А количество прибывающих Красных Зед росло катастрофически. Глядя в космос, я видел пылающее огненное облако, растущее чуть не на глазах. Прилетевшие размножаться и подминать под себя звездную систему, прилетевшие создавать клоаки куски плазмы упирались в гравиполе и беспорядочно метались.

Защита самой станции начала давать сбои: особи

Красных Зед прорывались сквозь оборону. Кусок плазмы сталкивался с наружными стенами — и разбивался о них размазанным пламенем. Пока что истантам получалось удерживать обшивку невредимой, но я не знал, как долго они смогут сопротивляться. Каков предел их возможностей?

С облегчением я увидел, как от станции отошел второй эвакуационный корабль, прикрываемый стаей серебряных птиц. Еще часть наших в безопасности. Но ведь эвакуировались не просто люди, эвакуировались те самые пилоты истребителей, которых нам сейчас не хватало. Мы оказывались в тисках: люди должны были улетать, и люди должны были оставаться, чтобы защищать. Правда, с отходом второго судна улетать стало не на чем.

— Черт! — выругался майор. Я обернулся. Он смотрел на командный экран, скривив лицо в гримасе досады и страха. «Черт!» — прошептал и я. Клоака! Красные Зед начали раскручивать кокон в месте своего скопления. Нам оставалось только наблюдать. Закрутившись в бешеном волчке, скопище тварей создало маленькую звезду, к которой начали присоединяться все новые и новые особи. Этот кокон был раз в пять больше того, который мы уничтожили.

Увидев этот кокон, я окончательно понял, что это конец. Тот план, который был принят первоначально, бесповоротно провалился. Систему Кситы постигла судьба тысяч других систем — служить обителью космической саранчи, не знающей жалости. И самое страшное, что теперь та же участь ожидала родные системы кэссов. Скольким из них суждено погибнуть? Большеглазые собачки, которых я так и не увидел вживую, подопечные Пал Палыча… Никто из них еще не знает, какая участь их ждет. Судьба их предрешена. Никто не остановит формирование ни этой клоаки, ни следующих…

Вот только и наша судьба предрешена. Ни одного истребителя не осталось внутри закрытого гравиполем пространства. Все корабли защищали станцию. Оставшиеся в живых Красные Зед собрались в кучу и принялись формировать второй кокон, совсем недалеко от нас. Плазменная лава снаружи катилась кипящей лавиной. На станцию накатывали волны тварей. Полыхающие взрывы сливались в одно безумное сияние. Я не представлял, как можно лавировать среди сплошного огня, но парни сражались отчаянно. За потерями я перестал следить после того, как погибших стало больше пятисот. Сражение превращалось в бойню. Толчки сотрясали станцию один за другим. Я не знал, развалится она в следующее мгновение или запас генерируемой истантами прочности был еще достаточно большой. Но судьба станции меня не интересовала. Я понимал, что истребители защищают именно ее. Все мои мысли были с теми, кто прорывался сейчас сквозь огонь взрывов, кто сбрасывал снаряды, — и гибель пойманного в ловушку зверя продляла нам жизнь еще на мгновение, — кто погибал здесь, защищая теперь даже не родину, а собственную честь. Невозможно видеть все это и знать, что ты бессилен. Что всех твоих сил, ума, способностей сейчас недостаточно, чтобы помочь. И я понял, как же мал и беспомощен на самом деле человек. Сердце давило от обиды, и на глаза навертывались слезы.

Отчаяние достигло предела. Оставшиеся в живых истребители бешено сражались, чуть не задевая крыльями саму станцию. Командную площадку окружало кольцо огня. Это конец. Я в ужасе посмотрел на истантов.

И в это мгновение космос разодрал взрыв. Мы вдруг словно просели в пространстве, ухнув в какую-то дыру. По площадке прокатилась волна трескучих хлопков, куски воздуха лопались, как пузырьки на пленочной упаковке. Звука не было. Голову сжало в точку, и я заорал от ужаса. Глаза на мгновение превратились в студень.

Меня чуть не вытошнило, я с трудом сдержал готовый выпрыгнуть изо рта желудок. Голова разбухла обратно, налилась кровью. Дишты орали почти по-человечьи, один из них выхаркнул темно-кровавый ошметок

и, заскулив, рухнул на пол. Майор тяжело дышал, оперевшись о колено. Фуражка слетела на пол, но ему было не до нее. И только истанты не выказали никаких признаков волненния — по-прежнему стояли кучкой и что-то пели.

Я поднял слезящиеся глаза. Наша вторая станция расцветала красивейшим цветком взрыва. Белый, синий, красный, зеленый — пекло переливалось всеми цветами радуги. Защитное поле исчезло. Красные Зед прорванной плотиной хлынули внутрь. И это спасло нам жизнь: большинство наседавших на станцию плазмачей тоже рванули к звезде.

Вдруг я увидел еще что-то. Среди Красных Зед и истребителей появились какие-то штуки. Круглые, но не огненные, а явно искусственного происхождения. Невзрачного цвета, они носились вокруг станции, как мухи. Я глянул во внутренний экран, но там никаких мух не было. Зато были корабли кэссов. Кэссы, прилетевшие к нам на помощь вместе с кораблями для эвакуации! Ах вы пучеглазые! Вот здорово! С их прикрытием у нас появился шанс спастись всем.

Прибыло три эвакуационных корабля. Один заходил внутрь, два других, поменьше размером, были на подходе. Наконец-то! На эти судна поместятся все оставшиеся- и мы сможем наконец убраться отсюда.

Надежда выжить зажглась теплой искоркой в сердце. Неужели мы спасемся? Неужели у нас есть шанс выбраться живыми из этого огненного месива?…У нас? И мысль о Дэне пронзила мой мозг. Я подбежал к очухавшемуся майору.

— Майор! Майор! — закричал я ему. — Где пилот корабля, который сюда залетел? Где он?

Сергачев повернулся ко мне. У него лопнули все сосуды в глазах — он уставился на меня страшным кровавым взором.

— Какой пилот? — прохрипел он.

— Который вместе со мной был! Который бомбу хотел сбросить!

Тут станцию снова тряхнуло. Минутное затишье завершилось — в глазах опять зарябило от мелькающих взрывов. Когда же это закончится? Какого черта эти твари лезут к нам сейчас, когда в их распоряжении целая система? И тут же я понял. Красные Зед действительно получили в свое распоряжение систему. Но теперь они принялись за уничтожение всех посторонних объектов. Наша станция как раз такой, причем единственный. Надо уходить отсюда как можно скорее. Я оглянулся. Истанты стояли неподвижно. Что нам делать? Что делают они? Управляют боем? Но сейчас в этом нет особого смысла. Что же они поют? Может, они поддерживают станцию? Заделывают пробоины, не дают ей развалиться? Если часть истантов эвакуировалась на тех двух кораблях, то вполне возможно, что им приходится замещать их.

А вот диштам точно можно отсюда сваливать. Они по-прежнему считывали всю информацию о технике, но кому она нужна? Слишком мало оставалось кораблей. Я бросил взгляд на командный экран. Шестьсот семьдесят два истребителя в бою. И еще триста сорок кэссов.

Я подбежал к диштам. Их было четверо. В стороне лежал пятый. И рядом с ним сидела ауаника. Откуда она взялась? Или, как обычно, стояла в сторонке, что я ее даже не заметил? Сидя на коленках перед диштом, она поддерживала одной рукой голову, а второй что-то делала на его груди. Дишт не подавал признаков жизни. Только одна лапа у него часто-часто подергивалась.

— Дишты, мотайте отсюда! — крикнул я. — Все! Война окончена! Внизу корабль, вас отвезут. Быстро!

Они уставились на меня. Невозможно было вынести взгляд четырех пар человеческих глаз, принадлежащих крысам-мутантам.

— Что смотрите! — заорал я. — Бегом отсюда!

Они засуетились, захаркали, зачавкали. Но оставались на месте. Что же делать? Пинками их гнать? Но такие могут и полноги оттяпать.

— Они тебя не понимают, — услышал я. Ауаника повернула ко мне голову, продолжая колдовать над умирающим диштом. — Они не знают твои слова. — И она вдруг захаркала точно так же, как эти уроды, выплевы

вая звуки один за другим. И дишты ее поняли! Они завизжали, сплелись клубком, подбежали к лежащему сородичу. Ауаника что-то еще им прохрипела — и все они черной стаей рванули к отверстию коммуникационной шахты.