Несмотря на трудные жизненные условия, Марициал стал непревзойденным мастером латинской эпиграммы. Его более 1 500 эпиграмм всегда находили живой отклик; круг его почитателей был весьма велик, только в Германии от Грифиуса и Лессинга до Гете.

В своем творчестве Марциал дает яркое, но одностороннее изображение римского общества при принципате: патроны и клиенты, охотники за наследством и тунеядцы, выскочки и щеголи, пьяницы и проститутки, влюбленные и нищие, любители попировать и прелюбодеи, красивые мужчины и болтуны, педерасты и декламаторы, отравительницы и колдуны, расточители и попрошайки, артисты, поэты, врачи, адвокаты, возницы, учителя, акробаты, гладиаторы, воры, аукционисты — на всех проливают яркий свет эпиграммы Марциала. Довольно часто эти миниатюры иллюстрируют нравственную деградацию римского общества при принципате.

Но великий эпиграммист запечатлел и другое: он воскрешает в памяти сцены из римской истории и героические деяния, описывает деревенские поместья и курорты, статуи Приапа и многое другое. Он сочинял свадебные стихотворения, назидания, некрологи, прославляющие стихи, критиковал сексуальные извращения и непристойности, а также плагиаторов и соперников, но не был чужд и самокритике. Марциал призывал не только к наслаждению жизнью, но и к умеренности:

Вот что делает жизнь вполне счастливой,

Дорогой Марциал, тебе скажу я:

Не труды и доходы, а наследство;

Постоянный очаг с обильным полем,

Благодушье без тяжб, без скучной тоги,

Тело смолоду крепкое, здоровое,

Простота в обращеньи с друзьями,

Безыскуственный стол, веселый ужин,

Ночь без пьянства, зато и без заботы,

Ложе скромное без досады нудной,

Сон, в котором вся ночь как миг проходит,

Коль доволен своим ты состоянием,

Коль смерть не страшна и не желанная.

(Перевод Ф. Петровского)

Несмотря на формальные слабости и некоторые стилистические недостатки, римская сатира в лице Ювенала (60—130 гг. н.э.) еще раз достигла своей кульминации. Кажется правдоподобным предположение, что Ювенал сначала был оратором и только во второй половине жизни при Траяне и Адриане начал писать стихи, наполненные саркастическим пессимизмом и патетическим отвращением к его окружению. Темы его 16 сатир не новые: общий упадок общества, корыстолюбие, погоня за наследством, сексуальные извращения, полемика против женщин и брака, продвижение вольноотпущенников, убожество интеллектуалов, заносчивость военных и горечь клиентов и тому подобное. Наоборот, новым является тон и сила агрессивных обвинений:

С самой потопа поры, когда при вздувшемся море

Декалион на ладье всплыл на гору, судьбу пытая,

И понемногу согрелись дыханием размякшие плечи

И предложила мужам обнаженных девушек Пирра,

Все, что ни делают люди, — желания, страх, наслажденья,

Радости, гнев и раздор, — все это начинка для книжки.

Разве когда-нибудь были запасы пороков обильней,

Пазуха жадности шире открыта была и имела

Наглость такую игра? Ведь нынче к костям не подходят,

Взяв кошелек, но, сундук на доску поставив, играют.

Что там за битвы увидишь при оруженосце-кассире?

Есть ли безумие хуже: сто тысяч сестерциев бросить

И не давать на одежду рабу, что от холода дрогнет?

Кто из отцов воздвигал столько вилл, кто в домашнем

обеде

Семь перемен поедал? Теперь же на самом пороге

Ставит подачку, — ее расхищает толпа, что одета в тоги...

(Сатира I, 80. Перевод Д.Недовича и Ф.Петровского).

Многие стихи Ювенала однозначно стоят на позициях старой критики падения нравов и снова восхваляют добродетель и благородство, но сарказм женоненавистника направлен также против представления об идеальной женщине и против ее вызывающей аристократической спеси:

Ты из такой-то толпы ни одной не находишь достойной?

Пусть и красива она, и стройна, плодовита, богата,

С ликами древних предков по портикам, и целомудра.

Больше сабинки, что бой прекращает, власы распустивши,

Словом, редчайшая птица земли, как черная лебедь, —

Вынесешь разве жену, у которой все совершенства?

— Пусть венусинку, но лучше ее, чем Корнелию Гракхов

Мать, если она с добродетелью подлинной вносит

Высокомерную гордость, в приданом числит триумфы.

Нет, убери своего Ганнибала, Сифакса и лагерь,

Где он разбит; убирайся, прошу, ты со своим Карфагеном!

(Сатира VI, 161. Перевод Д.Недовича и Ф.Петровского).

Хотя многое в этой полемике может показаться односторонним и эксцентричным, некоторые из лучших стихов Ювенала и выразительные риторические формулировки с ранних пор получили всеобщее признание, и даже некоторые его изречения вошли в поговорку: «хлеба и зрелищ», «в здоровом теле дух здоровый» или «трудно не писать сатир», которые навеки связали имя Ювенала с сатирой.

Плиний Младший (61—112 гг. н.э.) принадлежал, по мнению В.Отто, к людям, «которые подчиняются и покоряются, если им кажется, что они достигнут этим выгоды и безопасности, и только мертвому льву выказывают свое мужество и дают ему пинки, чтобы скрыть свое жалкое поведение» («История жизни Плиния Младшего», 1919 г.). Хотя Плиний Младший благодаря расположению Домициана сделал блестящую карьеру, он сумел от нее дистанцироваться и добиться дружбы и доверия Траяна. Он не был ни оригинальным, ни глубоким мыслителем, но как представитель посредственности сумел широко разрекламировать официозную стилизацию нового принципата в своем панегирике Траяну 100 г.н.э. «Это истинная забота принцепса и даже бога мирить ревнивые города, усмирять протестующие народы и не столько царственным приказом, сколько разумом, принимать решительные меры против несправедливости чиновников, делать непроисшедшим то, что не должно было произойти, наконец, быстрее, чем самая быстрая звезда, все видеть, все слышать и, как бог, сразу же приходить на помощь, отвечая на призывы, раздающиеся со всех сторон! Так я представляю себе задачи, которые отец всего мира улаживает своим указанием, если опустит свой взор на землю и заинтересуется судьбами людей и причислит их к своим божественным обязанностям!»

Свою благодарность за предоставление ему права трех детей оставшийся бездетным Плиний сформулировал так; «Какую радость ты мне доставил, мой господин, я не могу выразить словами... Я достиг высочайшей цели моих желаний: в начале своего благословенного правления ты доказал мне, что хочешь ввести меня в круг твоей особой милости. И тем больше теперь желаю я детей, которых хотел в печальные дни прошлого; мои два брака дают тебе доказательство этого. Только боги распорядились лучше: они оставили твое добросердечие. И я хочу быть отцом лишь тогда, когда мог жить с чувством уверенности и безмятежного счастья» (Письма, 10, 2).

Какими бы проникновенными ни казались современному читателю подобные отрывки его писем, как исторические источники «Панегирики» и десять книг «Писем», среди которых находится переписка с Траяном и его ответы, представляют большое значение. Так как письма знакомят не только с проблемами римского высшего слоя, но и с проблемами провинции.

Именно запросы Траяну, которые посылал Плиний, будучи легатом Августа с консульской властью в провинциях Вифиния и Понт, освещают слабости и финансовые заботы городов этого региона. Чтобы их устрашить, Плиний с его опытом по руководству больших касс был безусловно подходящим человеком, и, несмотря на его ограниченность, неуверенность и несамостоятельность, он всегда оставался усердным, преданным и корректным. Как показывает письмо об обращении с христианами, которое будет подробнее обсуждено позже, он заботился о соблюдении справедливости, насколько это было возможно в рамках законов, а также о корректном и разумном обращении с обвиняемыми.