Смысл идеи состязания сводился к двум этапам: во-первых, поиску грааля. Так назывался прямой пропуск в Кремль. Он всегда выглядел по-разному и находился в самых неожиданных местах. Олег помнил, как в одном из первых сезонов граалем была электронная ключ-карта, которая лежала на верхней балке двери, через которую на арену прошли все участники. Ее так и не нашли, но в этом случае в дело вступал вариант номер два: можно не искать то, о чем ты и понятия не имеешь, просто убей всех соперников.

   За все двадцать три сезона существования шоу, грааль был найден всего три раза, и никто из этих счастливчиков, не вышел из Кремля живым.

   Олег был практически на сто процентов уверен, что не станет искать эту вещицу. В конце концов, даже находка заветного предмета не означала победу. По правилам, грааль должен был продержаться в одних руках полные сутки. А не умереть за это время было очень сложно, особенно если приходилось таскать за собой трехлитровую канистру с бензином, как это было два года назад. Девушка по имени Лада, просидела от заката до рассвета с этой ношей в зарослях терновника, едва не погибнув от кровопотери из десятков порезов и ран. Ее искали девять участников, но в конечном итоге, двое оставшихся стали необходимыми жертвами. Так называли тех, кого убивали триумфаторы, которые сами выходили на арену в полной экипировке. Если кому-то все-таки удавалось продержаться с граалем двадцать четыре часа.

   Зрители обожали этот момент за его редкость. Была в этом какая-то уникальная жестокость и благодать одновременно.

   Второй частью был Кремль. Олег надеялся, что узнает, что же там происходит от Бриды, но она ни слова об этом не сказала. Эта тайна останется для него таковой навсегда, если он не сможет попасть туда своими силами.

   Где-то в глубине сознания, он совсем не хотел знать, что же там происходит и почему это так сильно меняет людей. Но не мог позволить даже малейшей серьезной мысли на этот счет. Чтобы не ждало его за высокими стенами на красной площади - это его судьба, еще не наступивший момент, для которого обязательно придет свое время.

   Глядя как тусклый свет играет на стеклянных гранях бокала, Олег усмехнулся, подавляя хриплый кашель.

   Он очень многого ждал в своей жизни, а самое лучшее, что происходило с ним, совсем не зависело от его желаний. Снова перед глазами возник образ улыбающейся Маргариты. Она делала это немного смущенно, совсем, как в те дни, когда они беззаботно гуляли в сосновом лесу, и он снимал ее на камеру. Летний теплый ветерок трепал ее волосы. Девушка все время спрашивала, что ей делать, а Олег не мог налюбоваться на ее фигуру неумело, но очень мило двигающуюся в кадре. И таких воспоминаний у него было много. Большинству из них он не позволял проявлять себя, но иногда, как сейчас, Олег сильнее всего нуждался в чем-то подобном. Он знал, что это утопия, но все же надеялся, что однажды сможет испытать что-то подобное вновь, не чувствуя себя загнанным и раненым зверем, глядящим на закат умирающей цивилизации.

   Пальцы с силой сжали бокал, и стекло треснуло, рассыпавшись градом осколков. Теплые струйки крови потекли по ладони.

   Олег брезгливо поморщился, отряхнув руку и вытащив большой кусок стекла из раны. Боль так и не отрезвляла. Он давно ничего не ел и не пил, голова гудела от всего пережитого, а мысли не желали возвращаться к привычному размеренно течению, дергано сменяя друг друга, как заевший механизм диафильма или дрожащие стекляшки в калейдоскопе.

   Сжимая и разжимая ладонь, чтобы кровь не останавливалась, Олег никак не мог избавиться от ощущения, что упустил что-то важное. Просто не заметил какую-то деталь, маячившую перед самым носом.

   Он ощущал, как силы покидают его с текущей кровью. Но вместе с ними уходила и вся грязь, опутавшая его еще с утра. Единственным лучиком света в этом царстве беспросветной тоски, была его любимая женщина, которая сейчас становилась все дальше и дальше от него. Олег представил, как стучат колеса поезда, как мерно покачивается вагон, а за окном проносятся поля и маленькие деревушки. У него с трудом получалось вспомнить, каково это, ехать на поезде. Чаще всего он путешествовал на машине или самолете, а теперь... Теперь он ехал в броневике в неизвестность, которая не столько пугала, сколько диктовала свои условия, которых становилось все больше.

   Кровь перестала течь, начав тянуться к земле лишь редкими каплями. Бутылка виски сейчас напоминала реквизит к какому-нибудь фильму: вся заляпанная алыми пятнами, неравномерно застывшими на ее поверхности. Мутные разводы опутали бежевую этикетку, покрыв собой все надписи. Кровь будто хотела наполнить собой этот сосуд, но никак не могла попасть внутрь.

   Олег покачал головой. Все же выпить бы не помешало. В ушах еще звенел грохот взрывающихся гранат, а глаза вновь наблюдали за тем, как фигура амбала с огромным лезвием в руках скрывается в темноте. Брида была права: как бы он не надеялся на что-то хорошее, оно не может произойти. Пытаясь спасти жизнь тем двоим, он на самом деле обрек их на мучения, которых сам бы не причинил. Еще не начавшееся состязание уже требовало от него перейти все грани, которые он про себя называл моралью былых дней.

   Теперь прошлое не должно было диктовать свои условия: настало время для новых правил, которые помогут выжить. На самом деле оно было всего одно: оставить позади все, что было до сегодняшнего дня, забыть, кем он был и как вел себя, забыть все, что казалось главным. Теперь править будут совершенно иные условия, постоянно меняющиеся и требующие такой же немедленной реакции.

   Путь в машине занял около сорока минут до места назначения. Это было совсем немало, учитывая, что сейчас в Москве никто не употреблял слова пробки, потому что их попросту не было.

   Олег услышал шипение рации и короткий отрывистый голос водителя, а затем раздался скрежет металла. С таким звуком обычно открывались тяжелые металлические ворота, нехотя ползущие в сторону. Послышался грозный собачий лай и вновь человеческие голоса, быстро утихомирившие овчарку или добермана. Легко было представить черное животное с неуправляемым блеском в глазах, чувствовавшее нечто живое за броней автомобиля. А может, собаки просто учуяли кровь, багровыми разводами застывшую на куске тряпки, обмотанной Олегом вокруг своей ладони.

   Он не сильно беспокоился за физическое состояние и текущие повреждения. Впереди еще достаточно времени, чтобы зализать все раны. Куда больше пугало то, что творилось в голове. У него никак не получалось взять свои мысли под контроль. Нужно было хорошенько выспаться и чем-то наполнить желудок.

   От одной мысли о еде во рту накопилась слюна. С трудом сглотнув, Олег снова посмотрел на бутылку виски и, ухмыльнувшись, закрыл ящик, отпихнув его от себя ногой.

   Машина остановилась. Сквозь окна все также было ничего не разобрать, но Олег и так знал, что уже стемнело, что вокруг горит множество фонарей, где-то позади остались высокие ворота, а впереди ждет очередная постройка, таящая в себе немало секретов подготовки участников к состязанию.

   Выдохнув, он открыл дверь и выбрался из машины.

   Под ногами хрустел гравий, тонким слоем рассыпанный по ровному асфальту или песчаным дорожкам. По сторонам виднелись темные силуэты высоких деревьев, чьи листья уже наверняка окрасились в осенние цвета, но все еще висели на ветках, не опадая вниз. Олег узнал это место: очень давно он бывал на Большой Черкизовской улице. Самой заметной постройкой здесь было трехэтажное, не считая технических уровней, банковское здание из стекла и бетона. Когда-то ультрасовременный дизайн, сейчас выглядел самой обычной черной коробкой, возвышающейся над стоянкой. Красивый декоративный заборчик из кованных решеток, теперь сменила настоящая каменная стена с несколькими вышками, на которых горели прожектора и дежурили часовые.

   Полюбоваться остальным окружением, которое терялось в полутьме, ему не позволили. Вновь чья-то сильная хватка прижала Олега к борту машины, а в лицо ему уставилось дуло автомата. Черный зрачок смерти сфокусировался прямо у него на переносице.