Ткнув хозяина в лицо холодным, мокрым носом, Пойта стала жаловаться ему на свою нелегкую собачью жизнь, но вдруг, чем-то обеспокоенная, сердито зарычала.

— Кто там?

Оглянувшись, Ильмар увидел вдали, за оградой, сутулую фигуру высокого старика.

— Черный капитан! Сюда идет! — прошептал изумленный Ильмар. Смотри-ка, псина, да он в самом деле к нам идет. Спокойно, Пойта, пошла на место! Сейчас мы все узнаем.

Отправив недовольно ворчавшую Пойту в конуру, Ильмар, не спуская глаз с необычного гостя, попятился к сеням и спрятался за бочкой с рыбацкими снастями.

Минуту спустя угрюмый старик в кожаной капитанской тужурке, стуча сапогами, прошел мимо него в горницу. Ильмар услышал удивленные восклицания женщин. Низкий бас капитана прогудел что-то непонятное.

Дверь в сени распахнулась, и испуганная Марет бомбой пронеслась мимо Ильмара.

— Где твой сын? Я хочу видеть его, — отчетливо услышал Ильмар голос капитана Карма.

Ильмар покинул свое убежище и решительно вошел в горницу. Карм тотчас же обернулся к нему. На его широком морщинистом лице, заросшем черной бородой, голубели в глубоких впадинах вечно печальные, неживые глаза.

— Подойди-ка ко мне, парень, — строго сказал он.

Ильмар подошел. Капитан стал рыться в карманах тужурки.

— Старая крыса! — проворчал Карм. — Чертов братец! Он хотел купить мою совесть… Где же это письмо? Ага, вот оно! — Старик нашел наконец конверт и протянул Ильмару. — Почитай-ка! Не вижу я, совсем ослеп…

— Читай, читай, сынок, — торопливо заговорила Тереза, заметив недобрый взгляд сына.

Капитан тяжело опустился в дубовое кресло-качалку и приготовился слушать.

Ильмар открыл конверт. На помятом клочке бумаги — несколько неровных строк и короткая подпись: Тоомас.

Он нехотя стал читать:

— "Дорогой отец! Надеюсь ты жив, здоров и не забыл любящего тебя Тоомаса. Моя жизнь зависит от человека, который придет к тебе и скажет: "Я привез привет от Тоомаса". Прими его и сделай все, о чем он попросит. Он расскажет тебе обо мне. Ты поймешь, как я жил, и, верно, простишь меня. Тоомас".

Капитан сидел в кресле не шевелясь. Потом он взял из рук Ильмара письмо и в глубоком раздумье медленно побрел к дверям.

— Стойте! — воскликнул Ильмар, загораживая ему дорогу. — Я знаю, как погиб мой отец. Его предали! — задыхающимся голосом выпалил он.

Карм остановился и непонимающим взглядом осмотрел Ильмара.

— Это вы, вы предали его! — крикнул мальчик. — Я узнал, что фамилия предателя — Карм!

Черный капитан вздрогнул и отступил на шаг.

— Что? Что ты сказал? — грозно спросил он. Увидев взволнованное лицо Ильмара, старик смягчился. — Ты сам не знаешь, о чем говоришь, бедное дитя! — ласково проговорил он, опустив тяжелую руку ему на плечо. — Но ты не ошибся, малыш. Вольдемара действительно выдал немцам презренный человек. Я услышал это от самого Курта… убийцы твоего отца…

— Кто он? — вскрикнула Тереза. Карм медленно повернулся в ее сторону:

— Человек, который в ту ночь находился у постели больного ребенка, — мой двоюродный брат Виллем — кивираннаский пастор Виллем Карм.

Утром следующего дня на хутор Пеэтри прикатил нежданный гость. Он ловко отстегнул крепления спортивных финских лыж, аккуратно очистил их от наледи, затем уверенно вошел в дом.

— Ури? — удивился Ильмар, встретив его в сенях.

— Да, это я. Сколько лет, сколько зим, капитан! — проговорил он с веселой улыбкой. — Рассказывай, как жизнь, что новенького?

Ури быстро снял с себя короткую меховую куртку, отороченную серым каракулем, и, повернувшись к Ильмару, как ни в чем не бывало заметил:

— Ты что-то киснешь, голубчик. Что у тебя в сенях, склад? — Ури показал на перегородку. Там висела тонкая сеть с мелкими ячейками для угрей, стояла бочка с рыбацкими снастями, в углу — несколько весел.

— Это все отцово, — нехотя ответил Ильмар. — Нарочно не трогаю, чтобы все как при нем было. Ну, чего ж встал? Пойдем поговорим.

— Кто там? — спросил женский голос из горницы.

— Это Ури, мама.

— Ури Ребане? — тоже удивилась мать. — Смотрите, гость какой! Пожалуйста, заходите, — пригласила она, отвечая на вежливый поклон Ури. — Не замерзли по дороге-то? Пять километров не шутка по такому морозу.

— Что вы, на лыжах разве замерзнешь! — бодро ответил Ури, оправляя свой новенький лыжный костюм с красивыми золотыми молниями.

Тереза перевела ревнивый взгляд на сына. Ильмар был выше и крепче Ури, хотя годами моложе. Старая рыбачья курточка, широченные отцовские брюки и валенки составляли сейчас его костюм.

"Вырос сынок, и не заметила. Весь в отца, — подумала Тереза. Теперь раскошеливайся, мать, надо сыну обнову справить".

Втайне от Ильмара Тереза уже готовила ему подарок: синий свитер с парусной шхуной на груди. Точно такой же свитер когда-то носил его отец.

Гость между тем, спросив разрешения, сел в кресло-качалку и, не переставая улыбаться, стал потихоньку покачиваться, уголком глаза наблюдая за Ильмаром.

— Сынок, — сказала Ильмару мать, вынимая из комода какие-то вещи, — посмотри за молоком, чтоб не выкипело, да гостя угости, пусть с мороза погреется. А я скоренько соберусь, — добавила она, выходя из комнаты.

— Благодарю вас, я только что завтракал, — сказал Ури.

— Сейчас, мама. — Ильмар неторопливо вышел на кухню.

Ури остался сидеть в качалке. Цепкий взгляд его заметил в углу над столиком Ильмара портрет моряка. Суровое лицо показалось знакомым.

"Отец… — догадался Ури… — Интересно, мать в самом деле собирается уходить или так и будет здесь шнырять по комнатам? Не хватает, чтобы я из-за этого дурака на дворе мерз. Поговоришь при ней…" — Ури с беспокойством заерзал в качалке.

Вернулся Ильмар. По-хозяйски расстелил на скатерти клеенку, принес кастрюлю с молоком, чашки.

Большую красную чашку с белыми чайками показал Ури.

— Отец из нее пил, — пояснил он, — его любимая была.

Ури не притронулся к молоку.

— Могу тебе новость сообщить капитан. Только пока никому ни слова, хорошо?

Ильмар не ответил.

— Я еду в Артек! Посылают, — весело сказал Ури.

— Что, еще одна путевка пришла? — рассеянно спросил Ильмар.

Ури поморщился.

— Не интересовался этим вопросом… Посылают, — мечтательно повторил он. — Придется ехать: отличник, тут уж ничего не поделаешь. — Ури был разочарован, что Ильмар не только не позавидовал ему, но и вообще едва обратил на его слова внимание.

— Да, ты знаешь насчет экскурсии в Таллин? — вдруг спросил он. Из нашего класса ни один не едет. Мать не хочет пускать. Говорит, за скверное поведение…

В комнату вошла Тереза. На ней было синее шерстяное платье. Это платье она впервые надела после смерти мужа и сейчас выглядела в нем красивой и помолодевшей. Волосы были хорошо уложены, а глубокие морщины у глаз стали незаметны, словно кто разгладил их доброй рукой.

Перехватив недоуменный взгляд сына, мать улыбнулась.

— В волисполком пойду: говорят, человек из города приехал, лекцию будет рыбакам читать! Народ идет — не грех и мне послушать. Ты, сыночек, дал бы мне какую тетрадку, что ли, — нерешительно попросила она. — Глядишь, пригодится.

Ильмар с непривычным чувством радостного смущения вытащил из-под своего стола старый матросский сундучок. На внутренней стороне крышки — фотография отца, точно такая же, как на портрете. Рядом — снимок военного корабля, на котором отец когда-то служил.

В сундучке — кипа тетрадей, книги, длинный рыбацкий нож, целый мешочек янтарей и большая алюминиевая фляга с надписью чернилами: "Вольдемар Таммеорг".

После ухода матери в комнате на некоторое время воцарилось тягостное молчание.

"Сказать или не сказать? — подумал Ильмар. — Нет, ничего не скажу. Если опять начнет про учителя, вытолкаю и хорошенько по шее надаю. Хватит воду мутить".