— Именно этого я и хочу, — сказала Тара, тоже обнимая Лили и отдавая ей мяч.

Лили отбежала к задней линии. Свет отбрасывал длинные тени на серое покрытие корта. Разметку на нем недавно обновили, и линии ярко блестели. С другой стороны сетки Бей разминалась, играя мячом на ракетке. Где-то вдалеке за болотом раздался хриплый крик ушастой совы.

— Готовы? — спросила Бей. — Тогда держите!

— Выбей из себя все плохое, — посоветовала Тара. — Пусть мяч возьмет все на себя.

Бей подала, мяч отскочил от асфальта, Лили взмахнула ракеткой и отбила его обратно. Бей снова ударила. Теперь была очередь Тары. Удар — мяч вернулся на половину Бей. Сердце Лили учащенно колотилось. Она слегка согнула колени, готовая принять мяч.

Она бросила теннис больше девяти лет назад, еще до рождения Роуз. Сколько раз она с подругами играла на этом самом корте, колотя по мячу до тех пор, пока руки не уставали так, что она не могла ими пошевелить? Тогда Лили очень нравилась эта игра. Почти каждый год она принимала участие в турнирах, проводимых в День труда. Она играла в старших классах школы и занимала третье место среди одиночных игроков своей школы.

Удар, удар…

Как-то она обсуждала с одним нью-йоркским издателем выпуск своего собственного журнала, посвященного вышиванию, и тогда планировала посвятить один номер теннису, как способу свести вместе женщин — читательниц, спортсменок и поклонниц вышивания. Он должен был выйти весной — в апреле или мае. Она уже представляла себе ракетку и желтый мяч на обложке. В этом номере хотела поместить интервью с лучшими теннисистками. И еще статью о подругах, выросших, играя вместе в теннис.

Удар…

Лили стояла на задней линии. Мяч попал к ней, и она ударила его изо всех сил. Он снова вернулся, и она ударила его еще сильнее. Бей послала мяч чуть ли не в коридор, но Лили взяла его, ударив слева. Он пронесся над сеткой, как пуля. Она сжала зубы, снова и снова ударяя по мячу. Бей послала «свечу», она ее отбила. Мяч вернулся, и Лили послала его в дальний угол. Бей ответила тем же, и Лили далеко выставила ракетку.

К этому времени Тара ушла с корта. Теперь он полностью принадлежал Лили. Она «гасила» все мячи, какие могла. Она чувствовала силу в своей руке, и эта сила перетекла в ракетку. «Выбей из себя все плохое», — сказала Тара, и именно это сейчас происходило с Лили.

Она выбивала из себя все зло, что причинил ей Эдвард, возвращая себе все, что он у нее забрал. Каждый удар был за Роуз и Мэйв. За Лайама. За каждую мечту, которая у нее когда-либо была. За жизнь, которая все еще бурлила в ее теле, несмотря на то что Эдвард сделал все, чтобы раздавить ее. Лили думала о своем журнале, который так никогда и не вышел, о годах, когда она скучала по своим подругам, которых не было рядом, о том, что Лайам и Роуз были сейчас далеко от нее.

— Не сдавайся, Лили! — услышала она голос Тары.

Ударяя по мячу, Лили чувствовала, как из глубины души поднимаются рыдания. Ночь была тихой, слышны были только крики сов, звук скачущего по корту мяча, удары ракеток да громкое дыхание, вырывавшееся из груди Лили, когда она пробивала себе дорогу назад в прошлое, пытаясь вновь стать той девушкой из Хаббардз-Пойнт, которая раньше видела в жизни только хорошее.

По дороге домой из Балтимора Патрик сильно переживал по поводу случившегося. Он не выполнил свою миссию. С каждой милей он чувствовал себя все более подавленным, понимая, что должен позвонить Марисе. По крайней мере сказать ей, что с Сэм все в порядке, что она дома, но сделать это было очень трудно. Добравшись до съезда с шоссе, он поехал по прибрежной дороге. Захватив Флору из мастерской Анжело, он направился в Хаббардз-Пойнт, решив сначала, как и обещал Лайаму, навестить Лили. Ему хотелось оттянуть тот момент, когда придется сообщать неутешительную новость Марисе.

Но когда он добрался до дома Мэйв и постучал в дверь, там никого не оказалось. Машина Мэйв стояла у дома, в кухне горел свет, но самой Лили не было. Сердце Патрика глухо забилось — она уже однажды исчезла из этого дома. Он подумал об отпечатке пальца, найденном на водонагревателе, и обошел дом, чтобы попасть в подвал.

Дом Мэйв очень походил на корабль. Он стоял прямо на выступе скалы, выходящей в пролив Лонг-Айленд. Хотя на небе сияли звезды, а на востоке уже начала подниматься почти полная луна, было темно. Идя через розовый сад на заднем дворе, выходившем в сторону моря, он вдруг заметил совершенно невероятную вещь. Внимательнее поглядев на темную воду, он вновь увидел, как там мелькнуло что-то белое.

Это что-то поднялось из глубины и теперь возвышалось над поверхностью. В лунном свете оно выглядело блестящим и твердым, как огромный отполированный ствол дерева, который долго носило по волнам. Но когда Патрик подался вперед, то увидел, что у этого предмета были глаза. Огромные, влажные темные глаза, которые, мигая, смотрели прямо на него.

— Черт возьми! — воскликнул Патрик, отскакивая назад.

Флора зарычала. Спрыгнув на берег, она стала бегать взад-вперед чуть выше луж, оставшихся после отлива. Морское существо даже не пошевелилось. Не обращая внимания на собаку, оно просто отдыхало на поверхности воды в двадцати метрах от берега, глядя прямо на Патрика.

Флора залаяла. Потом уперлась в песок передними лапами, указывая на левиафана, и начала подвывать. Патрик был рыбаком; он частенько выводил «Вероятную причину» на лов полосатых окуней. Однажды он даже поймал на крючок голубую рыбу, которая потянула почти на двадцать килограммов. Но по сравнению с этим чудовищем все, что когда-либо ловил Патрик, казалось мелочью. В длину оно, должно быть, метра четыре. А поскольку он не раз посещал Аквариум и побывал в Новой Шотландии, то понял, что перед ним — кит-белуха.

Родина китов-белух — Кейп-Хок. Когда он там был месяц назад, впервые встретив Лили и Роуз, он слышал всю историю о Нэнни. Они считали, что она приплыла в Бостон, когда Роуз делали операцию на сердце. А может, это тот самый кит, теперь уже в водах Хаббардз-Пойнт? Может, это часть той океанографической аномалии, о которой говорил Лайам?

Откуда бы ни приплыл кит, казалось, он не торопился покидать это место. Сердце Патрика колотилось, как барабан, да так быстро, что он едва мог дышать. Флора, кажется, наоборот, успокоилась и примирилась с существованием этого монстра. Она лежала на берегу и тяжело дышала, высунув язык. Кит поднялся на поверхность, глядя прямо на Патрика.

Пока Патрик следил за китом, он почувствовал, как его сердце начало успокаиваться. Он ощутил, как какая-то легкость и свобода заполняют все его тело. Было что-то поразительно прекрасное в этом огромном животном; его глаза казались почти человеческими, будто за ними глубоко внутри находилась настоящая душа. Оно давало ему ощущение спокойствия.

И вдруг Патрик понял, что он должен сделать. Почти не думая, он достал мобильный телефон, набрал номер, который раньше редко набирал, но каким-то образом сразу запомнил.

— Алло? — отозвался женский голос.

— Мариса, — позвал он, — это Патрик.

— Привет, Патрик! — сказала она.

— Мне нужно было тебе позвонить, Мариса. Я сегодня кое-куда ездил.

— Правда? И куда же ты ездил? — спросила она.

— В Балтимор.

— Ох! — воскликнула она взволнованно. — Мы там раньше жили с Сэм. Она туда скоро вернется, если только не приедет сюда, на фестиваль.

— Мариса, я ездил повидаться с Сэм, — сообщил он.

— Но она же в Перу, — отозвалась она озадаченно.

Патрик посмотрел на кита. Его темные ласковые глаза глядели на него из морских волн. Он хотел как-то смягчить то, что ему придется говорить. Он держал телефон обеими руками, будто держал Марису за руку.

— Она дома, — сказал он.

Мариса ничего не отвечала несколько долгих мгновений.

— Не может быть… — наконец произнесла она.

— Мне очень жаль, — ответил он. — Он вернулась домой на прошлой неделе.

— Почему же она мне не позвонила? — прошептала Мариса.