Его напарник, по работе на заводе, тоже любил заниматься таким в любую свободную минуту. Порой то, что он говорил, пугало Олега куда сильнее, чем его собственные мысли, не своей жестокостью или сумасшествием, а излишней правдоподобностью. Самая невероятная догадка могла иметь свое мерзкое реальное воплощение, через которое предстоит пройти победителю состязания.

   И стать триумфатором.

   Олег впервые подумал о происходящем именно в этом ключе. Многие ли приходили сюда только ради этого звания? Или же на первом месте всегда стояли деньги и возможность позабавить страну кровавыми убийствами.

   Теперь ему стало понятно и то, что раньше не давало покоя: почему все как один атлеты ведут себя по правилам, установленным для них, а не пытаются действовать иначе. После встречи с Бридой эта загадка перестала быть таковой. Она бы ни за что не позволила человеку неподходящему для состязания испортить ее детище.

   Каково это быть создателем подобного?

   Вот на этот вопрос у него точно не было ответа, и вряд ли он когда-нибудь появится.

   Как думали эти люди в былые дни, когда еще задумка только оформлялась и принимала свои первые очертания. Сколько всего пришлось сделать, чтобы превратить простую охоту за сокровищем в кровавую битву на выживание. Что чувствуют сейчас, видя в какого мощного колосса превратилось состязание всего за несколько лет, полностью заменив все прошлые развлечения.

   Наверное, каждый из триумфаторов понимал, что это единственный противовес разваливающемуся обществу. Кто бы мог подумать, что однажды, именно жажда смерти и жизни будут ярко сиять, как путеводные звезды для заблудших и обреченных людей в мире, где и то и другое полностью обесценилось.

   Олег снова заворочался, но понял, что не может уснуть.

   Встав и подойдя к окну, мужчина прислонился к нему лбом. Холодок стекла коснулся его кожи. Неяркие огоньки перед глазами, темное марево ночи, тонкий слой белесого тумана у самой земли.

   Он вспомнил, как однажды видел такой туман, что его можно было потрогать.

   Это случилось на высокогорье неподалеку от Кабула. Было такое же раннее утро, когда сон еще крепок, а новый день никак не может начаться из-за плотных туч, закрывающих собой лазурь небес. Слух улавливал только шаги часовых, их негромкую болтовню ни о чем, длящуюся чтобы не уснуть. Среди множества ароматов царили запахи жженного металла, пороха и табачного дыма. Олег явственно ощутил боль на переносице: в тот день он пропустил прямой удар в лицо от одного из террористов, которых преследовала его группа. Нос еще долго потом заживал, но смуглому арабу повезло куда меньше: две пули в груди быстро остудили его желание драться. Но это было позже, а утром, с горных вершин спускался туман. Высокой надвигающейся волной, словно устрашающее цунами, только очень медленное и неповоротливое. Он захватывал метр за метром земли, погружая все в непроглядную пелену. Да него можно было дотронуться: из-за высокой влажности на руках оставались капли воды, как будто человек мог зачерпнуть что-то таящееся там, в непроглядной молочной пелене. Но это лишь забавляло туман, который становился все гуще, не теряя своей плотной формы до появления первых солнечных лучей, едва прорывающихся сначала сквозь завесу темных облаков, и только потом проникая в туман, разрывая его клубящееся тело на части.

   Олег покачал головой.

   Как и многие другие дни в его жизни, тот был очень плохим. Они попали в засаду и очень немногие смогли выбраться из западни живыми. Винить в этом себя было глупо, но он все равно чувствовал свою вину, прекрасно понимая, что это будет преследовать его до последнего дня.

   До сирены он так и не смог заснуть.

   Выйдя из комнаты и медленно спуская по лестнице вниз, его все еще преследовали воспоминания, терзавшие сознанию ночью, и мысли после разговора с Грифом, который, не смотря на всю свою подготовку, ошибочно записал Олега в жнецы.

   Был ли он на самом деле прав в том, что все до единого понимали, что творится в недрах состязания? Или это была всего лишь еще одна не подтвержденная догадка?

   Олег не знал.

   Пройти отбор, забравшись на гору и так было непросто, а если добавить к этому участие женщины-жнеца, то вообще удивительно, как половина из атлетов, которые сейчас в большинстве своем шагали с заспанными лицами и плохо сдерживаемым недовольством, вообще попали в этот дом.

   Ему пришло в голову, что сегодня их подняли еще раньше, но проверить это не было никакой возможности.

   За все время, что он жил здесь и готовился к состязанию, нигде не видел часов и все время, которое было известно Олегу, ограничивалось рассветом и закатом, а также внутренними ощущениями, которые вряд ли соответствовали истинному ходу часовой и минутной стрелок.

   Возле фонтана все столы были расставлены на равном расстоянии друг от друга, стулья стояли ровным рядом вокруг них. Нигде не было и следов вчерашних шахматных досок. Их сменили тарелки и столовые приборы, которые уже были на своих местах, дожидаясь голодных атлетов.

   На завтрак подали все ту же противную кашу и небольшую плошку свежих фруктов, беспорядочно нарезанных на мелкие и большие куски, перемешанные с красными ягодами клюквы и брусники. В высоких кружках дымился настоящий черный кофе. Пах он отвратительно, но никто не отказался от напитка, который так давно не обжигал горло своей горечью.

   Впервые за долгое время, все шестнадцать участников находились в одном месте. Кто-то с ненавистью поглядывал на других, кто-то ел, уставившись в тарелку и желая лишь поскорее отправиться на новую тренировку, потому что там, возможно, выдастся случай проявить себя или просто хорошенько врезать кому-нибудь из атлетов.

   Между людьми нарастало напряжение, которое непременно дойдет до критической отметки и вот тогда их выпустят на арену.

   Олег встретился взглядом с Марой.

   Девушка неспешно поглощала завтрак. Ее длинные волосы вновь были собраны в аккуратную косу, перекинутую через плечо. Свет становился все ярче, заливая зал утренним блеском, играющим на рыжих локонах. Ее майка, надетая поверх нескольких перевязок, сильно обтягивала тело, выделяя ее формы и линии. Это определенно было ей не по душе.

   Она улыбнулась ему уголками губ и больше старалась не смотреть в его сторону.

   Следующим, кто заинтересовал Олега, был мужчина, который пытался убить Мару. После наказания выглядел он чертовски плохо: все лицо и шею покрывала вязь вздувшихся вен, а глаза краснели полопавшимися капиллярами. Еще сильнее пожелтевшая кожа обтягивала его скулы. Трясущиеся руки с трудом держали ложку, а чашку и вовсе ему приходилось сжимать обеими ладонями. На плечах алели отпечатки врезавшихся в плоть веревок, будто самые жуткие татуировки.

   Олег понимал, что просто так этот мужчина не оставит Мару в покое. Он был похож на настоящего бандита из прошлого, которому только кожаной крутки не хватает и золотой цепи на шее. Для такого месть всегда на первом месте, а если кто-то задевает его самолюбие так и вовсе вендетта становится смыслом жизни. Наверняка и Сержант, которого сейчас не было ни видно, ни слышно, тоже попал в черный список, но до него будет добраться сложнее, чем до одного из атлетов.

   Гриф сидел дальше всех, на своем любимом месте у окна. Он уже справился с едой и сейчас отстраненно разглядывал женщину с номером девять на груди. Морщинистое лицо жнеца ничего не выражало. Она методично отправляла в рот кашу, свободной рукой постукивая по столу. В отличие от остальных, ее спокойствие было продиктовано тем, что она знала все, что будет дальше и могла позволить себе спокойно к этому подготовиться, особенно, когда тебя и так всю жизнь тренируют лишь для одного: выйти на арену и сбалансировать состязание.

   Олег задумался.

   Вспоминая все предыдущие сезоны, он без труда отметил, что многие фавориты, способные в одиночку справиться с остальными пятнадцатью, были убиты или ранены участниками, которые на первый взгляд едва ли что-то из себя представляли. Именно такой казалась эта женщина, сейчас отодвинувшая от себя тарелку и сидящая сложив руки в замок. Ее делали особенной разве что клыки во рту, но она его не так часто открывала, и едва ли каждый за своим столом знал об этой ее особенности.