Кристи побежал. Он бежал по Девятой авеню, прорываясь сквозь снежную бурю, а его сердце раскалывалось, как лед на пруду. Вокруг него возвышался город, пустыня света. На каждом углу его деревенские ботинки тонули в слякоти, в лужах. Прохожие несли пакеты с покупками, они радовались снегу. Кристи чувствовал себя ослепленным правдой, которую он только что услышал.

Он едва знал эту женщину, почему же тогда его настолько поразило ее предательство? Он побежал быстрее, каждый вздох обжигал легкие. Плечи и руки болели, мускулы горели от объятий и от того, что он выпустил ее из них. Он окутал ее своими объятиями, своим духом, он чувствовал, как ей это необходимо, и хотел дать ей еще больше. И вот она спокойно говорит ему, что видела его сына, что весь этот год помогала ему.

Кристи думал, что его сын… потерялся, пропал, может быть, умер. Неужели Кэтрин этого не понимала? Женщина в черном, его печальная подруга. Она не жила, а горевала, она отдала бы свою жизнь за возможность увидеть призрак умершего мужа. Она пряталась от жизни, тянулась к прошлому. Но сегодня…

Кристи думал, что достучался до нее. Он обнимал ее, чувствовал ее прекрасное тело, мечтал проговорить с ней всю ночь — все время, пока он будет в Нью-Йорке! Вот что он испытывал, гладя ее по волосам, уверяя ее, что она живая и должна продолжать жить. Может, он сошел с ума, но у него было дикое желание схватить ее, любить ее. Сегодня или всегда — какая разница?

Он думал, что они понимают друг друга, понимают правду жизни: что жизнь коротка, что она драгоценна и очень, очень нелепа. Если бы это было не так, то мог ли молодой муж умереть под Рождество? Или подросток — свет очей своего отца, сердце своей сестры — просто убежать и больше не появляться?

Почему бы не воспользоваться возможностью, самой неуловимой возможностью, чтобы обрести любовь и свет, которые так трудно найти? Они с Кэтрин не имели никаких шансов. Кристи знал это. Она была настоящей леди, у нее было много дорогих вещей и городской дом, который стоил больше, чем Кристи мог заработать за всю жизнь. А он — канадский фермер с руками, грубее наждачной бумаги, с корой и смолой под ногтями. Но в тот момент…

Он видел это в ее глазах, она чувствовала то же, что и он. Кэтрин О'Тул Тирни, красивая девушка из Челси, целует его, Кристофера К. Бирна. Он чувствовал, как она дрожала в его руках, смотрела в его глаза с той же невыразимой надеждой, что жила в нем. Но потом она сказала ему правду. Правду о Дэнни.

Неужели они посмеялись над ним, Кэтрин и ее подруга? Кристи понимал, что это не имеет значения, не относится к делу. Имело значение только то, что Дэнни жив и что Кэтрин знала это. Кристи должен был радоваться первому. Второе не следовало принимать во внимание. Это не шло ни в какое сравнение с тем, что Дэнни жив…

Проходя мимо отеля «Морской», где вместо окон были иллюминаторы, он увидел лимузины, из которых выходили люди. Что-то заставило его замедлить шаг и понаблюдать за посетителями, поднимавшимися по широким ступеням террасы. Нью-Йорк — действительно странное место, подумал Кристи. Он так долго продавал деревья в Челси, что у него было время проследить, как этот район меняется, если следовать от дома для старых моряков к убежищу для сбежавших детей и дальше к этому дорогому отелю и ресторанам.

К этому ли стремился Дэнни? Может, приезжая на Манхэттен, он мечтал о вечеринках и красивой жизни? Наблюдал, как его отец продает елки красивым людям, и захотел стать таким же?

Наблюдая, как люди собираются на вечеринку, Кристи слился с тенями. Они были одеты в черное: черные костюмы, черные пальто, черные бархатные накидки, блестящие черные ботинки. Несмотря на соль, песок и слякоть, их ботинки были отполированы до блеска. Кристи представил, как их обладатели выходят из дорогих квартир и сразу садятся в лимузины, а из лимузинов шагают на ступеньки отеля. Им никогда не приходилось промочить ноги.

Неужели Дэнни хотел именно этого!? Неужели жизнь в Новой Шотландии была так ужасна? Кристи подумал о ферме, о ботинках, которые носил Дэнни. С тех пор как он начал ходить, он всегда хотел «Сорелз» — мощные рабочие ботинки, как у его отца. Кристи сажал Дэнни на колени, пока тот завязывал шнурки. Мозг Кристи был занят ботинками — детскими ботиночками Дэнни, ботинками десятилетнего мальчика, подростковыми ботинками, заляпанными грязью, удобрениями, еловыми иголками, смолой, солью, сеном и сажей.

Он думал о лесных пожарах. Молния попала в дерево, и сразу же огонь охватил пол-акра леса. Дэнни пришлось пропустить школу, чтобы помочь на ферме. Один день, потом другой, потом весь подготовительный период перед экзаменами. Кристи сказал себе, что Дэнни достаточно умен, чтобы все наверстать. Одной дымной ночью, когда деревья еще тлели, он услышал разговор детей, которые не знали, что он их слышит. Они сидели на крыльце, наблюдая, как светлячки летают над высокой травой.

— Поймаешь мне парочку? — спросила Бриджит у брата.

— Я слишком устал, Бриди, — ответил он.

— Я хочу собрать всех светлячков в банку и выбросить их в море, — сказала она.

— Зачем?

— Чтобы они были подальше от деревьев, я не люблю огонь.

Кристи подавил смех, а вот Дэнни не смог удержаться, громко засмеялся.

— Это хороший огонь, — сказал он. — Ты, моя сестра, не можешь верить в такую ерунду.

— Но что-то продолжает вызывать огонь!

— Бриди, светлячки вырабатывают вещество, которое называется люциферин; оно вступает в реакцию с кислородом, и это заставляет их светиться. Это холодный свет, не о чем беспокоиться.

— Ты уверен?

— Да, мы проходили это по биологии.

— Что же тогда вызывает пожары?

— Молнии, жара, засуха. Весной я воспользовался школьным компьютером, чтобы проверить новый датчик на борту спутника Национальной службы по океану и атмосфере. Видишь ли, группа, исследующая лесные пожары, установила новые алгоритмы обнаружения дыма, и я клянусь, что, если бы у меня был доступ к их сайту, я смог бы предупреждать отца об опасности пожаров. Этот инфракрасный канал, который, как я думаю…

— Дэнни! О чем ты говоришь?

Кристи был потрясен. О чем это говорил Дэнни? Все, чему научил его сам Кристи, требовало глубоких знаний, но по узкой тематике: выращивание деревьев, чтобы их можно было продать за большие деньги. Дэнни говорил о другой сфере науки, причем с огромной страстью, его влекло к исследованиям и открытиям.

Когда Кристи был честен перед самим собой, особенно если не спалось по ночам, в глубине души он признавался, что, наверное, не прав, что удерживает сына. Какое право он имеет просить мальчика с таким умом зарабатывать на жизнь с помощью граблей и пилы? Этот вопрос и сейчас терзал его: сердцем он понимал, что сам оттолкнул сына.

В отель стекались шикарно одетые люди. Мысли Кристи переключились с Дэнни на Кэтрин, его печальную, застенчивую девушку. Она тоже была шикарной. Но он никогда, ни на минуту не предполагал, что она носит черное по каким-то иным причинам, нежели траур. Сегодня она рассказала ему о Брайане.

Она казалась такой мягкой и искренней. Кристи чувствовал, что для нее признание в том, что она хотела увидеть призрак Брайана, значило очень много. А возможность поддержать ее, уверить в том, что жизнь будет и должна продолжаться, что нельзя дать горю разрушить ее, переполнила Кристи нежностью и добротой.

Теперь Кристи чувствовал, как горе разрушает его. Он перестал понимать людей. Потеряв Мэри, он сделал все возможное, чтобы вырастить детей. Он думал, что привил своим детям определенные ценности, думал, что хорошо разбирается в друзьях, в Кэтрин.

В этот момент он заметил, как по улице медленно движется патрульная машина. Полицейские смотрели на него. Один из них был Рип Коллинз, он опустил окно.

— Что случилось, Кристи?

— Просто прогуливаюсь, — ответил тот.

— Отличный вечер для прогулки — если ты из Канады, — ухмыльнулся Рип.

Кристи знал, что тот не имел в виду ничего плохого, поэтому попытался улыбнуться.