Со ставками Олегу было все понятно, а вот про коэффициенты на победу он слышал впервые.

   - Они оценивают физические и умственные способности, а потом просто высчитывают вероятность, кто дольше всех протянет, - тихо поделился с Олегом сидящий рядом Гриф, - отсюда вывод: на кого ставки ниже, тот счастливчик. Первый в очереди на встречу с тобой.

   Разведчик продолжал считать его жнецом. Определенно, это казалось ему забавным.

   - Интервью должно было проводиться на второй день, чтобы вы все не воспринимали друг друга одними бездушными цифрами на одежде, но у нас получилось немного иначе, благодаря некоторым личностям, по вине которых теперь есть много недовольных таким поздним появлением коэффициентов.

   Сержант замолчал и зло уставился на мужчину, часть дня провисевшего под потолком главного зала вниз головой.

   - Но, так или иначе, все возвращается на круги своя. После того, как со всей этой ерундой будет покончено. У нас будет еще достаточно времени, чтобы каждый день изматывать вас физическими упражнениями и теоретическими занятиями. И уже совсем скоро, вы выйдете под свет прожекторов на арене и убьете друг друга.

   Мужчина с бульдожьим лицом закончил свою речь и тоже уселся на сиденье, сложив руки на груди и поджав губы.

   Автобус быстро несся по дороге на север.

   За окном мелькали знакомые когда-то пейзажи, теперь обретшие совершенно иной удручающий вид. Улицы были заполнены людьми, шарахающимися от несущегося по шоссе транспорта. Многие из них с трудом стояли на ногах, но каким-то чудом продолжали двигаться. В новом мире, куда легче было идти, неважно куда, но сохранять ритм движения, чем подняться после падения.

   В такое ранее время многие спешили на работу. По давно привычным и безопасным дорогам. Почти никто не пытался сократить путь через переулки или дворы. Каждый прекрасно знал, чем это может кончиться.

   Мужчины и женщины, немного детей лет десяти и подростки, совсем недавно еще бывшие такими же малышами, но уже не сидящие без дела, а пытающиеся хоть как-то облегчить свою жизнь. Больше никого нельзя было выделить в разношерстой людской толпе, живущей своей собственной жизнью.

   Олег отвернулся, чтобы не смотреть на людской поток и покосился на Грифа.

   Тот делал вид, что дремал, но его глаза постоянно дергались и быстро моргали, позволяя ему не терять картину происходящего, постоянно дополняя мысленный образ тем, что попадало на сетчатку глаз. Сложенные на коленях руки тоже были расслаблены не до конца, в любой момент готовые защищать своего хозяина.

   В какой-то миг Олегу захотелось громко щелкнуть пальцами возле его носа и посмотреть, что будет твориться дальше, но здравый смысл возобладал над этим глупым порывом.

   Ехать было скучно.

   Пейзаж за окном почти не менялся. Лишь изредка автобус скрывался во тьме тоннелей, освещая себе путь желтыми огнями фар.

   Жители Москвы были повсюду, словно издеваясь над той небольшой цифрой, которая считалась городским населением. Люди выглядели одинаковыми, потому что больше не существовало такого понятия, как классовая разница. После экономического краха все оказались равны и выживали теперь уже на равных. На два лагеря всех делила лишь мораль, крохи которой уже практически полностью были вытеснены из человеческого сознания, и сила, которая задавала тон и правила на улицах.

   Несколько раз на них пытались напасть, или скорее, просто проявить агрессию: в автобус летели камни и бутылки, бьющиеся на сотни осколков. Слышались редкие крики, похожие на животные вопли: бессмысленные, протяжные, полные разочарования и ненависти, которая выплескивалась через край.

   Несколько выстрелов из крупного калибра быстро загоняли отважившихся на подобное обратно в их норы. Раскатистый маслянистый звук и свистящие пули, разрезающие воздух, впивались в бетонные стены и разносили вдребезги заляпанные грязью витрины магазинов. Каменная крошка сыпалась на мостовую, эхом вторя оружейной песне.

   Атлетов мало заботило то, что творилось по ту сторону окна.

   Перед Олегом сидело достаточно людей, чтобы понять, как сильно он заблуждался раньше, думая, что состязание - это один из способов сохранить себя, пусть и заплатив за это слишком большую цену.

   Ошибка его была в том, что он пытался все еще цепляться за то, что все такие, как прежде, но люди, на самом деле, уже давно изменились и перестали походить на самих себя. Новый мир сделал их такими, не оставив иного выбора. Лишь, как и в былые дни, подвесив в воздухе иллюзорную надежду, что есть еще несколько путей, пройдя по которым может стать лучше, может все измениться и перестать походить на ужаснейший кошмар, будто посланный в наказание за грехи, оставшиеся тусклыми следами на страницах прошлого.

   Разглядывая шрамы на лице Сержанта, он пытался понять, кто этот человек и чем он на самом деле занимается. У него не было нашивки корпорации, но его убеждения явно делали его очень преданным. Обычно так ведут себя те, кому по-настоящему спасли жизнь или позволили вернуться к ней после чего-то похожего на погружение к самому дну, откуда обычно уже просто нет пути назад.

   Дорога заняла больше времени, чем можно было ожидать.

   Многие откровенно уже начали скучать, переглядываясь и привставая со своих мест, чтобы получше рассмотреть, где они сейчас находятся.

   В какой-то момент Олег решил, что их везут к старому зданию телецентра возле руин останкинской башни. Проезжая по широкой улице, где раньше размещалась высотка, он увидел вдалеке, прикрытый плотными облаками купол над ботаническим садом. Это была одна из арен, где проводились состязания. Ее закрытость позволяла создателям творить внутри все, что угодно: от погодных условий с настоящими молниями, до климатических перепадов, если того требовал сюжет сезона.

   Поморщившись, Олег вздохнул. Каждый раз триумфаторы придумывали что-то новое, чтобы удержать у экранов и без того послушно смотрящих шоу людей. То это были гладиаторские мотивы древнего Рима, когда на арене удавалось найти лишь холодное оружие, а бороться приходилось не только с другими людьми, но и с дикими животными вроде львов и тигров. То реконструкция военных времен первой мировой, когда винтовки клинило после первого же выстрела, а бомбы того и гляди готовы были взорваться в руках тех, кто отваживался их использовать. Иногда идеи были действительно оригинальными, заставляя восхищаться именно ими, а не кровавыми убийствами, творящимися на их фоне.

   Что ждало участников в этот раз, не знал никто. Наверняка, половина из сидящих в автобусе жаждала, чтобы это оказался сценарий без огнестрельного оружия, остальные могли только на него и уповать, не выделяясь своей силой и сноровкой для рукопашной схватки. Даже тяжелый топор или метательные ножи вряд ли бы дали им какое-то преимущество перед тренированными убийцами, коих среди шестнадцати участников состязания точно хватало.

   Олегу было все равно.

   Что-то подсказывало ему, что впереди ждут проблемы гораздо серьезнее, чем история их противостояния. Это нужно зрителям, но не тем, кто сам стал частью этого события, и будет творить его своими руками.

   За окнами уже совсем рассвело и потеплело, когда автобус вырулил на один из расчищенных проездов и покатил к огромному зданию бывшего офисного центра, который сейчас больше всего походил на укрепленную военную лабораторию.

   Два ряда плотных металлических сеток под напряжением, отделяющие первый пропускной пункт от высоких кирпичных стен, которые не заслоняли собой четырехэтажный комплекс с широкими панорамными окнами. Их черные проемы, краска-хамелеон, зияли в лучах поглощаемого солнца, будто ненасытные рты раскрытые, чтобы проглотить весь мир. Тут и там виднелись следы былых сражений: разбросанные осколки мин и гранат, неразорвавшиеся снаряды самых разных форм и размеров, дыры от пуль в стенах и столбах освещения, которые почему-то горели, не смотря на то, что день уже был в самом разгаре.