- Застрянешь – вытащим. Техники здесь много.

Благополучно сняв кузов с автомобиля, Семёнович с прорабом выехали на хорошую дорогу, вплоть до неё сопровождаемые бульдозером-болотоходом. Семёнович, довольный тем, что не пришлось таскать по грязи буксировочный трос, тихо бурчал про себя какую-то мелодию, но вдруг замолчал и спросил неожиданно:

- Николаевич, вот скажи: что ты терпишь этого Хасанова? Ведь он тебя когда-нибудь по- настоящему подставит.

- Пожилой человек, Семёнович, к людям должен быть терпимее, а ты?.. – улыбнулся собеседник. – Но если серьёзно, то он очень хороший специалист. Я сам виноват, это он

от безделья сорвался, завтра его заменю. Надёжнее, когда он нормальной работой занят. И, кроме того, - Владимир помолчал, подбирая слова, - в семье у него нелады. С женой разногласия, а у них дочка. Любит очень и жену, и дочку маленькую, души в ней не чает. Вообще, он хороший мужик, хороший человек.

- Зачем же он тогда их оставил, на трассу уехал?

- Потому и уехал, что нелады.

- И давно у него это?

- Года три уже.

- А дочке сколько лет?

- Около десяти, как я думаю.

Семёнович молчал, посерьёзнев, лишь спустя какое-то время произнёс, словно ни к кому не обращаясь:

- Вот жизнь!.. Есть ли кто, у кого всё хорошо, нет ли?

«Сплошной разлад», - подумал Владимир словами поэта, вспомнив, как два года назад Федя, настоящее имя которого было Фанур Хасанович, - объяснял он новое имя большей простотой в общении – вернулся из дома, использовав майские выходные и несколько отгулов. После приезда с ним произошёл запой, замеченный главным инженером, после чего тот отправил его на экспертизу в медпункт, находивший при полевом городке. Федя принёс и отдал ему какую-то бумажку, а подошедший Владимир поинтересовался, что это значит. «Главный» с явным удовольствием сказал:

- Отлично! Всё пойдёт в досье.

Когда прораб понял, в чём дело, он отвёл «главного» в сторонку и спросил:

- Зачем тебе это надо, Петрович?!

- Во-первых, это моё дело, - одёрнул он прораба, - а во-вторых, ты мне ещё спасибо скажешь.

Владимир спросил Федю, в чём дело.

- Я не пил с утра, поверь. Это ещё со вчерашнего вечера.

Впрочем, последствий от этой экспертизы не было, да и отношение главного инженера нему явно изменилось не без участия прораба.

На базу они вернулись поздно. Владимир, обычно ходивший в столовую, вынужден был ужинать в своём вагончике, где жили прорабы. Делился вагончик на две половинки, в каждой из которых обитали по два человека, а поскольку случился вынужденный перерыв в работе нескольких объектов строительства, то Владимир теперь оставался там

один. Приведя себя в порядок, он почистил картошку, пожарил её и колбасу, и уже собрался сесть за стол, как в дверь постучали.

- Войдите! – отвечал он, не отвлекаясь.

- Здравствуй, милый! – услышал за спиной.

- Здравствуй, Наташа! Проходи, садись, поужинай со мной.

- Что ж ты не зашёл ко мне в медпункт, не предупредил, что будешь дома?

- Я не знал, что ты не уехала домой, и только что сам вернулся с трассы, извини. Впрочем, что я говорю? Тебе это надо, чтоб пошли слухи о том, что мы встречаемся?

- Дорогой, ты опоздал. Слухи уже идут, и я ничего не собираюсь скрывать, хочу, чтоб мне завидовали.

- Я не уверен, что стоит, но довольно; садись.

- Ты сторонишься меня, наверное, жалеешь о том, что произошло, но я – нет. Ты – мой, и пока мне будет позволено – будешь моим.

- Ну, всё! Давай есть.

- Вообще-то я поела уже немного с женщинами, но составлю тебе компанию. Ты не обращай на меня внимания, ешь.

- Я проголодался. Ребята подстрелили глухаря, но мне не удалось там поесть.

- Хочешь выпить? – спросил он спустя минуту.

- Нет, спасибо! Не хочу терять остроту ощущений, - улыбнулась она. – Я почему сказала, чтоб мне завидовали? Да потому что большинство наших женщин хотели бы иметь с тобой отношения.

Владимир покачал головой:

- Зачем ты так?

- Ты, очевидно, не знаешь, какие здесь нравы среди женщин? Вот для меня - это дико.

- Кое-что слышал, но не терплю сплетен.

- Сплетни и я не люблю, но вот сегодня, перед обедом, я занималась своими делами в медпункте, а в соседней половинке к моей уборщице зашли две её подруги. Ты же знаешь, у нас в городке незамужних женщин нет, кроме меня и поварихи. Так вот, они там устроили «разбор полётов». Пока их мужья работают во вторую смену, ночью, они поспорили, кто из них переспит со Степановым, ты знаешь, бригадиром сварщиков, он днём работает. Вот и ломанулись к нему в вагончик. Пока двое из них застряли в двери, третья пыталась пролезть в окно. Моя Нина всё же первой забраться к нему под одеяло.

А у неё ведь двое детей.

- Надеюсь, ничего не было?

- Дурачок ты! Каждая из них не один раз с ним была.

У Владимира испортилось настроение. Он хорошо знал мужа Нины, Митрохина Николая, спокойного, рассудительного сварщика, хорошо знал Степанова, воспринимая его как неплохого человека, ему и в голову не могло прийти, что тот способен на такую гнусность. Включив чайник, сказал:

- Мне неприятно, не надо больше об этом. Давай попьём чаю.

- Ещё не всё, ты должен знать… Они, несколько женщин в городке, заключили пари на то, кто первый соблазнит тебя. Так что эта победа – моя!

Владимир насторожился:

- Ты тоже участвовала?

- Нет, что ты! Я только сегодня узнала об этом.

- Брось ты меня. Посмотри, сколько холостых парней в управлении. Выходи замуж и живи счастливо.

- Бедный мой! – подойдя к нему, она обняла и прижала к себе его голову. – Ты не знаешь, что значит любить!

На другой день к вечеру Владимир сменил Федю на дежурстве, назначив туда другого человека, а его определил в бригаду сварщиков, работавших на стационаре при базе, договорившись с их прорабом; работа там была напряжённая, ответственная, и он надеялся, что это вернёт Хасанова к нормальной жизни.

Прошло дней десять. Почва на трассе подсохла, благо дни стояли солнечные, сухие, нужно было налаживать работу изоляционной колонны; и, собрав в понедельник утром бригаду, прораб обратил внимание, что один из подсобных рабочих, Егор Панявин, нагловатый и пронырливый, ходил с подбитым глазом. Нарочно не придавая значения этому, он после разнарядки решил выяснить, в чём причина очевидного конфликта, и кто его участники. От Егора, однако, не удалось добиться ответа; отшучиваясь, он утверждал, что сам себя ударил дверью в магазине посёлка, резко открыв её в тесном проходе, но один из рабочих всё же рассказал, что видел из окна, как Егор с Федей вышли из вагончика, где жила семья Митрохиных, и между ними произошла стычка, после которой Егор, зажав нос платком, ушёл к себе в вагончик. Вечером, после работы, Владимир остановил Хасанова, направлявшегося домой.

- Подожди, Федя! Поговорим.

- Ты про Егора? Зачем тебе, Николаевич?

- Вы - в бригаде, и мне надо знать, что в ней творится, что от вас ожидать.

- Хорошо, я расскажу, но, уж, только ты - никому.

- Давай, рассказывай.

- Грустно мне вчера стало, тоскливо. Вечерело уже, захотелось выпить, а взять негде. Тут я вспомнил, что у Митрохина гулянка прошлым вечером была, решил зайти. Зашёл, открыл дверь в правую половинку, смотрю, Коля с детьми спит, а Нины нет, решил посмотреть в другой половинке. Открываю дверь – она на коленях посреди комнаты расстёгивает ширинку на штанах у Егора. Они оба остолбенели, а мне словно в лицо кто плюнул. Отвесил ей оплеуху, а его наружу вытащил. Ему б, в любом случае, попало, но он ещё и хамить начал.

- Ясно. Ты-то с чего опять выпить захотел?

- Ты думаешь, мне, алкоголику со стажем, очень просто: взял да бросил? Сейчас, хоть, стараюсь не пить каждый день, а если пить, то только после шести вечера.