— И никто из вас не счел странным тот факт, что она ощущала запах страха или трусости? — спросил Дунстан.

Эрмайон беспомощно взмахнула руками:

— Мы все такие странные, дорогой, как кто-нибудь из нас мог заметить различия? Конечно, это было необычно, точно так же, как ее черные волосы. Я, например, чувствую запах любви, счастья и разногласия, когда создаю свои запахи, так что я не думала об этом, надеялась, что дочь тоже разовьет свой талант, но я просто не сделала… — Она снова взмахнула руками, не в состоянии подобрать нужные слова.

— Послушай нас, — продолжила леди Стелла, — мы притворяемся здесь двумя дурочками, вместо того чтобы точно сказать, что нас привело сюда. — Она пристально посмотрела на Дрого. — Я хочу потребовать, чтобы ваш брат женился на моей племяннице, и не могу не признать мое восхищение. Хватит ходить вокруг да около. Вы должны сделать это ради меня.

Озадаченный Дрого обернулся к Дунстану за объяснениями. Тот, в свою очередь, сжал пальцами камень Фелисити в кармане, пытаясь подыскать необходимые вежливые слова, как будто когда-либо в жизни занимался дипломатией.

— Лейла обладает способностью видеть истинный характер людей благодаря запахам. Это происходит каким-то необъяснимым для нас образом. И мы считаем, что ей необходимо продолжать работу по созданию ее уникальных духов. Так как не было достаточно времени на эксперименты, мы еще не знаем силу ее таланта, — объяснил он.

Его здравомыслящий ученый брат скрестил на груди руки и кивнул в ожидании дальнейших признаний.

Дунстан пытался подобрать слова, чтобы как можно деликатнее объяснить леди возникшее затруднительное положение:

— Я думаю, герцогиня пытается сказать, что она не может ругаться и угрожать мне, потому что она действительно испытывает чувство благодарности за то, что я помог Лейле понять ее способности и сделал ее счастливой.

— Угрожать? — спокойно спросил Дрого, переводя внимательный взгляд на леди Стеллу.

Маркиза вновь взмахнула руками:

— Я знаю, что Лейла очень упряма, и это, должно быть, моя ошибка. Но, милорд, вы, конечно, не можете отрицать тот факт, что она беременна вне брака. Я знаю, что это сделано и что у нее на то были свои причины, но действительно, сэр…

Герцогиня подняла свои выразительные брови, и в комнате повисла тишина, в то время как Дрого с трудом переваривал сказанное.

Дунстан вздрогнул, когда понял, что граф ухватил суть проблемы и кинул на него вопросительный взгляд.

— Они говорят, что будет девочка, — произнес он, как будто это все объясняло.

— Лейла считает, что она без труда самостоятельно вырастит и воспитает дочь. Я обещал быть рядом и помогать чем смогу. Это — ее выбор, — продолжал Дунстан. — Ведь она может потерять дом, землю и сады, если мы поженимся.

Герцогиня Мэйнуоринг поднялась, зашелестев тафтой.

— Я не позволю какому-нибудь малейшему скандалу навредить моим дочерям или моим племянницам, — заявила она. — Ты найдешь негодяя, опорочившего твое имя, а затем женишься на Лейле.

Она энергично поправила свои напудренные локоны и сделала знак сестре, чтобы та встала.

— Пошли, Эрмайон. Я уверена, что мужчины Ивесы знают свои обязанности.

Расправив помятые юбки, поискав зонтик и поправив шарф, Эрмайон внимательно посмотрела на Дунстана.

— Завтра первый выход Фелисити в свет. Ждем вас там.

Дунстан галантно поклонился и подождал, пока Джарвис проводит гостей. После их ухода он рухнул на диван, закрыл голову руками и застонал.

— Последние несколько лет леди Лейла любила повелевать обществом, которое ты презираешь, — сказал Дрого, все еще продолжая стоять у каминной полки позади Дунстана.

— Она — все, чем хотела быть Силия, — согласился Дунстан, — и все, чем Силия никогда не была.

— Я понимаю. — Дрого присел на стул напротив. — Хотя нет, забираю свои слова обратно. Ведь если б у вас не было ничего общего, вы бы не смогли зачать ребенка.

Дунстану стало неловко из-за необходимости объяснять поступок его и Лейлы. Это было необъяснимо, потому что у него не было никакого права смотреть на женщин. А Лейла, должно быть, сошла с ума, когда наняла его на работу. Все, что произошло, не было подвластно никакой логике.

Ему легче было съесть стакан, чем объяснить свои чувства. Ниниан и Лейла, вероятно, могли сделать это лучше его. Может, ему следует послать за Лейлой. Как ему объяснить, что они не хотели жениться, хотя желали быть вместе? Даже он не понимал этого противоречия.

— Лейла хочет, чтобы я развел для нее новые сорта цветов, — сказал он. — Она должна создавать новые запахи, потому что они помогают ей понять окружающих ее людей. Благодаря ее духам они каким-то образом проявляют свои истинные лица. Чтобы развить ее способности, потребуется много земли, рабочей силы и времени. Она готова пожертвовать положением в обществе, если потребуется.

Дунстан, по крайней мере, воспринимал ситуацию именно так.

— Значит, ее можно назвать «жертвой»? — недоуменно спросил Дрого. — В деревне она лишена возможности наслаждаться Лондоном и обществом, а в поместье к ней постоянно кто-то приезжает, и она устраивает вечеринки?

Дунстан, который так и продолжал сидеть, обхватив голову руками, кивнул:

— Думаю, ты прав.

— Таким образом, проблема заключается не в том, что у тебя нет земли или богатства, — сделал вывод Дрого.

— Нет, — согласился Дунстан. — Она не хочет вновь выходить замуж. Она не хочет потерять свое поместье, не хочет, чтобы контролировали ее жизнь, и смею предположить, что она также не пожелает бросить Лондон, как только получит то, что хочет.

— А если она выйдет за тебя замуж, то лишится своего поместья.

Дунстан снова кивнул:

— Я — самое худшее, что могло с ней произойти.

— Да, понимаю, — глубокомысленно изрек Дрого.

Он встал, и Дунстан мог видеть свое собственное отражение в ботинках брата, начищенных до блеска. Он не смотрел вверх, боясь встретиться взглядом с Дрого, потому что не было ни малейшего желания слушать нотации.

— Я уверен, что ты сделаешь все, что будет лучшим для всех заинтересованных лиц, — сказал брат. — Надеюсь, ты обойдешься без меня завтра вечером, не так ли? Том Райт и другие пригласили меня в обсерваторию понаблюдать за одним интересным небесным явлением.

У Дунстана от удивления и замешательства брови поползли вверх.

— И это все? Никаких нотаций по поводу обязательств? О чести, о содержании моего потомства?

Дрого нетерпеливо постучал пальцами по бедру.

— Вы оба достаточно взрослые, чтобы знать, чего хотите. С меня хватит забот о младших. Я поддержу тебя в любом твоем решении. Знай: двери поместья Ивесов всегда открыты для тебя, или, если пожелаешь, можешь взять на себя заботу о поместье Уистон в Нортамберленде. Я ни капли не сомневаюсь в твоей компетенции. Женщина Ивес! — Граф многозначительно поднял взгляд вверх и вышел, оставив Дунстана смотреть на желтые шелковые обои.

Свободен поступать по своему усмотрению…

Но сейчас он ничего не может сделать, пока не очистит от грязи свое имя, как прямо указала герцогиня.

Решительно настроенный сделать именно это, Дунстан позвал Джозефа, который, без сомнения, подслушивал где-нибудь поблизости.

Гриффит появился в компании со своим кучерявым дядей. У Джозефа и Гриффита разница в возрасте составляла восемь лет, разным был, соответственно, и их жизненный опыт. На мгновение Дунстан заколебался. Он не хотел вовлекать сына в свое расследование, но и не хотел, чтобы тот рыскал по опасным городским улицам. Отец должен был держать его в безопасности и все же не мог.

Дунстан указал на дверь:

— Вы оба найдите Дэвида и Пола. — Его самые молодые сводные братья никогда не ходили в школу, хотя должны были.

— Если Юн в городе, позовите и его. Мы собираемся исследовать все ломбарды в Лондоне.

— Каким образом Гриффит может помочь? — спросил Джозеф. — Он не ориентируется в городе.

— Помоги ему, — приказал Дунстан. Джозеф и два его младших брата были очень смышлеными ребятами, поэтому им не нужно было дважды объяснять, что от них требовалось. Типичные Ивесы. Он вполне мог доверить им своего сына.