Бросив взгляд вдоль стены, атлет убедился, что еще четыре куска острой стали готовы были сработать и пронзить незваного гостя, если тот попытается коснуться ручки на раме или ее самой. Лезвия поблескивали, будто сама смерть смотрела на мир живых с той стороны всегда открытыми глазами.

   Осматривая комнату изнутри, Олег одновременно пытался как-то совладать со своей рукой. Мышцы все еще были слишком напряжены и плохо слушались, а боль не желала отступать. Неплохо было найти аптечку, но на подобную удачу он даже и не надеялся.

   Хотя бы один медкомплект на арене всегда находили, но за него разворачивалось такое сражение, что лучше было бы истекать кровью, чем пытаться отобрать пачку бинтов и шприц с обезболивающим у озверевших соперников.

   Олег представил, что прямо под ним на огне стоит огромная сковородка, на которую их всех и бросают по одному. Чем дольше ты находишься на раскаленном металле, тем сильнее ты меняешься, все больше теряя свою человечность и забывая, зачем вообще все это нужно и почему ты пришел сюда.

   Лицо своей возлюбленной он представлял еще очень четко и помнил, что делает это ради нее, но все больше отвлекающих факторов стирали ее из его сознания. И самым главным из них была борьба за собственную жизнь. С атлетами. С ареной. С триумфаторами. И даже с самим собой. Со своими мыслями, будто неотступающая боль, разливающимися в голове и не желающими исчезать.

   Они жили совей собственной жизнью, едва ли соотносясь с происходящим и будто издевательски подсовывали вечно раздражающие воспоминания о детстве или о его последних днях до начала состязания.

   Превозмогая боль, Олег сжал кулак левой руки, издавая какие-то дикие звуки, сквозь сжатые зубы.

   Мелкая дрожь пробежала по всему телу.

   В тишине было слышно, как в коридоре скребутся мыши или крысы. Сквозняк проникал внутрь через выбитое окно, гоня по полу мелкий сор и каменную крошку. Болтающиеся цепи наполняли зал металлическим позвякиванием, будто мечтавшие стать самым причудливым воздушным колокольчиком в мире.

   Олег приподнял одну из простыней и, не без опаски, заглянул под нее.

   Пианино с выбитыми клавишами, которые сейчас валялись возле деревянных подножек. Лакированный музыкальный инструмент выглядел так, будто его пыталась сожрать свора собак: по всем поверхностям виднелись сколы и царапины, глубокие дырки, похожие на те, что остаются от звериных клыков. Олег конечно чаще видел такие раны на людском теле, но и на дереве они мало чем отличались, разве что не кровоточили.

   Он посмотрел на свою перевязанную руку. Светлый материал ткани приобрел багровый оттенок. Кровь не останавливалась, хоть и текла не так сильно, как раньше. Сдавленно выругавшись, Олег пожалел, что не способен подобно альбиносу равнодушно относиться к полученным ранам и, более того, вообще не обращать на это никакого внимания.

   Оскар должен был выйти на арену предпоследним, что значительно облегчало его задачу по выживанию.

   Появилась совсем запоздалая мысль, что все участники состязания записали в жнецы именно его еще и потому, что он был первым. Нет ничего лучше, чем подготовиться к встрече остальных и методично убивать тех, кто слишком выделяется или намного превосходит других атлетов. Никому и в голову не приходило, что настоящий жнец начнет игру под девятым номером, когда одна половина участников уже будет убивать друг друга, а вторая все еще томиться в ожидании.

   Покачав головой, Олег обнаружил под остальными простынями большой круглый стол, на который будто вылили банку кислоты, гору из старых стульев, громоздившихся прямо посреди зала, что-то вроде буфета, пустого и без стеклянной дверцы, и низкий продавленный пуфик, обтянутый черным сатином.

   Именно он больше всего привлек внимание мужчины, совершенно не вписываясь в перечень увиденных предметов. Он словно был совсем из другого времени, как и все люди, оказавшиеся на этой арене.

   Поглядев на дверной проем, за которым должен был начаться коридор, Олег так думал, он сдернул простыню и несильно стукнул топором по мягкому на вид сиденью.

   Металлический звон наполнил помещение.

   Довольно растянув губы в улыбке, Олег еще раз осмотрелся, убедившись, что он по-прежнему один, и принялся аккуратно срезать ткань с пуфика. Это оказалось довольно сложным занятием с использованием только одной руки. Вторая все еще едва слушалась своего хозяина, который возлагал большие надежды на то, что было спрятано в очередном тайнике.

   Но про себя он отметил, что очередным его назвать сложно. Похоже, триумфаторы немного перестарались с ловушками и попытались как-то компенсировать это. Ничего лучше, чем хорошенько запрятать полезные вещи они, будто не придумали. Возможно, тайников могло быть и больше, но Олегу довелось найти лишь второй за все время своего пребывания здесь. В прошлых сезонах, за один час первый участник состязания иногда умудрялся обвешаться снаряжением не хуже бывалого спецназовца. Ему такой возможно явно никто не предоставил.

   Тем более, теперь уже поздно думать об этом, лучше сосредоточиться на текущем положении дел, а оно было не самым радужным. Сейчас Олег едва ли мог сражаться в полную силу. За спиной все еще висело ружье, но без патронов от него не было совершенно никакой пользы. А махать топором одной рукой тоже было не лучшей идеей: идя только в атаку, а с таким раскладом поступить можно было только так, ты остаешься совершенно беззащитным.

   Плотная обивка, наконец, поддалась и сквозь широкую прорезь атлет смог разглядеть матовый сенсорный дисплей. Засунув ладонь внутрь пуфика, он извлек из него очень странное на вид устройство. Оно было похоже на нечто среднее между мобильным телефоном, блоком управления микроволновки и портативным аудиоплеером с широким динамиком.

   Олег знал, что это такое и был совсем не рад тому, что состязание перешло на следующий уровень жестокости. Китти была права, когда говорила, что все будет иначе.

   В своих руках мужчина сжимал "грязную" бомбу замкнутого радиуса действия. То, что казалось колонкой, на самом деле было капсулами с токсином, который разрушался, вступая в реакцию с кислородом, но перед этим успевая проникнуть во все живые организмы на обширной территории. Судя по размеру устройства, он равнялся примерно восьми или десяти метрам, может чуть больше. Сам взрыв мог быть не сильным, похожим на пшик рождественской хлопушки, но любой вдохнувший токсин, был обречен на мучительную смерть.

   Олег не мог точно сказать, чем заряжена подобная бомба, но ему довелось несколько раз видеть ее в действии. Многие боевики и террористы на южных границах страны, еще до краха, уже не гнушались применять подобное в противостоянии с силовиками и миротворцами. Из-за разработанной технологии, позволяющей контролировать распространение химического реагента, страдали лишь выбранные участки. А применяя подобное оружие против военизированных конвоев, можно было и вовсе вывести из игры всю живую силу противника, не повредив технику, оружие и припасы.

   Не смотря на то, что сейчас эта бомба была ему бесполезна, Олег не сомневался, что это по-настоящему стоящая находка. Но глядя на темный экран устройства, он не был уверен в том, что сможет пустить ее в дело. Совсем одно убить человека своими руками, и другое заставить его страдать.

   От рюкзака-парашюта уже ничего не осталось и Олегу пришлось сделать новую сумку из белой простыни. Быстро справившись с этой задачей, отметив, как все лучше и лучше он себя чувствует, мужчина закинул свою ношу за спину и выглянул за дверь.

   С той стороны действительно оказался просторный темный коридор. Повсюду валялись обломки картинных рам, но самих холстов не было видно. Ни целых, ни разодранных. Только клочки бумаг, которыми игрался ветер, то взмывали над полом, то скользили по нему, будто маленькие кораблики по волнам. Высокий потолок выглядел зияющей черной дырой, зависшей над головой, как та самая пресловутая бездна, почему-то оказавшаяся совсем не там, где ей положено быть, но от этого не менее внимательно вглядывающаяся в тебя.