— Выполняй, сопляк! — процедил Судских, но услышали все. Никто не сдвинулся с места, лежащий не шелохнулся, красномордый засунул руки в карманы куртки.

— Да его самого арестовать надо! — крикнул кто-то из-за спины красномордого. — Приказчик нашелся!

— На черной «Волге» фраер! Такие и губят Рассею! — откликнулась толпа, оживилась.

— Предъявите документы! — сообразил наконец ефрейтор, навел автомат на Судских.

Не думая о последствиях, Судских от бедра дважды пальнул в ноги ефрейтора, тот, скривившись от боли, передернул затвор, и третий выстрел Судских пришелся ему в живот. Пока ефрейтор оседал на истоптанный снег, в толпе произошло смещение. Судских заметил красномордого, который метнулся к оторопевшему милиционеру и выхватил у него автомат. Не мешкая, Судских выстрелил в красномордого. Водитель, действуя по собственному усмотрению, отнял автомат у ближнего милиционера, сделал подсечку другому и дал очередь в воздух из своего автомата:

— Ложись, суки! Все лицом вниз!

Не успевшая разбежаться толпа разом превратилась в персоналии, и каждая по-своему, но поспешно исполнила приказ. Кто закрыв голову руками, кто, наоборот, подложив руки под лицо, кто запрятав ее в воротник, лишь красномордый припал на колено, держась рукой за плечо. Стоять остался один рядовой милиционер без оружия, торчал пугливым сусликом, посвистывая неожиданной соплей.

— Вызывай группу! — приказал Судских водителю и подошел вплотную к красномордому. — Веем лежать! — повторил он и для убедительности пальнул в воздух.

Красномордый встретил его ненавидящим взглядом.

— Да ты на меня волком не гляди, — презрительно сплюнул ему под ноги Судских. — За что человека убили?

— Начальник, начальник! — раздался плаксивый женский голос.

Судских оглянулся. Укутанная в платок женщина тянула его за рукав от земли. Она не решалась встать на ноги.

— Беженцы мы, из Татарии, милости просили, русские мы, это муж мой убитый ими. Горе какое, горе! — запричитала она и кулем повалилась на забитого.

— Что скажешь? — повернулся к красномордому Судских.

— А я таких беженцев в Чечне насмотрелся, — без страха и сожаления отвечал красномордый. — Пропустишь их, размякнешь, а они в спину тебе стреляют.

— Ты мне полову не развешивай, ты еще Афган вспомни! Я тебя конкретно спрашиваю!

— Так это ты стрелял, а мы нет, — держась за плечо, неторопливо отвечал красномордый. Сказав фразу, он морщился, плечо причиняло ему боль.

— Может, не ты человека убил?

— А ты — нет?

Судских почувствовал, что улетучилась его ярость и оттянул руку пистолет.

— Зря ты полез, начальник, не в свое дело, патроны пожег. Это жидовня, никакие не беженцы. Я их давно приметил, они на Вавиловке живут, на сизы христарадничают, — недобро усмехался прямо в глаза Судских красномордый.

— Под патриота работаешь? — старался обрести уверенность Судских. — Ты спровоцировал перестрелку!

— А тебе все можно? Я тебе не завидую, — отвернулся от Судских красномордый, и только теперь Судских увидел на его рукаве замусоленную повязку дружинника.

— Погань! — выдавил Судских и пошел к Милицейскому «газику». Люди почувствовали разрядку, поднимались с грязного снега, оглядывались, не пытаясь, правда, уходить. Водитель Судских для острастки держал автомат над головой.

Происшедшее не укладывалось ни в какие рамки. Спокойный, выдержанный, один из высших офицеров самой привилегированной службы по собственной инициативе влез в кучу дерьма. Убит милиционер, ранен дружинник. Ради чего? Ради чего он полез в эту кашу, кому чего доказал?

Тут не наскок, а Судских это отлично понимал, требовалась систематическая работа. Только опять же — против кого и чего? Засасывает общая инерция движения, и вся Россия несется по бездорожью, лишь немногие сумеют вытащить ноги из грязи. Те, кому известны правила этой нелепой игры. Тому, кто их подсовывает всем.

Раздражение не оставляло Судских даже тогда, когда он нашел верный ход в этой дурацкой истории. По милицейской рации он связался с Управлением «милиции нравов», велел срочно разыскать полковника Мастачного. В ожидании он невесело оглядывал скудное нутро милицейского «газика». Да, это не их джипы со всеми наворотами, с кондишином и холодильником, и даже не его «Волга»…

Под водительским сиденьем он углядел уголок папки, вытянул ее и опешил, уставившись в текст вынутой из папки бумаги. Точно такой он читал с полчаса назад.

— Кто водитель? — крикнул он милиционерам.

Оглянулся столбик-суслик с соплей под носом.

— Ко мне!

Суслик прителепался.

— Откуда? — показал ему листовку Судских. — Только сразу отвечай, не крути: пристрелю.

— Так майор Веденцев дает. Как на дежурство заступаем.

— Кто такой майор Веденцев?

— Замначальника отдела по оперативной работе.

— Красиво устроились, сукины дети! Кто расклеивал?

— Все по очереди, — подтянул соплю суслик.

— Полковник Мастачный на проводе! — захрипела рация.

— Здесь генерал Судских.

— Да, Игорь Петрович, — неуверенно откликнулся Мастачный.

— Тут инцидент у нас вышел с группой майора Веденце-ва. Двое убитых, один раненый. Лично выезжайте на место происшествия и лично разберитесь. Я напоминать не буду, — с угрозой в голосе закончил Судских.

— Как не понять, Игорь Петрович? Будет исполнено в лучшем виде. Во что бы то ни стало! — бодро врубился в подтекст Мастачный.

— Майора Веденцева сюда же. Действиям старшего нашей оперативной группы не прекословить.

— О чем вы, Игорь Петрович? — торопился засвидетельствовать уважение Мастачный.

Можно было уезжать, не дожидаясь продолжения, время поджимало, но глаза непокорного красномордого следили за ним неотступно. Он так и оставался стоять на одном колене, придерживая рукой раненое плечо. Запекшаяся кровь облепила растопыренные пальцы, и словно ог горящих этих глаз спеклась кровь.

Первой с воем подъехала санитарная машина, минутой позже — опергруппа во главе с Бехтеренко. Вкратце обсказывая суть происшедшего, Судских наблюдал исподволь, как делали перевязку красномордому, как оттащили от убитого женщину без чувств и усадили под киоск, как уложили забитого на носилки, а на другие убитого им ефрейтора. У первого бородка вздернулась к небу, словно требовал мертвец отмщения, лицо ефрейтора было просто усталым от земной суеты. В сторону красномордого Судских не хотел глядеть. Уже понял: там его встретит взгляд приговоренного стрельца с картины Сурикова «Утро стрелецкой казни».

— Натворил ты, Игорь Петрович, — выслушав Судских, участливо заметил Бехтеренко. — Не отмоешься.

— Не собираюсь. Пусть Мастачный отмывается, — раздраженно ответил Судских и протянул Бехтеренко папку: — Держи.

— Эге! — оценил содержимое Бехтеренко. — Откуда?

— Менты расклеивают. Сделаешь так… — Он чуть помедлил, обдумывая распоряжение. — Подъедет Мастачный, с ним майор Веденцев. Майора сразу под арест вместе с этими… — он показал кивком головы на милиционеров, — сусликами. Сам останешься, пока Мастачный не проведет дознание. Не вмешивайся без нужды, но у нас с Мастачным договор: ты — старший.

— Понял, Игорь Петрович, — поправил автомат под рукой Бехтеренко. — Не заржавеет.

— Тогда я поехал. Пора, — кивнул Судских. — Со стрельцом вот только попрощаюсь…

На недоуменный взгляд Бехтеренко он не ответил.

Опергруппа держала всех задержанных в кольце. Люди боязливо молчали, любопытных не было.

— Что скажешь, патриот херов? — спросил Судских красномордого. Его перевязали, куртка болталась на другом плече, еще более увеличивая сходство со стрельцом.

— А скажу, что в России только так патриотов и называют. A 1ы мудак, начальник, хоть и важная птица.

Кому бы другому подобное оскорбление принесло много неприятностей, а на этого подбитого зла не было, и слов для достойного ответа не находилось. В прежней жизни они с ним расходились как в море корабли, далекие друг от друга, со своими портами захода, своими курсами и скоростями, а вот столкнулись неожиданно.