Стоявшая на скале сторожевая овчарка заливисто залаяла на козлов. Испуганные, они прекратили драку и в панике бежали. Они пронеслись мимо Авдала.

Не успели скрыться за кряжем эти козлы, как вслед за ними выбежал и еще один, и на рогах у него Авдал, крайне изумленный, увидел шапку. Она то откидывалась козлу на затылок, то падала на лоб и закрывала глаза, приводя животное в смятение. Стараясь освободиться, козел бешено тряс головой, но шапка цепко сидела у него на рогах.

Ну и чудеса!

Неграмотный пастух-курд верил в духов, верил в чудеса, и то, что он увидел сейчас, тоже показалось ему чем-то вроде чуда.

Наткнувшись на камень, козел на секунду приостановился, снова затряс головой, и Авдал снова увидел шапку, сидящую на его рогах. Увидел и… узнал. Да и как было не узнать?! Конечно же, это была ушанка Ашота, сына охотника Арама. Авдал не мог ошибиться Верхушка у нее была из красного сукна, а завернутые кверху уши — из шкуры волка, которого сам Авдал в прошлом году затравил собаками и добил дубинкой.

Промчавшись по гребню кряжа, козел скрылся по другую его сторону.

Рассказ о встрече с загадочным козлом изумил и взволновал работников фермы.

Жена Авдала и мать Шушик подняли плач, а пастухи, собравшись вечером в читальне, на все лады обсуждали необъяснимое происшествие и ломали голову над его разгадкой.

И верно: каким образом и при каких условиях шапка исчезнувшего мальчика могла оказаться на рогах дикого козла? И действительно ли это шапка Ашота? Если да — а Авдал утверждал это, — то что же это может значить? Живы ли ребята или с ними стряслось какое-нибудь бедствие и они погибли?

Чуть не всю ночь на ферме не спали, пытаясь хоть что-то понять, разгадать случившееся. И все решили лишь одно: ребят надо искать не на Дальнем Востоке, а где-то поблизости от Айгедзора.

В село с фермы отрядили человека — сообщить матери Ашота, что в горах гуляет козел с шапкой ее сына на рогах.

Мать, конечно, взволновалась, но тоже ничего не поняла. Понять это удивительное явление мог бы разве только сам Арам, замечательный знаток природы и ее чудес. Он ушел бы в горы, нашел бы и убил козла, посмотрел бы и сказал, действительно ли это шапка его сына. И если так, то постарался бы понять, как она перекочевала с головы Ашота на рога козла. Но ведь Арама-то не было!

— Дайте, ему телеграмму, пусть сейчас же вернется, — сквозь плач сказала мать Ашота.

В телеграмме, полученной от Арама и Аршака, сообщалось, что им не удается напасть на след детей. В краях, округах и районах Дальнего Востока — везде на ноги были поставлены органы милиции, но и они не могли найти ребят.

«Эх, раз так, пусть едут назад», — решили айгедзорцы, и разгоряченный вином Паруйр дал Араму такую телеграмму: «Дикий козел шапкой твоего сына на голове разгуливает ущельях тчк приезжай обсудим что делать».

Телеграмма о козле в шапке Ашота взволновала Арама и Аршака. Тысячу предположений строили они, прежде чем приземлились наконец на аэродроме в Армении и направились в родное село.

Арам, конечно, едва обняв жену и детей, сунул в карман несколько кусочков хаурмы,[36] завернутой в лаваш, и помчался в горы.

Как ни уговаривала его Сиран отдохнуть, поесть, он не уступил.

Араму не пришлось подниматься очень высоко. В теплых ущельях чуть повыше села собрались стада колхозной фермы, а сюда же с засыпанных снегом горных вершин и плоскогорий сошли дикие козы и муфлоны.

Солнце уже склонялось к закату, когда Арам разыскал на одном из лугов пастуха Авдала.

— Что же, Арам-кирво,[37] так и пропали наши дети? — печально спросил Авдал, и глаза его затуманились.

Арам молча курил. Как исхудал, как изменился этот всегда веселый, беззаботный, жизнерадостный человек! Под глазами синяки, в волосах седина…

Вынув из кармана пачку денег, Арам протянул их пастуху.

— Это деньги, которые ты дал мне на расходы. Привез назад, не понадобились.

Как Авдал ни отказывался, Арам заставил его взять их.

— Скажи, Авдал, на самом ли деле ты видел шапку Ашота?

— Что сказать тебе, Арам-кирво? Верхушка шапки была красной, а мех тот, что я тебе дал, — того волка… Не знаю, может, мне и показалось.

Арам молча раздумывал. Кто знает, может, и правда Авдалу только померещилось? Нет, надо самому походить по горам и ущельям, найти загадочного козла и выяснить тайну шапки.

— Братец Авдал, а кроме тебя, никто этого козла не видал?

— Нет.

— Пойдем походим вместе.

Авдал склонил голову, приложил правую руку к глазу и, поручив стадо другим пастухам, пошел вслед за Арамом.

Курд всегда товарищ в трудные дни. Курд не позволит тебе одному кружить в горах, подвергаясь опасности.

Они поднимались вверх по ущельям, бродили по кряжам гор, заглядывали во все складки и расщелины скал и спугивали диких коз, в панике убегавших при их появлении. Но до захода солнца так и не попался «им козел с шапкой.

Когда стада погнали домой, Арам вместе с пастухом вернулся на ферму и остался здесь ночевать.

Неспокойно он спал. Так много впечатлений за день! Такой длинный день! Утром он завтракал в далеком городе. Пролетел Ростов — солнце только-только вставало, а когда, прорезав тучи, самолет летел над хребтами Закавказья, оно только приближалось к зениту.

В ушах Арама еще стоял гул пропеллера, еще вздрагивало сердце, а когда, стряхнув дремоту, он открывал глаза, перед ним, грустно склонив голову, сидел у очага пастух Авдал. В грубых пальцах своих он держал свирель, и мягкие, меланхолические курдские мелодии звенели в воздухе.

Ло, ло, ло, ло…

На заре Арам с Авдалом снова поднялись в горы.

Арам знал, что на рассвете, до того как появятся колхозные стада и сопровождающие их собаки, дикие козы покидают свои убежища и выходят на горные луга пощипать травку. Попасутся наскоро и снова уходят в свои пещеры.

Медленно шли Арам и Авдал по верхушкам скал, часто ложились, чтобы посмотреть сверху на расположенные ниже утесы. Предутренний холод пощипывал лицо, заставлял ежиться, но внутри у них все кипело от нетерпения, от страстного желания напасть на след своих сыновей.

Наконец взошло солнце, и громоздящиеся до небес рыжие скалы заблестели в его лучах, стали похожими на сказочные крепости и дворцы.

На одной из них появилось несколько коз. Они то наклонялись, срывая травинки, то поднимали кверху свои красивые мордочки и чутко прислушивались. Арам и Авдал, лежа за выступом скалы, смотрели на них без всякого интереса. Их взгляды, перебегая по каменистым кряжам, искали совсем другого.

Вдруг пастух высунул из-под бурки руку и подтолкнул Арама:

— Видишь?

— Вижу, — прошептал Арам и поднес к глазам бинокль.

По другую сторону от вышедших на пастбище коз-матерей из-за большого обломка скалы показалась голова крупного козла. На одном из его рогов действительно сидела шапка с горевшим в лучах солнца красным донышком.

У Арама участилось дыхание. Его охватило волнение, какого он не испытывал даже перед медвежьим логовом, когда, ревя и фыркая, косолапый выбирался наружу, чтобы учинить расправу над нарушителем его покоя.

Охотник поднял свой карабин и прицелился, но от волнения он ничего не видел, и в такт неспокойным ударам сердца вздрагивало дуло ружья.

Козел — по-видимому, вожак стаи — стоял на своем сторожевом посту. Его широкие ноздри жадно вдыхали воздух, улавливая незнакомые запахи, а чуткие уши все время склонялись то в ту, то в другую сторону, вслушиваясь в каждый звук, в каждый шорох. Как глава большой семьи, бдительно оберегал он покой и безопасность своих соплеменников.

Вот с вершины горы донесся до козла подозрительный запах. Вожак посмотрел наверх и подал сигнал тревоги: фрут-фрут-фрут!