Иоанн Грозный перед тем, как заниматься реформами, создал себе новую опору, но у Романовых и с этим не заладилось. Дворянство хоть и выродилось, однако крепко-накрепко обсело все мало-мальски значимые должности в державе, а буде кто из низов прорвется, так его быстренько тоже награждали дворянством, причисляя, так сказать, к сонму…»

(Е. Прудникова)

В общем, Александру II стало понятно, что положение надо менять, пока не началось.

Поначалу император рассчитывал провести реформу по-хорошему: уговорить дворян добровольно пойти на дело освобождения крестьян.

В марте 1886 года Александр II, принимая московского губернского предводителя дворянства князя Щербатова с уездными представителями, бросил пробный шар. Он сказал господам дворянам таковы слова: «Между вами распространился слух, что я хочу отменить крепостное право; я не имею намерения сделать это теперь, но вы сами понимаете, что существующий порядок владения душами не может остаться неизменным. Скажите это своим дворянам, чтобы они подумали, как это сделать».

И стал смотреть, что получится. Плохо получилось. Оказалось, что подавляющее большинство дворян не хотят менять ровным счетом ничего. Хотя, как мы видели, очень многие землей и крепостными владели условно – и было понятно: свои поместья выкупить они не сумеют. На что они рассчитывали? А вот поди пойми.

«Товарищу министра внутренних дел Левшину поручено было узнать, как они (дворянская среда. – А. Щ.) отнеслись к вопросу “об улучшении участи крепостных крестьян” (тогда еще избегали слова “освобождение”). Левшин позондировал и с печалью донес, что дворянство ни с той, ни с другой стороны не поддается…»

(В. О. Ключевский)

Но раз не хотят – надо заставить.

Вокруг Александра II стала подбираться команда сторонников реформ. И что самое главное – кое-кто из них оказался очень даже на своем месте.

Так, лидером команды реформаторов стал племянник графа П. Киселева, сыгравшего видную роль в разработке крестьянского вопроса в 1830–1840–е годы, Н. Милютин. Он занимал сначала пост директора хозяйственного департамента МВД, затем – товарища министра внутренних дел.

Начали дело с того, что всегда делают в таких случаях, – с ротации кадров. С удаления несогласных. Не слишком быстро, но и не медля, Александр, пользуясь советами своего окружения, матерых мастеров бюрократических игр, стал потихоньку удалять с постов потенциальных противников. Чистку проводили очень грамотно. Начали с верхов, потом спустились вниз, в губернии, поменяв многих губернаторов. На освободившиеся места, разумеется, стали назначать своих ставленников.

Свои люди в губерниях стали протаскивать идею создания губернских Комитетов по крестьянским делам, которые вроде как должны были обсуждать вопрос освобождения. Вообще-то это была чистая инициатива сверху – провинциальные дворяне ни о какой реформе и слышать не желали. Но Александру требовалась хотя бы видимость поддержки «общественности». Сначала комитеты создали там, где сидели свои губернаторы, потом дело пошло легче. Вроде – «все уже создали, а вы что же»?

В итоге «во всех губерниях были открыты губернские комитеты… они составились под председательством губернского предводителя (дворянства. – А. Щ.) из депутатов – по одному из уездного дворянства – и из назначенных (выделено мной. – А. Щ.) особо местным губернатором помещиков. Эти губернские комитеты и работали около года, выработав местные положения об устройстве быта помещичьих крестьян. Так пущено было в ход неясно задуманное, недостаточно подготовленное дело, которое повело к громадному законодательному перевороту».

(В. О. Ключевский)

Реформу готовили в строжайшей тайне, в секретных комитетах. Оно понятно – шефом жандармов был князь В. А. Долгорукий, противник реформ. И противники начинают действовать. Так Долгорукий целенаправленно подкидывает царю материалы, из которых следует, что в случае проведения реформ начнется полный хаос. «Ввиду общего неудовольствия дворянства, ежедневно заявляемого получаемыми на Высочайшее имя письмами, он, Долгорукий, не отвечает за общественное спокойствие, если предложения редакционных комиссий будут утверждены».

(В. О. Ключевский)

Впрочем, Долгорукий тоже довольно быстро оказался не у дел.

Чем дальше, тем более кипели страсти, которые стали выплескивать в кулуары коридоров власти. Как-то граф Бобринский, противник перемен, откровенно «наехал» на Милютина: «Неужели вы думаете, что мы вам дадим кончить это дело? Неужели вы серьезно это думаете?.. Не пройдет и месяца, как вы все в трубу вылетите, а мы сядем на ваше место».

Когда все было готово, 28 января 1861 года на заседании Государственного Совета Александр поставил на обсуждение вопрос об освобождении крестьян. Вернее, формулировался он не так, речь шла о том, что лучше – «добровольное» или «обязательное» (то есть подписанное государством) освобождение. Но уже было понятно, что без приказа сверху помещики будут держаться, как панфиловцы. Итак, из 45 голосовавших –15 были за «добровольность», 17 – за «обязательность», 13 – заняли промежуточную позицию. Разумеется, это было никакое не обсуждение, а выявление противников. Потому что Александр, выслушав всех, изрек:

– Крепостное право установлено самодержавной властью, и только самодержавная власть может его уничтожить, а на это есть моя прямая воля.

После этого все противники генерального курса были высланы в имения.

В губерниях же господа дворяне продолжали спорить. На то все было и рассчитано – пусть себе метут языками. По большому счету никто у них так ничего и не спросил. А зря. Потому что говорили они порой верные вещи.

Вот что еще в 1860 году писали Александру II из Твери: «Несмотря на все зло крепостного права, власть помещика, его местное значение, его влияние и на крестьян, и на должностных лиц служили, с одной стороны, огромным пособием в управлении, с другой – ограничением произвола чиновников. Если уничтожить его (крепостное право) только в частном порядке, оставив все прежнее по-старому, это не будет уничтожением крепостного права, а только передача его из рук помещика в руки чиновника и расширение его пределов. Это будет разделение всех сословий в государстве на два враждебных лагеря: на лагерь полноправных чиновников и на лагерь бесправных и безгласных жителей».

Некоторые люди в России придерживаются идиотской схемы: есть «прогрессивные» деятели и есть консерваторы, которых и слушать-то не стоит. Это породило и обратную точку зрения, которая не менее идиотская. На самом-то деле, всё непросто в этом мире.

Манифест об освобождении крестьян был подписан 19 февраля.

«1. Крепостное право на крестьян, водворенных в помещичьих имениях, и на дворовых людей отменяется навсегда, в порядке, указанном в настоящем Положении и в других, вместе с оным изданных, Положениях и Правилах.

2. На основании сего Положения и общих законов крестьянам и дворовым людям, вышедшим из крепостной зависимости, предоставляются права, состояния свободных сельских обывателей, как личныя, так и по имуществу. В пользование сими правами они вступают тем порядком и в те сроки, какие указаны в Правилах о приведении в действие Положений о крестьянах и в особом Положении о дворовых людях».

Однако всё было не так просто. Земельная реформа оказалась сплошным жульничеством. Для начала требовалось разделить помещичью землю и крестьянскую. Крестьян изрядно обкорнали. Отчужденные от них земли получили название «отрезков» и составили в среднем 20 % крестьянских наделов.

Мало того, делили земли своеобразно.

«Крестьяне оказались отрезанными помещичьей землей от водопоя, леса, большой дороги, церкви, иногда от своих пашен и лугов… В результате они вынуждались к аренде помещичьей земли во что бы то ни стало, на каких угодно условиях».