Тацит в своих «Анналах» сообщает, что Нерон хотел заглушить слухи, что пожар произошел по его приказу, и обложил большими штрафами тех, кого народ возненавидел за это гнусное злодеяние и кого он называл христианами. Тацит сообщает, что их название происходит от некоего Христа, казненного при Тиберии Понтием Пилатом. На какое-то время приглушенное, это суеверие позже снова возродилось и не только в Иудее, родине того зла, но и в самом Риме, куда отовсюду стекалось все скверное и омерзительное и даже там почиталось.
После этого экскурса в историю возникновения христианства Тацит снова переходит к Нерону и продолжает: «Итак, сначала были схвачены те, кто открыто признавал себя принадлежащим к этой секте, а затем по их указаниям и великое множество прочих, изобличенных не столько в злодейском поджоге, сколько в ненависти к роду людскому. Их умерщвление сопровождалось издевательствами, ибо их облачали в шкуры диких зверей, дабы они были растерзаны насмерть собаками, распинали на крестах, или обреченных на смерть в огне поджигали с наступлением темноты ради ночного освещения. Для этого зрелища Нерон предоставил свои сады; тогда же он дал представление в цирке, во время которого сидел среди толпы в одеждах возничего или правил упряжкой, участвуя в состязании колесниц. И хотя на христианах лежала вина и они заслуживали самой суровой кары, все же эти жестокости пробуждали сострадание к ним, ибо казалось, что их истребляют не в видах общественной пользы, а вследствие кровожадности одного Нерона» (Корнелий Тацит. «Анналы». 15,44. СПб., 1993).
Если для оправдания Нерона названо подозрительно небольшое количество жертв-христиан, все равно сообщение Тацита показывает, какое впечатление они производили на римскую общественность. «Гнусные злодеяния», в которых были обвинены христиане, идентичны фантастическим недоразумениям, преследующим раннее христианство. Полное непонимание христианского понятия любви привело к представлению, что они ели детей, имели противоестественные половые сношения и занимались повальным блудом. Упрек в «ненависти к роду людскому» определял все дальнейшее поведение ранних христиан: их удаление от общества, отрицание общественных и государственных норм, затворничество в маленьких кельях, дистанцирование от всех ценностей римского мира.
Презирая все религии, наивно поклоняясь амулетам, Нерон вообще не интересовался проблематикой и религиозным содержанием христианства. В отличие от Калигулы он не требовал для себя божественного почитания, но разрешал отождествлять себя с играющим на лире Аполлоном. В 65 г.н.э. он категорически отклонил предложение одного консуляра построить храм божественному Нерону. Только обвинения в поджоге были политически небезопасны. После убийства матери и казни Октавии Нерон не был популярен. Его поступки производили отталкивающее впечатление, начали возникать заговоры.
Между принцепсом и христианами существовало только одно фундаментальное противоречие. Его искусство, мир театра, пение и игры были несовместимы с жизнью христиан, которые ничего не хотели об этом знать. Поэтому политическое самопожертвование христиан оказалось очень дальновидным. Казалось, что на какое-то время расчеты Нерона оправдались, но его имя навсегда осталось запятнано пожаром Рима и преследованием христиан.
Шансы, которые появились после разрушения Рима, Нерон использовал полностью. Он, собственно, заложил основы современного Рима. По его распоряжению возникни прямые улицы и огнеустойчивые дома с аркадами. Посреди города на участке в 50 га принцепс построил огромный роскошный дворец-виллу, то расположенное недалеко от Колизея здание, руины которого можно видеть по сей день.
После пожара Рима Нерон еще больше погрузился в мир искусств. В смерти Поппеи Сабины (65 г.н.э.) принцепс был виноват сам и вскоре заключил новый брак с Статилией Мессалиной. Но гораздо сильнее его занимало большое путешествие по Греции 66 г.н.э. Ему заранее казалось, что артисту Нерону будет оказан восторженный прием, к тому же посольства тех городов, которые устраивали музыкальные игры, пообещали ему победный венок кифареда. Чтобы за время своего годичного путешествия получить призы на всех крупных играх, он все время откладывал срок возвращения и выступил почти на всех греческих праздниках как кифаред и возничий, причем в Олимпии попробовал себя в десятиборье. Его 1808 победных венков вез целый караван.
Так как Нерон был убежденным грекофилом, его приподнятое настроение так же понятно, как и ликование греческого населения, которое его повсюду встречало. Благодарность Нерона не знала предела. Он лично вырыл первую лопату земли при строительстве Коринфского канала; прежде всего он старался перещеголять Тита Квинкция Фламинина, «освободителя» Греции (196 г. до н.э.). Сохранился текст той речи, которую он произнес в конце 67 г.н.э.: «Император Нерон говорит: Так как я хочу отплатить благородной Греции за благосклонность и преданность, я повелеваю, чтобы из этой провинции 28 ноября в Коринф явилось как можно больше людей».
Когда народ собрался, он произнес следующее: «Люди Эллады! Я объявляю вам небывалую милость, такую большую, что вы никогда бы не осмелились о ней попросить. Вы все, живущие в Ахае и в Пелопонесе, получаете освобождение от податей, чего вы не имели даже в самые счастливые для вас времена. О, если бы я мог преподнести этот подарок, когда Греция была в расцвете, чтобы мою милость еще больше оценили. Я делаю это для вас не из сострадания, а из благосклонности, и этим выражаю благодарность вашим богам, покровительство которых я чувствовал и на суше, и на море, потому что они предоставили мне возможность совершить подобное благодеяние. Города освобождали и другие государи, но всю провинцию только Нерон».
Артистические триумфы для Нерона были важнее, чем военные, блестящая инсценировка государственных актов ценнее, чем защита римских интересов и внешнеполитические успехи. Нет никакого смысла спекулировать по поводу предполагаемых планов Нерона достичь результатов Александра Великого на всей восточной границе империи, так как задачи, стоящие перед Нероном на Востоке, были разрешены скорее плохо, чем правильно. Уже с 54 г.н.э. там снова началась война из-за Армении, потому что энергичный парфянский царь Вологез хотел посадить правителем Армении своего брата Тиридата, это намерение он скоро осуществил.
Годами там тянулась война, которой с римской стороны руководил Корбулон. Ему удалось захватить города Артаксату (58 г.н.э.) и Тигранокерту (59 г.н.э.). Затем произошло тяжелое отступление, когда в 62 г.н.э. наместник Каппадокии Луций Цезенний Пэт был вынужден капитулировать. Новое большое контрнаступление под командованием Корбулона продемонстрировало решимость римлян снова бороться, но на самом деле привело к умело закамуфлированному компромиссу (Рандейский договор 63 г.н.э.). Как уже было сказано, Тиридат в 66 г.н.э. нанес с небывалой помпой визит в Рим и там из рук Нерона получил царскую диадему.
Во времена Нерона римские инициативы были также сосредоточены на Востоке. Восточный Понт был присоединен к империи, возобновлено военное обеспечение Боспорского царства, с нижнего Дуная под руководством Плавта Элиана было переселено на римскую землю около 100 тысяч задунайских жителей. Планируемые походы в Эфиопию и на Каспийское море, наоборот, не осуществились. С 66 г.н.э. снова разгорелось восстание в Иудее, на подавление которого Нерон послал Веспасиана. Это восстание было подавлено только в 70 г.н.э. Титом после взятия Иерусалима.
С другим восстанием, которое в своем начале было не менее тревожным, покончили быстрее. В 61 г.н.э. в Британии Светоний Павлин готовил вторжение на остров Англезей, когда у него в тылу разразилось большое восстание. Во главе его стояла Боудикка, царица икенов. Важнейшие римские опорные базы города Камулодун, Веруламий, Лондиний и Лондон попали в руки восставших и были сожжены. Перед прибытием затребованного подкрепления Светоний Павлин был вынужден поставить все на карту и решиться на сражение. Он наголову разбил восставших, Боудикка приняла яд; римское господство в стране было снова укреплено. В конце операции занятый римлянами регион простирался приблизительно до линии Честер-Линкольн, однако горная страна Уэльс оставалась независимой.
