты, старая сволочь?

– Талита, моя дорогая девочка! Как я рад тебя слышать! Ты хоть знаешь, что я до сих пор возбуждаюсь при одной мысли о тебе? Чем занимаешься? А главное – какого цвета у тебя трусики?..

Р-р-р! Хорошо же он сидит с моими детьми, старый кобель!

– Я сейчас с Бриджит, – сухо сообщила Талита. – Она интересуется, как дела дома.

– Дома полный порядок. Дети спят без задних ног, а я каждые пятнадцать минут проверяю окна, двери и коридоры. Обхожу, так сказать, дозором… Должен же я поддерживать свою репутацию лучшего в мире бебиситтера?

– Вот и поддерживай дальше, – кивнула Талита и отключилась. – Видишь? Все хорошо, – сказала она. – Так что прекрати дергаться.

Американский бар нашел себе место в кирпичном здании бывшего склада, в который вела дверь без вывески, но с кодовым замком и переговорным устройством. Том ввел известную ему комбинацию цифр, и мы оказались на грязной бетонной лестнице, которая воняла так, словно здесь кто-то регулярно мочился.

Подниматься по лестнице на наших высоченных каблуках оказалось нелегко, однако когда мы оказались в зале и Том назвал наши имена, чтобы метрдотель внес их в список, я испытала неожиданный прилив радостного волнения. Стены в зале были из голого кирпича, вдоль них стояли обшарпанные диванчики, валялись тюки прессованного сена, игравшие роль кресел, и я слегка пожалела, что рассталась с образом Долли Партон. На небольшой эстраде действительно играл оркестр, дальний угол был отгорожен барной стойкой, вдоль которой сидели в ряд несколько нервно озирающихся юнцов, что показалось мне прекрасной атмосферной деталью. Казалось, они всерьез опасались, что в бар вот-вот ворвется шериф и всех повяжет. Рассмотреть остальных клиентов при здешнем тусклом освещении (которое, несомненно, было еще одной деталью общей стилистики) оказалось нелегко, и все же мне мгновенно стало ясно, что среди них почти нет подростков, зато очень много…

– …Сколько здесь горячих парней! – пробормотала Талита.

– Ну, девочки, вперед! – ухмыльнулся Том. – Действуйте. Наверное, хорошо почувствовать себя снова в седле, да, Бриджит?

– Я не могу! – прошептала я, борясь с подступающей паникой. – Я слишком старая!

– Да не трясись ты! Здесь же темно, как у негра под мышкой!

– Я даже не знаю, о чем с ними говорить! – пробормотала я жалобно. – В современной музыке я совсем не разбираюсь, и…

– Бриджит, – строго сказала Талита, – мы пришли сюда, чтобы помочь тебе вновь обрести твое женское «я». При чем тут разговоры?

Я только вздохнула. В эти минуты я чувствовала себя, словно вновь стала шестнадцатилетней девчонкой, которую одолевают желания и сомнения. В те времена мы часто собирались у кого-нибудь дома на вечеринку, и как только родители уходили, свет мгновенно гас, а все присутствующие дружно валились на пол, обнимаясь и целуясь с тем, на ком в последний раз остановился взгляд.

– Погляди-ка вон туда! – шепнул Том. – Он на тебя смотрит! И как смотрит!

– З-заткнис-сь, Том, – прошипела я, складывая руки на груди и одновременно пытаясь натянуть пониже подол туники.

– Возьми себя в руки, Бриджит. Делай же что-нибудь!

Не без усилия я заставила себя поднять глаза. Я собиралась вложить в свой взгляд максимум страсти, на какую я в тот момент была способна, но указанный мужчина (действительно довольно симпатичный) уже вовсю заигрывал с потрясающе красивой, но совсем юной «электронной» (т. е. обвешанной электронными гаджетами) девушкой в ультракоротких шортиках и спущенном с плеч свободном джемпере.

– Это омерзительно! Она такая молодая, практически эмбрион, – пробормотала Джуд.

– Можете считать меня старомодной, – добавила Талита, – но я читала в «Вог», что шорты, даже самые короткие, все-таки должны прикрывать срам.

Тем не менее этот инцидент подействовал на нас самым удручающим образом. Во всяком случае, прежней уверенности мы уже не чувствовали. Даже Том приуныл.

– Мы что, действительно так похожи на группу престарелых трансвеститов? – поинтересовался он.

– А ведь я предупреждала! – не удержалась я. – Я с самого начала знала, чем все закончится. Знаете, кого мы сейчас напоминаем? Старых, жалких идиоток, пытающихся убедить себя, будто викарий в них влюблен, потому что в разговоре он упомянул свой о́рган, хотя святой отец имел в виду орга́н.

– Девочки, я требую, чтобы вы немедленно прекратили! – возмутилась Талита. – Том, тебя тоже касается. Нужно мыслить позитивно.

После этого программного заявления Талита, Том и Джуд пошли танцевать, а я тяжело опустилась на тюк соломы. «Хочу домой, – думала я. – Хочу прижать к себе моих малышей, хочу слушать их спокойное дыхание и знать, кто я такая и зачем живу». В эти минуты мне даже не пришло в голову, что я бессовестно использую Билли и Мейбл, стараясь скрыть от себя тот бесспорный факт, что я действительно постарела и что все связанное с сексом навсегда осталось для меня в прошлом.

Потом в поле моего зрения возникла пара ног в джинсах. Кто-то сел рядом со мной на соседний тюк сена, но мне не нужно было поворачивать голову, чтобы понять, что это мужчина. Я почувствовала запах мужчины (как выразилась бы Талита) еще до того, как он, наклонившись к самому моему уху, проговорил:

– Не хотите потанцевать?

«Так просто?» – скажете вы. Да, так просто… Мне не пришлось составлять план, прикидывать, что́ сказать, как взглянуть. Я просто кивнула, и он, взяв меня за руку, помог подняться с сена и проводил на танцпол, что оказалось весьма кстати (из-за каблуков, с которыми я так и не освоилась). К счастью, оркестр играл медленный танец, иначе бы я точно свихнула себе лодыжку. И хорошо, если одну.

У моего партнера были красивые карие глаза и привлекательная улыбка. В полутьме он даже напомнил мне парня с рекламы люксовых внедорожников. Еще на нем была кожаная куртка. Обняв меня за талию, он привлек меня к себе, а я положила руку ему на плечо… и вдруг поняла, что имели в виду Том и Талита. Секс есть секс, и этим все сказано.

Желание (полузабытое чувство) разбегалось по моим членам, словно электрический ток по телу чудовища Франкенштейна, когда его впервые подключили к розетке. Впрочем, мои ощущения, я думаю, были более тонкими и романтическими. Машинально я коснулась его шеи, почувствовала пальцами отросшие волоски на затылке, а он в ответ крепче прижал меня к себе, недвусмысленно давая понять, что не прочь заняться сексом. Мы медленно кружили под музыку, и в какой-то момент я увидела, что Том и Талита глядят на меня удивленно и чуть не с благоговением. Что и говорить, момент был решающий, и я это понимала. Я и сама чувствовала себя словно четырнадцатилетняя девчонка, которая впервые обнимается с мальчиком, и на всякий случай состроила друзьям подобающую гримасу, чтобы они, не дай бог, не вздумали что-то предпринимать. А мой партнер уже «медленно, но неостановимо», как пишут в книгах «Миллз и Бун»[25], тянулся губами к моим губам…