Голос этот был знаком Джэю. Он встал на колени, перегнулся через спинку дивана, нашарил выключатель и включил свет.

– Ты не в силах понять моих мыслей, – произнес Саша.

– Заткнись, дурак, – сказала Эзили по-английски. – К тебе посетитель.

Голова Саши медленно повернулась лицом к Джэю.

– Ты.

Тут Джэй вдруг понял, что он гол. Одежда его была раскидана по комнате, брюки на спинке дивана, трусы на люстре, носки и туфли бог знает где. Эзили также была нагой.

Конечно, Саша безглазый. Но Джэй как-то понимал, что это ничего не значит.

– Я, – с некоторой робостью согласился он. Стащил с люстры трусы, напялил их на себя и стал думать, что бы еще сказать. Прости меня, Саша, пришел поговорить с тобой, да вот завелся, девушку твою на ковре в гостиной трахнул, она, между прочим, та еще штучка насчет перепихнуться… Нет, этого он сказать не в состоянии. Конечно, это он лишь промыслил, но Саша-то телепат, а значит, он все это…

– Трус! – рявкнула Эзили на Сашу. – Слабак. Почему я должна дать тебе поцелуй? Ты этого не заслужил.

Тут слегка шокированный Джэй уставился на нее. Перед ним была совсем другая Эзили, совсем не похожая на проститутку, разговаривающую с богатым клиентом. Она стояла, уперев кулаки в бедра, голая и сердитая, и внезапно Джэй заметил у нее на шее, сбоку, большой, коричневый, покрытый коркой шрам. В голову полезли мысли о всяких венерических болезнях, затем о СПИДе, вспомнилось, что она вроде бы с Гаити, в общем, почувствовал он себя полнейшим идиотом.

– Где моя рубашка, мать вашу?! – сердито выкрикнул он, громче чем хотел.

Эзили и Саша разом взглянули на него. Эзили пробормотала что-то по-французски, развернулась на голой ступне и направилась в спальню. Захлопнула за собой дверь, и Джэй услышал, как щелкнул замок.

Саша выглядел так, будто вот-вот заплачет, хотя возможно ли заплакать, если нет глаз, – этого Джэй не мог взять в толк. Он опустился в кресло и поднял голову, чтобы одарить Джэя безглазым взглядом.

– Ну, – произнес он с горечью, – чего ты хочешь?

Натягивая на себя брюки, Джэй испытывал некоторое смущение, однако постарался не поддаваться чувству.

– Я ищу Элмо, – сказал он, застегивая ширинку.

– Все ищут Элмо, – пожаловался Саша. Выглядит как дерьмо, подумал Джэй, если не считать того, что ему не доводилось видеть такое бледное, потное и трясущееся дерьмо, как то, во что сейчас превратился Саша. – Ну не знаю я, где он сейчас. Ушел по поручению и не вернулся. – Саша хихикнул. Смех звучал тонко, пронзительно, пугающе – на грани истерии. – Карлик, который никогда не вернется, – вот кто такой этот Элмо. И за это его повесят, вот увидишь. Подожди, так и будет. Ведь он всего лишь джокер.

Джэй никак не мог отыскать второй носок. Запихав в карман тот, который удалось найти, он сел на край дивана и стал зашнуровывать ботинки. Диван был новый и дорогой, обитый шикарным вишневым бархатом. Джэй осмотрелся, он только сейчас в самом деле разглядел квартиру. Пол был полностью закрыт белоснежным ковром с длинным ворсом. На противоположной стороне в проходе виднелась современного вида кухня, в которой ряды медной утвари свисали между бронзовой башней холодильника с морозильной камерой и микроволновкой размером с два небольших авиационных ангара. Гостиная была заставлена странного вида предметами примитивного искусства, гаитянскими, как предположил Джэй, и выглядящими весьма дорого. Стены были испещрены каллиграфическими письменами. Слева была часть квартиры, превращенная в лабиринт небольших помещений; похоже, там располагались пять или шесть спален.

– Что это за место? – с оттенком злобы спросил Джэй.

– Это не твое место, – сказал Саша. – Почему бы тебе не оставить меня в одиночестве?

– И оставлю. Как только ты ответишь на несколько вопросов.

Тут Саша пришел в неистовство.

– Нет! – проорал он. – Я говорил уже, не могу больше ждать, черт побери, мотай отсюда, мне нужен поцелуй, не хочу тебя здесь видеть, не хочу, чтоб ты меня беспокоил.

Джэй никогда не видел Сашу в подобном состоянии.

– Что с тобой, к чертям, стряслось? – спросил он. – Саша, на чем тебя поймали?

Саша тут же от гнева перешел к смеху.

– О да, – сказал он. – Поцелуи, о, поцелуи слаще вина.

Джэй встал, нахмурился.

– Поцелуи, – кисло повторил он. Эзили, конечно же, хороша в постели, но если таковы последствия длительной с ней связи, то с него хватит и одной ночи.

– Саша, черт с ней, с твоей любовью, я хочу отыскать Элмо. Я его не сдам – он меня достаточно хорошо знает, просто нужно поговорить. Он может знать что-то такое, что поможет мне вычислить, кто убил Хризалис.

Саша почти что украдкой погладил тонкую ниточку своих усов.

– Но ведь мы знаем, кто ее убил, не так ли? Он же оставил карту, так? Вижу, ты припоминаешь, вот прямо сейчас у тебя в голове нарисовалась картинка.

При мысли о том, что Саша роется в его сознании, Джэй покрылся мурашками.

– Кто-то положил пикового туза на труп, – сказал он, – но я не уверен, что это был Йомен, он…

– Он это! – прервал его Саша. Он сердито вскочил. – Йомен! Именно он! Вот кто убийца, Джэй-попугай, да, это так. Он снова в городе. Я его только что видел.

Джэй не поверил своим ушам.

– Ты его видел?

Саша быстро кивнул.

– На Брайтон-Бич. В квартире моей матери. Приходил со мной повидаться. И тоже ищет Элмо.

– Зачем? – потребовал Джэй. – Зачем ему было убивать Хризалис?

Саша оглядел комнату, как бы проверяя, не подслушивает ли кто, затем нагнулся и зашептал:

– Она знала его настоящее имя. – Он хихикнул. – Хочешь его услышать? Если я скажу его, уйдешь ты, оставишь меня одного наконец?

– Так ты тоже знаешь?

Саша энергично кивнул.

– Она никогда не произносила его вслух, но иногда думала про себя. Однажды я поймал это в ее сознании. Если Йомен про это узнает, он и меня убьет. Ты хочешь этого?

– Скажи мне, – попросил Джэй.

– Обещаешь, что уйдешь? Что не будешь меня больше беспокоить? И не будешь совать нос в мои дела?

– Обещаю, – нетерпеливо выговорил Джэй.

– Даниэль Бреннан, – сказал Саша. – А теперь убирайся.

Выходя наружу, Джэй обернулся, прежде чем закрыть за собой дверь квартиры. Саша, упершись лбом в дерево, стоял на коленях у дверей спальни, вымаливая себе поцелуй.

Ласточки помещались в самом сердце Бовери[18]. Снаружи здание выглядело скромно, почти сурово – серый гранит, ни вывески, ни козырька над входом, ни швейцара, – ничто не указывало на присутствие заведения. Ласточки не нуждались в рекламе. Из уст в уста – вполне достаточно.

Бреннан поднимался по лестнице с пустыми руками, свой кейс с луком он спрятал в камере хранения. В вестибюле борделя его встречал джокер с комплекцией и мускулатурой примерно как у самца гориллы. Джокер его осмотрел, даже принюхался, сбитый с толку его джинсами и футболкой. Тем не менее он отворил внутреннюю дверь и ввел очередного вслед за тысячами удовлетворенных предшественников посетителя в самый рай.

В углу приемной залы за роялем сидел Джэйк Двенадцатипалый, извлекая из инструмента всеми своим двенадцатью пальцами сложные аккорды предельно синкопированной музыки, которую он именовал «Дж. джаз, джокерский джаз». В комфортабельных креслах и на диванах расположились, попивая напитки и переговариваясь с девушками, джоны, одетые по большей части в дорогие тройки. Что до девушек, то здесь была представлена вся гамма рас и цветов. Все они были красивы, но, так как это Джокертаун, некоторые обладали особенностями решительно необычного свойства.

В дверях Бреннана встретила хозяйка из натуралок. По крайней мере выглядела она как натуралка, вряд ли надетые на ней пояс, нейлоновые чулки и туфли на шпильках в состоянии были бы скрыть джокерские особенности. Хотя на самом деле отличия у некоторых девушек из Ласточек были весьма утонченными.