– Не беспокойтесь, Пенелопа, я не до такой степени изголодался по женщинам, чтобы наброситься на леди и овладеть ею силой. То, что я говорил, было всего лишь шуткой. Я думал, вы это поняли.
Пенелопа усмехнулась. Она вовсе не сомневалась в том, что Чедуэлл не намеревался изнасиловать или соблазнить ее. Дело было совсем в другом.
– Я оценила ваш юмор. Но сейчас речь не об этом. Простите меня за глупый вопрос, но не скажете ли, где здесь туалет?
Чедуэлл от души расхохотался, но Пенелопа постаралась сдержать смех, опасаясь, что он может перейти в истерический. Быстро успокоившись, Чедуэлл нагнулся и достал корзинку из-под скамьи.
– Боюсь, что поступил крайне невежливо с хозяевами этого гостеприимного дома, использовав не по назначению их столовую посуду. Может быть, теперь, когда здесь появилась леди, они сочтут нужным лучше обслуживать нас.
Произнося эти слова, Чедуэлл извлек ковригу хлеба и миску с головкой сыра.
– Все это прошлой ночью было в корзине вместе с вами, – сообщил он. Положив хлеб и сыр обратно, Чедуэлл протянул Пенелопе миску. – Хотите, я повернусь к вам спиной и громко запою?
Пенелопа несколько мгновений с недоумением смотрела на миску, пока не поняла, что все это означает. Впервые она находилась в такой необычной ситуации. Покраснев до корней волос, виконтесса решительно взяла из рук Клиффтона миску.
– Пожалуйста, пойте как можно громче, – с улыбкой сказала она. – Я чувствую себя очень неловко.
Чедуэлл ободряюще улыбнулся ей, отвернулся и затянул романс. Он пел громко, с большим чувством. Слезы текли по щекам Пенелопы от еле сдерживаемого хохота. Она допела с ним последний куплет. Закончив исполнение на патетической ноте, Чедуэлл рассмеялся. Пенелопа положила ему руку на плечо, и тот, обернувшись, обнял ее за талию.
– Романс мы исполнили неплохо, – сказал он. – Может быть, споем теперь шотландскую балладу? Как вам нравится «Лорд Килдэр, моя любовь»?
Сразу поняв его намек, Пенелопа отвернулась от импровизированного ночного сосуда и громко запела народную балладу о короле Килдэре. Когда Чедуэлл подошел к ней и подхватил песню, ее щеки пылали от смущения.
Взглянув с надеждой на небо сквозь прутья решетки, Чедуэлл вздохнул.
– Если мы своим пением заставим выть всех собак в округе, быть может, кому-нибудь придет в голову выяснить, что происходит, и нас найдут? – спросил он.
– Скорее всего живущие по соседству люди примут наше пение за голоса поселившихся здесь привидений и будут обходить это место стороной, – заметила Пенелопа и, заглянув в кувшин с водой, спросила: – Неужели вы действительно думаете, что кто-нибудь может услышать наши истошные вопли?
– Нет, надежды мало. Крики могут помочь нам лишь в том случае, если нас ищут. Но думаю, мы первыми услышим тех, кто придет на помощь. Я довольно хорошо знаю эти места. Здесь редко бывают посторонние.
Чедуэлл взял оловянную кружку, и Пенелопа налила в нее из кувшина на треть воды. Затем, достав из кармана лежавшего на скамейке сюртука фляжку, он плеснул из нее в кружку немного бренди.
– Выпейте. Это поможет вам согреться.
И он протянул импровизированный коктейль Пенелопе, а она вдруг поняла, что не только страшно проголодалась, но и умирает от жажды. Сев на скамейку, леди Грэм отпила немного и вернула кружку Чедуэллу. Отломив кусок хлеба, Пенелопа взглянула на сыр, не зная, как поступить. Чедуэлл молча отрезал перочинным ножом аккуратный ломтик и протянул его ей.
– Простите за скудный завтрак, милели. Если бы вы заранее предупредили меня о вашем визите, я позаботился бы о более изысканном угощении.
Чедуэлл сел на другой конец скамейки и поставил корзинку на середину, между собой и Пенелопой.
– Вы еще способны шутить в такой ситуации? – спросила Пенелопа. – Неужели так сильно захмелели от нескольких глотков? Думаю, что, когда за нами придут, чтобы вывести на расправу, вы сразу протрезвеете.
– Никогда в жизни! – решительно заявил Чедуэлл. – Когда у нас кончится бренди, мы пошлем дворецкого в погреб за вином. Кстати, куда он запропастился?
Пенелопа рассмеялась и, прислонившись к холодной каменной стене, взглянула на небо. Теперь, когда разгорался день и в камере стало теплее, ее настроение улучшилось. Она прогоняла прочь мысли о том, что будет, когда настанет ночь. Находившийся рядом с ней мужчина старался вести себя как джентльмен, но Пенелопа знала, что он дерзок и непредсказуем.
– О чем вы думаете? – спросил Клиффтон.
Взглянув на него, Пенелопа заметила темную щетину, пробивающуюся на подбородке, и четкую линию рта. Она не могла отвести глаз от его губ.
– Вы действительно считаете, что нам удастся спастись? – спросила она.
Взяв ее за подбородок, Чедуэлл вгляделся в ее лицо.
– Если б я так не считал, то не устоял бы перед вашим очарованием, зная, что это последние часы моей жизни, миледи.
Его глаза сияли, и Пенелопа чувствовала, что он охвачен желанием и видит в ее глазах отражение тех чувств, которые испытывает сам.
– Не надо, Клифф. Вы слишком похожи на Грэма, – прошептала она.
– Правда? – спросил он. В его голосе не слышалось удивления. Он погладил ее по нежной щеке. – И в чем же именно мы схожи?
Пенелопа шагнула в сторону, не желая, чтобы Чедуэлл прикасался к ней, и снова немного отпила из кружки.
– Во всем, за исключением того, что вы неисправимый повеса, а Грэм, как мне хочется верить, верный супруг.
– Как вам хочется верить? Значит, у вас есть сомнения на этот счет?
– Не знаю. Порой он ведет себя очень... загадочно. Я надеялась, что в последнее время мы достигли взаимопонимания. Но как только я уехала из дома к больной Августе, он умчался в Лондон, даже не оставив записки. Он так спешил, что не сообщил слуге, куда направляется.
– А как себя чувствует Августа? Простите, что я не спросил об этом раньше.
Пенелопа не сразу ответила. Она боялась, что если произнесет хоть слово, то не сумеет сдержать слез.
– Говорят, что тот, кто умирает молодым, попадает в рай. Если это так, то Августа отправилась к грешникам, – наконец промолвила она.
Чедуэлл, отказавшись от благих намерений держаться подальше от Пенелопы, чтобы не поддаться искушению, поставил разделявшую их корзину на пол и заключил леди Грэм в объятия.
– Простите, Пенни. Ужасно, что вы остались в столь трудный час одна, – сказал он, прижимая ее к своей груди.
Чедуэлл всегда умел утешить ее, найти нужные слова, приласкать. С ним Пенелопа не чувствовала себя одиноко. Ей было легко поддаться искушению, но она знала, что хорошо, а что плохо, Грэм никогда не относился к ней столь нежно и заботливо, как Клиффтон, но он был ее мужем. Пенелопа должна была хранить верность ему. И виконтесса Тревельян высвободилась из рук Клиффа Чедуэлла.
– Я вовсе не была одна, – сказала она. – От меня ни на минуту не отходили Аделаида и Брайан. Но мне очень хотелось узнать, что случилось с Грэмом. Не будем больше говорить об этом. Расскажите мне лучше об Америке. Какие там города?
Скрестив руки на груди, Пенелопа устремила взгляд на противоположную стену. Она боялась посмотреть на Чедуэлла, опасаясь, что он поймет по выражению ее глаз, как сильно ей хочется вновь оказаться в его объятиях.
Встав со скамейки, Чедуэлл начал нервно расхаживать по тесной камере. Он явно был сильно взволнован. Пенелопа догадывалась, что он хотел что-то сказать, но, очевидно, передумал. Она смотрела на него во все глаза, не понимая, почему он так разволновался. Что такого она сказала?
Наконец он остановился рядом с ней и, наклонившись, взял ее лицо в свои ладони. На скулах Клиффтона заходили желваки. Несколько мгновений он молчал, пытаясь успокоиться.
– Пенни, – наконец заговорил он, – я страшно виноват перед вами. Не просите меня, чтобы я продолжал лгать вам. Мне бы очень хотелось исправить положение, но я не знаю, как это сделать. Что бы я ни предпринимал, это только усугубляет мою вину перед вами. То, что я заперт сейчас в одном тесном помещении с женщиной, которую люблю больше жизни, наверное, Божье возмездие за мои грехи. Больше всего на свете мне хочется сейчас обнять вас, но я знаю, что, если это сделаю, вы возненавидите меня. Как мне быть, скажите?
