Аи, овечки мои черно-бурые, Осиротевшее стадо мое…

Чернуха снова остановилась и жалобно заблеяла. Сделав несколько шагов назад, к Асо, она опять остановилась, а пастушок, продолжая играть, медленно двинулся ей навстречу. Заметив это, Чернуха вздрогнула, отпрянула и заторопилась к своим детенышам.

— Что же нам делать, Асо? — разволновался Ашот. — Ведь у нас нет другой дороги. Если мы уйдем по той же тропинке, по которой пришли, овцы сбегут в Барсово ущелье, а там опасно. Кто знает, что может случиться там с ними.

Ребята растерялись. Но за время, что они стояли, раздумывая, что же предпринять, вдруг появились два огромных орла и обрушились на овец, собираясь похитить ягненка. Баран и овечка стремглав кинулись назад.

Здесь, наткнувшись на ребят, они свернули и сторону и сбежали вниз, в ущелье. За ними поспешила и бурая овца.

— А если звери почуют их запах, придут ночью и съедят? Что делать? — с мольбой в голосе спросил Асо.

— Что?:. Что? — смущенно пробормотал Ашот. — A вот что, — быстро нашелся он: — разведем в самом узком месте тропинки огонь.

Ребята побежали домой за огнем, и Асо уговорил Ашота остаться в пещере.

— Я сам разожгу костер. Ты не ходи, отдыхай! — сказал он мягко, но настойчиво.

Вторичное путешествие было для пастушка тяжелым, зато яркое пламя вспыхнуло у входа в ущелье, где скрылась Чернуха.

Огонь очень обеспокоил и молодого барана и его сестренку, но на Чернуху он произвел совсем другое впечатление. Ночные костры пастухов издавна были близки ее сердцу. Она уже почти не боялась мальчика.

Но как же случилось, что барс, прожив несколько недель невдалеке от овец, не тронул их?

Кто знает! В природе, в виде исключения, бывают и такие случаи.

В Средней Азии, например, охотники нашли в развалинах утку-пеганку, жившую со всем своим потомством в лисьей норе, рядом с хозяйкой. Странное соседство! Однако здесь, видимо, было иное. Голодный барс, вероятно, просто не встречал их. Ведь Овчарня отделена от Барсова ущелья горной стеной, и, судя по всему, стены этой барс не переходил.

Правда, овцы сами каждый день приходили из-за этой стены в Барсово ущелье на водопой, но между ущельем, по которому они поднимались, и Барсовым ущельем лежал длинный кряж. Значит, путь их пролегал по впадине и барс вполне мог не заметить их.

Кроме того, хищные звери из семейства кошек, в частности барсы, обладают плохим обонянием. По-видимому, барс не почуял овец. Есть у них еще и обыкновение днем спать в своих убежищах. На охоту они выходят только ночью. Овцы же наоборот. В силу прежних навыков, приобретенных в содружестве с человеком.

Вечерами они забираются в свой «хлев» и дремлют там до рассвета. На заре, когда барс скрывается в своем логове, овцы выходят на пастьбу. Это, конечно, тоже помогло им избежать неприятной встречи.

И, наконец, как это ни покажется удивительным, барс мог не тронуть овец, даже встретив их. Да! Да! Одно дело, если бы ему удалось подстеречь одичавших овец из своей засады, когда они пасутся или пьют воду, и совсем другое — гнаться за ними. Нет, даже Чернуху — и ту он мог бы не догнать а тем более ее ягнят, от рождения усвоивших повадки горных баранов.

Почему? Ведь известно, что барс может делать пяти-шестиметровые прыжки. Да, прыгает он отлично, но бегает плохо. Звери кошачьей породы — лев, тигр, барс, рысь, да и сама-то кошка — слабые бегуны. Не напрасно говорят в народе: «Не долог бег кошачий — от дома да к овину».

…Про льва говорят, что он великодушен. Бросится на намеченную жертву и если промахнется, то больше ее не преследует — «дарует жизнь». Ну какое уж тут великодушие! Ведь поймай он любое животное — немедленно разорвет и сожрет. Но если один-два прыжка ему приходится делать впустую, он, да и сородичи его — тигр и барс — попросту устают и «разочаровываются». Они ложатся на землю, жадно смотрят вслед ускользающей добыче и озлобленно бьют хвостами.

Вот и барс с течением веков привык совершать свои нападения из засады, а не бегать за добычей. Да и трудно ему: ведь у него нет таких крепких «башмаков, как у Чернухи. Барс бос, подошвы его лап мягки, ничем не защищены. Ему ли носиться по острым каменистым склонам ущелья?

А это еще одна причина того, что, живя рядом со страшным соседом, овцы остались целы.

Вчерашний день был богат большими неприятностями, зато сегодняшний приготовил ребятам такие подарки, что все огорчения, причиненные им грабителем медведем, вскоре почти забылись.

Основной их заботой стала теперь поимка одичавших овец.

— Ну и счастье же нам привалило — шашлыки сами, своими ножками, к нам пришли! — вело потирал руки Гагик, нетерпеливо ожидая того счастливого часа, когда находящийся под его ведением «склад» вновь пополнится продуктами.

— А куда убежал Асо? Куда он понес огонь? Почему ушел один? — волновалась Шушик.

Ашот лукаво улыбнулся:

— Асо понес огонь в хлев, нашим овцам. Он теперь будет пастухом нашей фермы.

— Никакой я фермы-мермы не знаю! Поймаем и зарежем, — запротестовал Гагик.

Все с нетерпением ожидали возвращения пастушка — только он и мог придумать, как поймать овец.

Наконец он вернулся. Лицо его сияло, черные глаза искрились.

— Если звери и водятся в ущелье, то туда, к Чернухе, они не пройдут. Вон, поглядите, — показал довольный своей работой Асо на верхушку скалы.

Там вился дым разложенного им костра.

— Ну, теперь, когда твои овцы, должно быть, успокоились, не попробовать ли нам поймать их? — спросил Ашот.

Асо улыбнулся.

— Нет, — сказал он, — так не годится. Их надо сначала приучить верить тебе, не бояться человека. А для этого нужно время.

У Ашота и Гагика настроение сразу упало.

— А я-то надеялся сегодня вечером хаш[38] из рожек и ножек сварить! — сознался Гагик. — Эх, Асо, разве голодному человеку читают проповеди о терпении?

Но что поделаешь! Если это необходимо — придется потерпеть, была бы только надежда поймать овец.

— Давайте, пока попробуем козу убить, — предложил Ашот. — Во время свадеб козы становятся неосторожными.

— Все равно не подпустят, — осмелился возразить Асо. Уж кто-кто, а он не раз был свидетелем этих свадеб. — Если мы и найдем коз, — добавил он, — то разве только в глубоких пещерах, где они прячутся днем.

— Да! А если застать их в пещерах, тогда они наши, — самоуверенно заявил Ашот и поднялся.

Ребята вышли из пещеры, а за ними — Шушик и Саркис. — Они сказали, что хотят поискать ягод.

— Ашот, ты только кидай копье так, чтобы в глаз не попасть: ослепнет, — серьезным тоном сказал Гагик.

— Кто? — поднял брови Ашот.

— Да коза же! И зачем ты наверх карабкаешься? Разве не знаешь, что вниз идти легче?

Да, спускаться было гораздо легче, Ашот это знал, но он знал также и то, что коз можно найти только в расщелинах скал и пещерах, находящихся на верхних склонах.

— Ашот, я боюсь: а вдруг медведь лежит там, за камнями? — шепотом сказала Шушик.

От этого ли предупреждения или оттого, что они вспомнили, что идут по свежим следам медведя, ребята, посерьезнели, а Ашот скомандовал соблюдать осторожность.

Поднявшись на вершину скалы над Пещерой отшельника, ребята легли на высохшую землю и, неслышно передвигаясь, доползли до места, откуда хорошо были видны и нижняя часть Барсова ущелья, где находился Виноградный сад, и восточные гребни хребта, где проходила Дьявольская тропа.

Необходимо было хорошо осмотреть с вершины все вокруг и только после этого идти вперед. Кто знает — вдруг и покажется зверь! Но совершенно неожиданно они увидели отсюда не зверя, а тех животных, для которых приготовили свои копья. С противоположного кряжа доносились четкие, сухие звуки. Там сражались, сшибаясь рогами, козлы, а в стороне от них паслись козы.