Целую вас и ваших, и детей.

Л. Т.

Год в дате определяется по содержанию письма.

¹ Мария Васильевна Сяськова, сотрудница изд. «Посредник». Письмо к ней Буланже неизвестно.

1898 г. Февраля 19. Москва.

Дорогая Леонила Фоминишна, ужасно поражен и огорчен случившимся несчастьем. Благодарю вас за то, что вы написали мне, зная, как мне близко всё, что близко вам. А это ужасно, и воображаю, как вам тяжело, и хотелось бы облегчить ваше горе. Но сделать это может только тот бог, кот[орый] живет в нас и вне нас, если мы только забудем себя, свое телесное я, и сольемся с ним, желая того, чего он хочет, и соглашаясь со всем тем, что он решил. Что такое? Какая причина? Как вы догадываетесь? Тут может быть участие этой ужасной телесной половой страсти. Но как, почему? Почему она не поверила всё вам? Почему она решила, что... да нет, просто, что ее свело с ума, п[отому] ч[то] такое самоубийство — это душевная страшная болезнь. А она казалась мне такой одухотворенно-спокойной.

Вчера говорили об этом и дома и у Русанов[ых], где были Сергеенко,¹ Дунаев,² и все ужасаются и не могут понять.

Сумашествие по-моему есть одно, обнимающее собою все роды — это материалистический эгоизм, ложное представление о том что жизнь — это наше существование в теле и только это. А она казалась далека от этого. Правда, что этот эгоизм — он же дьявол — часто принимает самые как будто любовные самоотверженные формы (искусство помогает часто этому), а в корне это еще усиленный эгоизм и самый злейший — любования собой.

А с такого состояния соскочить на все грехи очень легко. Напишите всё, что знаете и думаете. Впрочем, лучше не пишите, если вам тяжело.

Дурно быть фаталистом, когда этот фатализм препятствует деятельности или ослабляет ее; но быть фаталистом, т. е. знать, что всё, что совершается, то должно быть, когда забота о прошедшем или будущем мешает деятельности, должно быть. Всякое такое событие ужасное, как и вы говорите, указывает нам на наши грехи и на то, что мы не любили и не помогли, где могли, и на то, что мы сейчас же можем стать на тот же путь, на котором стала она, и также заставить страдать людей. Будем же помогать друг другу. Прощайте пока. Передайте мой привет К[онстантину] Н[иканоровичу].³

Любящий вас очень брат

Л. Толстой.

П[авел] И[ванович] уехал уже, сначала к Маковицкому⁴ в Австрию. П[авла] Н[иколаевна] едет в Кострому решать о детях.⁵ Маша всё хворает, но душевно хороша.

На конверте: Курской губ. г. Льгов. Леониле Фоминичне Анненковой.

Датируется на основании почтовых штемпелей.

Леонила Фоминична Анненкова (1845—1914) — курская помещица, знакомая Толстых. См. о ней в т. 64.

Ответ на письмо Анненковой от 16 февраля о самоубийстве ее племянницы Варвары Владимировны Ждановой.

¹ Петр Алексеевич Сергеенко (1854—1930), литератор, знакомый Толстого с 1892 г.; автор многих статей о Толстом. См. о нем в т. 68.

² Александр Никифорович Дунаев. См. о нем в прим. к письму № 167.

³ Константин Никанорович Анненков (1842—1910), юрист, муж Л. Ф. Анненковой.

⁴ Душан Петрович Маковицкий (1866—1921), врач, словак. См. т. 70.

⁵ Имеются в виду воспитанники П. И. Бирюкова.

1898 г. Февраля 20. Москва.

Всё о тебе думаю, милая Маша, и жалею за твое нездоровье. Но не очень, п[отому] ч[то] думается, что ты духом не слабеешь, а борешься. Борись, голубушка. Только в этом, только в этом жизнь. И жизнь на постели с лихорадкой и животом может быть в сотни раз больше настоящая и энергическая жизнь, чем в полных силах и в центре самой бурной деятельности и участвуя в ней. Знаешь ли ты вот такое состояние и чувство: тревожит, неприятно, мучает что-нибудь, боишься чего-нибудь, даже физически больно (хотя в этом случае труднее всего) и возмущаешься — думаешь: зачем? когда это кончится? Как хорошо было без этого и злишься. И вдруг вспомнишь, что всё то, чего тебе хочется, чего тебе недостает, это всё твои фантазии, тобой выдуманные требования (фантазия твоя, что тебе надо быть здоровой), а что ты здесь совсем не для своей потехи, а для исполнения самых кажущихся тебе странными и ни к чему (по-твоему) не ведущими приказаниями, кот[орые] передаются тебе, то в виде тяжелых для тебя поступков людей, то в виде тифа и т. п., и что хорошо тебе может быть только тогда, когда ты, оставив свои дела, исполняешь приказания. И как только так посмотришь, сейчас же кончается всё неприятное, всякое беспокойство, страх, только физическая боль остается и то много слабее. И сверх того получается очень определенное чувство не только спокойствия, но довольства и даже радости, когда видишь, что все эти тебе под ноги подсовываемые камни, о которые ты спотыкался, только средства тебе подниматься выше и выше и там наверху дышать чистым воздухом и видеть то, чего прежде не видал. — Я это чувство знаю так же твердо, как то, когда озябнешь и согреешься. Но мне интересно знать, могут ли знать это чувство молодые. Я думаю, что да, только надо вырабатывать его в себе.

У нас всё по-старому, по-недурному. Я всё больше занят поправками глав искусства.

Вчера получил от Анненковой ужасное известие. Ее племянница Варя утопилась в колодце и оставила письмо отцу, что она не может любить и не может жить. Никакого другого объяснения из письма Анненк[овой] нельзя извлечь. Целую вас обоих и люблю. Вчера приехала Соня ¹ с миленькой Анночкой.² Нынче обедают. Мне очень приятн[о]. Лева уехал.

Впервые опубликовано в журнале «Современные записки», XXVII, Париж 1926, стр. 247—249, с датой: «Зима 1897—1898 г.». Датируется на основании упоминания о получении письма Л. Ф. Анненковой. См. письмо № 45.

¹ Софья Николаевна Толстая рожд. Философова (1867—1934), жена Ильи Львовича Толстого. См. о ней в т. 73.

² Анна Ильинична Толстая (р. 1888), внучка Толстого.

М. Л. Оболенская отвечала Толстому письмом (поч. шт. «25 февр 1898»), опубликованным в книге «Vater und Tochter», № 66.

1898 г. Февраля 25. Москва.

Спасибо за вести, которые передаете, дорогой И[осиф] К[онстантинович], — кое-что я знал, кое-что было для меня ново. Про Кавказских я ничего не знаю за последнее время. О Синджоне же вчера получил известие, что его высылают, должно быть уже выслали, из России.¹ За ним следили там, его письма сюда, — два большие с его дневником — не доходили, а дошло только последнее. Его выслеживал там — по его письму, — какой-то молоканин, про которого Накашидзе² говорил ему, что это шпион. Он, — Синджон, — поехал в Будапешт к Шмидту.³ Деньги посылать надо, я думаю, через Накашидзе. Я так сделаю с теми, что у нас набрались. Привет всем вашим.

Л. Т.

Печатается по копии из AЧ. Дата копии.

Иосиф Константинович Дитерихс (1868—1932) — брат А. К. Чертковой и О. К. Толстой, бывший воспитанник Пажеского корпуса; до 1897 г. жил на Кавказе, занимая должность «начальника над горцами» в одном из горных уездов. В 1897 г. за сочувствие духоборам был выслан из пределов Кавказского края. Автор «Воспоминаний о Л. II. Толстом»— сборник «Толстой и о Толстом», М. 1926, стр. 113—123.

Ответ на письмо Дитерихса от 20 февраля, в котором Дитерихс сообщал о получении им письма от духоборов из Иркутска и спрашивал о положении кавказских духоборов; просил сообщить адрес Син-Джона (см. прим. 1), чтобы переслать ему деньги, предназначенные для духоборов.