⁴ Брат окулиста — Сергей Николаевич Маклаков.

⁵ Виктор Владимирович Апраксин — бывший орловский губернский предводитель дворянства; был женат на Александре Михайловне Пашковой.

⁶ Учителя школы, организованной Олсуфьевыми: Ефрем Андреевич Березкин и Егор Егорович Корольков.

⁷ Руф Александрович Веселовский.

⁸ Елизавета Адамовна Олсуфьева (1857—1898).

⁹ Быть может, речь идет о замысле автобиографической драмы «И свет ко тьме светит».

1895 г. Января 7. Никольское-Обольяново.

Лошади поданы, 10-й час утра. Спешу написать тебе хоть неск[олько] слов. Мы благополучн[ы]. Таня худа. О тебе очень сожалел. Надеюсь, что теперь прошла твоя тревога. Ответа на телегр[амму]¹ еще не получили. Вчера была суета — ёлка. Но вообще тихо, ровно. Я немножко писал свой рассказ² и неконченный прочел им, а теперь опять взялся за свой Катихизис.³ Целую тебя, Леву, Машу, Анд[рюшу], Мишу, Сашу и верно уж здорового Ваню, я думаю про него.

На конверте: Москва. Хамовники, 15. Графине Софье Андревне Толстой.

Письмо не окончено; по почте оно не шло.

¹ Телеграмма эта неизвестна.

² «Хозяин и работник».

³ «Христианское учение». См. т. 31.

1895 г. Января 8 или 9. Никольское-Обольяново.

Я просил Таню написать вам с М[ихаилом] Ад[амовичем], но и самому хочется, хотя особенного писать нечего. Здесь много гостей соседей, кот[орых] видишь только за repas,¹ а наверху сидишь в одиночестве и утром, и вечером. Погода превосходная три дня, и я много хожу. Нынче ходил за 6 верст к Левицким с Нерадовским,² хотел и назад итти, но за нами прислали сани. Таня перестала быть так худа, и спит хорошо, я совершенно здоров, но пишется мало. Здесь две Майндорф³ — девицы, одна, кот[орая] нравилась тебе, Лева, слабая, малокровная, и другая, старшая, добродушная и простая. Читал твою Paix du coeur⁴ и мне не понравилось, — слишком искусственно. Как хорошо, что страх твой за Ваню был напрасен, но как нехорошо, что ты предаешься таким страхам.⁵ Видно, хорошо, что у старых родителей-матерей нет детей, а то они, — матери, умирали бы от страхов до старости. Мне всё здесь хорошо, исключая того, что я должен воздерживаться от высказыванья всех своих мыслей.

Третьего дня был в больнице на операции — палец отрезали на ноге отмороженный. Мне очень жаль, что я не видал Илью, зачем он приезжал? Мы здесь как будто ближе от Москвы, чем в Ясной, а письма получаем гораздо реже. Давно не знаем о вас. Напиши поподробнее о всем важном: здоровьи Левы, твоем душевном состоянии и поведении мальчиков. Хотя и скоро вернемся теперь, а всё хочется знать. И недостает этого.

Я всё это время вял, и не идет работа, и я начинаю огорчаться этим и потом себя стыжу за это. Если нет сил и охоты писать, то значит и не нужно. Только бы жить получше, т. е. не делать худого, а это важнее всех писаний.

Ну, пока прощайте, целую вас. Маше отдельно не пишется, п[отому] ч[то] очень хочется с ней поговорить, а в письме не выйдет.

Мне только очень жалко тебя, и часто о тебе думаю, что ты не весела и не бодра и капаешь. Грех это. Делай из всего радость, а если не можешь, то, по крайней мере, будь открыта ко всякой радости, когда она придет, и пользуйся ею, сколько можно. Толстых⁶ целуй.

Л. Т.

Болван⁷ продолжает быть болваном. И мне это жалко.

¹ [за столом,]

² Петр Иванович Нерадовский.

³ Дочери барона Ф. Е. Мейендорфа — Мария и Анна.

⁴ Jean Blaize, «Paix du coeur», [Жан Блэз, «Мир сердца»] 1891.

⁵ Имеется в виду письмо С. А. Толстой от 6 января (ПСТ, стр. 610).

⁶ Имеется в виду семья С. Н. Толстого.

⁷ «Шутка об одном из знакомых, который не выказывал склонности к семейной жизни, а Лев Никол. этого не одобрял» (п. С. А.). Ожидалось предложение Т. Л. Толстой со стороны М. А. Олсуфьева.

1895 г. Января 12. Никольское-Обольяново.

Хотя Таня всё написала, хочется приписать. Очень жаль, что ты ложишься поздно спать и не перестала говорить об истории с фотографией.¹ Видел тебя, Соня, нынче во сне: мы что то вместе писали очень важное. Я последние дня три чувствую себя очень бодро и пишется, и хочется писать, хотя не то, что нужно.² Маша всё жалуется, что ее письма дурные, а мне они очень, очень нравятся, переносят меня в мир, в кот[ором] я люблю жить, — мир мыслей и чувств. Таня, правда, что поправилась, и ей, кажется, приятно с Майнд[орф]³ и Лизой,⁴ к[оторую] я в первый раз понял и полюбил. Добрая, простая и очень благородная девушка. — Нас интересует очень, что будет в университете.⁵ Книжка, кот[орую] прислал Саломон, через Бобр[инского],⁶ очень хорошая и непременно пойдет в Архив.⁷

Прощай, до скорого свиданья.

Л. Т.

Приписка к письму Т. Л. Толстой.

¹ См. «Дневник» С. А. Толстой, II, стр. 97—99, и тт. 53 и 87.

² В Дневнике под 29 января Толстой записал: «Больше всего был занят рассказом «Хозяин и работник» (т. 53).

³ А. Ф. Мейендорф.

⁴ Е. А. Олсуфьева.

⁵ В университете происходили беспорядки в связи с началом нового царствования.

⁶ В. А. Бобринский.

⁷ Описывая жизнь Толстого осенью 1894 г., П. И. Бирюков пишет: «Интересным событием в это время было начало нового периодического органа под редакцией Льва Николаевича, так называемого «Архива Л. Н. Толстого». Содержание его составляли те лучшие из присылаемых Льву Николаевичу статей и писем, которые, по его мнению, могли бы быть с пользою распространены, но которых, по цензурным условиям, нельзя было печатать в России. Журнал этот издавался в рукописи, переписанной в нескольких копиях на машинке ремингтона» («Биография Л. Н. Толстого», 1921, III, стр. 395).

1895 г. Апреля 26. Москва.

Получили нынче письмецо от Ильи о том, что вы благополучно доехали до Орла. — Считаем часы, когда ты в Киеве.¹ Я надеюсь, Соня голубушка, что эта поездка тебе будет очень полезна. Жить надо, милый друг, если Бог велит, а уж если жить, то как можно лучше, так, как Он хочет. Ты просила его, и я знаю, искренно и горячо, чтоб Он указал как, и Он наверное укажет. Перемена места и путешествия на меня всегда действовали, вызывая новые взгляды на вещи и новый ряд мыслей и намерений, и прибавляло бодрости. Уверен, что и на тебя также подействует.

У нас вчера, в день вашего отъезда, было следующее, кажущееся незначительным событие, но меня очень тронувшее, почти так же, как зубы Андрюши, к[оторые] продолжают умилять меня.² Я после завтрака вошел в Танину комнату. Там была Маня.³ Я думал, что она одевается, извинился и хотел затворить дверь. «Нет, вы не мешаете», сказала она, и тут же выступил от стены Сережа сконфуженный, тоже заявляя, что я не мешаю. Они оба были так сконфужены, что я был уверен, что свершилось, но к сожаленью, когда я вернулся после велосипеда, Сережа сказал, что она едет нынче, и когда я спросил о том, что у них было с М[аней], он сказал: щекотливый разговор. Она нынче уехала в Англию. Таня ездила к ней обедать и провожала ее. Андрюше Знам[енский]⁴ сказал, что два зуба ввинтить, а теперь надо беречь корни. Подробно не помню, что он намерен делать, кажется, теперь едет к Илюше.