Возможно, так и было, но только не на арене состязания.

   Олег выдохнул и заставил себя сесть.

   Сначала пришлось предпринять неудачную попытку сделать это. Боль и тяжесть в груди не давали ему возможности выпрямиться. Живот и вовсе отзывался острой резью, будто накануне мужчина съел что-то не то. Но Олег едва ли мог вспомнить вкус проглоченной недавно булочки, не говоря о нормальной еде.

   Лопатки ощущали сырость и холод земли, но это совсем не способствовало тому, чтобы побыстрее подняться с нее. Мышцы уже смирились с состоянием расслабленности и не хотели выходить из него.

   Странно, но в голове не было шума. Даже легкого укачивания. Ничего. Обойтись без сотрясения, оказавшись так близко к эпицентру взрыва, а потом еще пролетев несколько метров по воздуху, не сломаться при ударе об дерево. Повезло, так повезло. Хотя с последним пунктом можно было поспорить.

   Состояние его ребер ухудшалось и сейчас, возможно, приближалось к критической отметке.

   Не поднимаясь с земли, Олег вялыми руками, оттянул повязку из тряпок с груди и посмотрел на расползающийся по коже темный синяк. На него было страшно смотреть, не то, что прикасаться. И все же, атлет коснулся пальцами своего тела, тут же ощутив новую волну боли, заставившую его безвольно опустить руки и быстро задышать.

   Закрыв ненадолго глаза, он пытался представить что-нибудь хорошее, как-то отвлечься. Не получалось.

   Главное задачей теперь было не умереть от полученных травм раньше, чем он не останется единственным живым атлетом на арене. Но достигнуть этой цели казалось все сложнее и сложнее. Особенно теперь, когда прошло много времени и в игру вступили многие ее участники.

   Судя по быстро сгущающимся сумеркам, часы должны были показывать примерно начало шестого.

   Перевернувшись на бок, чувствуя, как листва облепила и всю его спину, Олег поморщился, продолжая дышать воздухом наполненным ароматами разложения и утекающего времени. Сейчас почему-то именно это волновало его больше всего. Хотелось вдохнуть чистый кислород без посторонних примесей. Странное желание.

   Он никогда не думал, что оказавшись на самом краю, будет желать сделать глоток свежего воздуха. Мужчина пытался подумать о Марго, но боль мешала представить ее лицо, словно он пытался разглядеть женское отражение в озерной глади, на которую постоянно падали камни самых разных размеров. Идущие по воде круги искажали реальность, или же наоборот делали ее самой, что ни на есть настоящей.

   Сжав зубы, атлет уперся ладонями в землю и оттолкнулся от нее, придавая своему телу сидячее положение.

   Привалившись спиной к дереву, казавшемуся таким же холодным как ковер из мокрой листвы, он продолжил очищать рот, теперь уже помогая пальцами. Но это только ухудшало ситуацию: они тоже были все в налипших частях прелых листьев, только еще сильнее забивающих горло и мешавших дышать.

   Мотая головой из стороны в сторону, шея слушалась его лучше всего и меньше всего причиняла неприятных ощущений, Олег пытался прийти в себя

   Вероятно, ему повезло больше других, потому что он все еще был жив. Но в ответ на эту собственную мысль он только засмеялся. Точнее, попытался это сделать, тут же согнувшись от острой боли в груди. Получалось только хрипеть и улыбаться.

   Более-менее очистив рот, мужчина почувствовал, как сильно саднит верхняя губа. Ощупав ее пальцами, он пришел к неутешительному выводу: левый край ее в прямом смысле разодран. Шрам останется ужасный, подумал Олег, делая медленный глубокий вдох и задерживая дыхание.

   Нужно было убедиться, что с ним на самом деле все в порядке. В каком-то подобии порядка, поправил сам себя атлет.

   Сердце тут же начало убыстрять свой ритм. Тяжело было не дышать еще и из-за ужасного привкуса во рту, от которого теперь было не избавиться. Хотелось пить, но об этом можно было только мечтать. Не только из-за того, что воды не было, но и потому даже просто глотать было невыносимо больно.

   Олег смог досчитать до сотни, после чего шумно и жадно задышал.

   Для человека со сломанными ребрами, совсем недавно пережившим взрыв полного баллона с горючим, этот результат был неплохим, но и не очень обнадеживающим. Олег с улыбкой подумал, как ужасно выглядят сейчас его рентген и томограмма, но в ближайшие несколько часов ему их увидеть точно не суждено. Да и ни к чему это знание. Какая разница, что будет потом, если важно лишь то, что есть сейчас.

   Зацепившись за эту мысль, он заставил себя подняться: упереться ногами посильнее и вытянуться вверх вдоль древесного ствола, подобно движению гусеницы. Сквозь дыры в плаще и костюме кожа ощущала обжигающе холодные прикосновения коры и листьев. Появлялись мелкие царапины и ссадины. Позвоночник ныл из-за долгого лежания на земле. Кости противно похрустывали, вставая на свои места.

   Вдыхая через нос и выдыхая через рот, Олег поежился от холода, отметив, что маскировочная накидка почти полностью пришла в негодность. Теперь даже от чужих взглядов плащ не мог спасти, окончательно превратившись в кусок тряпки, пригодный разве что для перевязок.

   Оглядев свое тело, насколько это позволял угол обзора, мужчина усмехнулся. После таких травм теперь нет никакого смысла обвязываться лоскутами одежды. Нужно идти дальше и не задумываться о том, как больно или как сильна усталость. Есть цель, дорога до которой по-прежнему лежит перед ним, а у него еще есть силы идти по ней.

   Все еще опираясь на дерево, потому что Олег не чувствовал достаточной уверенности в своих ногах, он оглядывал пейзаж вокруг.

   Почти догорело все, что горело прежде. Редкие языки пламени еще облизывали сушняк вдалеке, но они очень скоро погаснут под натиском надвигающегося тумана и холода. Черные пепелища круговыми отметинами виднелись повсюду. Особенно выделялось почти идеальное по форме место взрыва. Оно оказалось больше, чем можно было себе представить. После такого не выживают, хотелось сказать самому себе, но Олег все еще дышал и чувствовал боль, а значит, его время еще не пришло, даже в такой ситуации.

   Несколько крокодилов выползли за воображаемую черту своего мирка возле озера и растаскивали обугленные куски чего-то розово-багрового. За некоторые они даже начинали драку, мотая своими длинными раскрытыми пастями.

   Смотреть на это Олег не стал. Опустив глаза, он громко и разочарованно выдохнул, непроизвольно застонав и едва не опустившись обратно на землю.

   Рядом с ним валялся его арбалет. Плетеная тетива была разорвана словно тонкая паутина. Пушистые хвостики кевларовых нитей безвольно уткнулись в листву. Автоматический зарядный механизм напоминал открытый человеческий перелом: подвижная часть и поворотная шестеренка торчали в сторону от вытянутого корпуса. Ему тоже досталось. Глубокая трещина не деформировала композитный материал, но все же привела его в полную непригодность для боевых действий. Пара оставшихся металлических стрел, безвольно торчали из мягкой грязи, только напоминая о своем некогда грозном предназначении.

   Чуть в стороне, присыпанный все той же гниющей листвой, покоился мешок. Олег подумал, что от ампул с препаратами вряд ли что-нибудь осталось, но все же надеялся, что им повезло больше, чем арбалету.

   Двустволка, топор и лезвие от рапиры, сильно погнувшееся по какой-то неведомой причине, были разбросаны вокруг, словно ударная волна решила ими немного поиграться, а потом внезапно потеряла интерес к этим вещам, быстро угаснув и оставив их для прежнего хозяина.

   В памяти всплыл момент взрыва, и Олегу снова стало плохо. Он закусил губу, поморщившись от боли. Что же за катализатор был в том баллоне, и под каким давлением, если взорвался он почти, как самая настоящая бомба, способная оставить после себя воронку диаметром метров в двадцать, попутно превратив каменные глыбы в нечто бесформенное, рассыпавшееся по пеплу белесыми дорожками.

   Кое-как отделившись от дерева, Олег сделал шаг вперед, медленно нагнулся и взял в руки арбалет. Тащить его с собой дальше не имело никакого смысла, но ему хотелось еще раз прикоснуться к этому произведению оружейного искусства.