— Всем не жених, — неожиданно невесело отвечает Гоша. — Не до этого сейчас. Мне на работу надо, вот край как надо. Без меня там Гришка загибается. А я пока ни сидеть толком не могу долго, ни ходить.
— Все будет хорошо, — дежурно-успокаивающе произносит Мила. Значит, они коллеги. Живущие вместе коллеги. Ну, до чего же любопытно!
— Как там на улице, Гриш?
Люда заканчивает массаж, Григорий сидит в кресле неподалеку, задумчиво прихлебывая чай из дымящейся кружки. Он редко балует их своим обществом. Обычно, если приходит раньше, то скрывается где-то в недрах квартиры. Но не сегодня. Сидит рядом и рассеяно наблюдает за ее действиями.
— На улице снежный Армагеддон. Палыч изматерился весь.
— И я его понимаю. У тебя не машина, а бегемот. Вот зачем тебе такой монстр? А эта… аэрография?!
— Нравится, — коротко отзывается Гриша.
— Нравится ему! Вот представляешь, Люся, — в последнее время Гоша завел привычку постоянно апеллировать к ней при разговорах с… товарищем по квартире? — вот этот вот… человек… по имени Свидерский Григорий Сергеевич… между прочим, серьезный, уважаемый, вроде бы, человек ездит… знаешь, на чем?!
— На машине, — Григорий по-прежнему невозмутим.
— Это не машина, Люсенька! — Гоша демонстративно обращается именно к ней. — Это чудовище! Тойота Тундра, слышала про такое?
— Слышала, — сдержанно кивает Люда, стараясь не улыбаться. — И видела.
— Ну и как, по-твоему, Люся, это что — приличная машина бизнес-класса, подходящая для директора крупной компании? На ней только навоз возить в сельской местности! Я уж не говорю о том, что эту баржу припарковать — это отдельный цирк! Вот зачем тебе этот танк?!
— Как машина для перевозки навоза она слишком дорого стоит, ты в курсе. Так что не надо чушь нести. Может быть, я всю жизнь хотел именно такую машину? И вообще — какой смысл быть директором, если не можешь ездить на том, что тебе нравится? — пожимает плечами Григорий.
— А статус? А впечатление на партнеров?!
— А для этого есть твой Audi.
Гоша шумно выдыхает, Люсины руки мягко сжимаются на его плечах.
— Гоша, лежите спокойно, пожалуйста, — произносит она негромко.
— Гришка, ты знаешь, что говорят про тех, у кого огромная машина? — не успокаивается Гоша.
— Им завидуют? — вопросительно выгибает бровь Гриша.
— Про комплекс Наполеона слыхал? Чем больше машина, тем меньше…
Григорий смеется — искренне, раскатисто. И от его смеха у Люды вдруг отчего-то вздрагивают пальцы, и кожа на руках покрывается мурашками. Если голос у него бархатный, и к нему она уже немного привыкла, то смех… Даже и слова не подобрать — какой. Она в первый раз слышит, как он смеется, он, как правило, привычно хмур и серьезен, даже мрачен. А сейчас он смеется, и она вдруг понимает, что этого мужчину хочется развеселить, как угодно, лишь бы просто еще раз услышать этот мягкий, низкий и удивительно приятный смех.
— Ох, Жоржета, насмешила, — Гриша отсмеялся. — Комплекс Наполеона, как же… А то ты не знаешь, что у меня маленькое, а что большое.
— У тебя самомнение большое, — огрызается Гоша, — а вот мозг…
— Да ну тебя! — отмахивается Гриша. — Моя машина, на чем хочу — на том и езжу!
После этого диалога, после слов «что у меня большое» у Люды появляется смутное ощущение, что она чего-то не понимает в их отношениях. Или — понимает, но верить не хочет.
— Люся, ты не представляешь, как с ним трудно, — Гошины слова ей, как минимум неожиданны. Но любопытство сильнее.
— Почему? — она старается говорить как можно небрежнее.
— У Гришки характер… — он замолкает.
— Тяжелый? — подсказывает Люда.
— Неприподъемный. Замкнутый. Заносчивый. Все лучше всех знает. Все хочет делать только сам, и хрен его переспоришь. С ним дело иметь очень сложно.
— Ааа… — в свете ее последних мыслей и подозрений она просто не знает что сказать. — Ну, бывают такие люди…
— На мою голову они бывают, — отзывается Гоша со вздохом. — С ним жить под одной крышей временами попросту невозможно. Я так устаю иногда… знала бы ты…
Люда молча продолжает работать. Да неужели же это правда?..
— Он такой… самец. Сам, все сам. А знала бы ты, как он орет, когда злится…
Почему-то Люда очень ярко может это себе представить. Несмотря на бархатный голос, она почему-то очень отчетливо может себе представить, как Гриша может орать. А Гоша подливает масла в огонь:
— Хам. Грубиян. Или может молчать неделями, когда дуется. И без толку с ним договариваться. Вот он вбил себе в голову — и все! Туши свет, сливай воду. И думай, Георгий Александрович, как тебе теперь с ним контакт налаживать.
Люда пытается себя убедить, что она что-то не так понимает. Но все складывается в одну не поддающуюся никаким другим внятным объяснениям картину.
— Он со мной после выписки из больницы две недели вообще не разговаривал, представляешь? Нет, я все понимаю, я сам виноват…
— Нельзя так, — не выдерживает она.
— Да кто его знает, можно или нельзя, — голос Гоши серьезен и грустен. — Получил я по заслугам, и у Гришки есть сто одна причина злиться на меня. Но это все… непросто.
На эти слова Люсино сердобольное сердце не может не отреагировать. Она молчит, но ей искренне жаль веселого, открытого, искреннего Гошу. Которому так «повезло» с… Нет, в это решительно невозможно поверить!
Вечером, возвращаясь домой, она не может думать ни о чем другом. Будто мало у нее поводов для раздумий! Но эти двое категорически не хотят выходить у нее из головы.
Гоша. Невысокий, стройный, хорошо сложен. Приятное лицо, стильная стрижка, ухожен. Умный, ироничный, обаятельный.
Гриша. Здоровенный, мрачный. Про таких говорят — брутальный. Немногословен, лаконичен, уверен. Даже — самоуверен. Во всем облике читается — самец, мужик.
И эти двое живут вместе, в одной квартире. Работают вместе. У них разные фамилии, разные отчества. И так сильно отличаются друг от друга внешне и по характеру. Братья? Не похоже…
А на что похоже? Гриша называет Гошу «Жоржета». А Гоша Гришу — «сладенький». Гоша готовит еду в их совместной квартире. И следит за Гришиным гардеробом. А еще он в курсе, что именно у Гриши «большое». И разговор про разные фамилии и Гошино: «Ты не муж мне». И еще куча всяких мелких деталей вдруг всплывает в памяти.
Эти двое… холеный стройный Гоша и огромный брутальный Гриша. А вместе они… Люда никогда не задумывалась об этой стороне жизни, понятия не имела, как выглядят такие люди, клоуны из числа попсы — не в счет. Так вот, получается, какие они — геи?! Вот такие?! Так выглядят мужчины, которые любят других мужчин?! Предпочитают их женщинам?! Ооохххх, как же за Гришу обидно-то! Такой экземпляр! Да и за Гошу, в общем-то, тоже обидно.
Сегодня суббота, последний сеанс. Люда немного перетасовала график и попросила Гошу перенести массаж на утро. Может быть, получиться успеть закончить дела раньше и лечь спать. И даже, чем черт не шутит, выспаться, ведь завтра воскресенье! Первый ее свободный день за последние три месяца.
Гоша великодушно согласился, и поэтому в пол-одиннадцатого она звонит в домофон в «Синей звезде». Думая о том, что сегодня последний сеанс. Потом — перерыв. А она так и не поняла ничего про этих двоих. Кто такие, чем занимаются. А самое главное — кто они друг другу? Собственно, она раньше никогда и не интересовалась такими вещами. Как правило, клиенты сами охотно о себе рассказывали, а она умела слушать. Но эти же… Ведь не считала себя любопытным человеком — а вот поди ж ты! Сладкая парочка, Гоша и Гриша, не давали покоя ей уже две недели. Неужели то, во что так не хочется верить, правда?
Гоша открывает ей дверь, радостно улыбается. Поздоровавшись и сняв верхнюю одежду, Люба привычно двигается в сторону ванной комнаты, вымыть руки перед работой — это рефлекс. К двери она подойти не успевает — та открывается ей навстречу. И, одновременно:
